Город гибели - Смит Элеонора. Страница 51

Крышка упала.

Серебряная скрюченная рука со щелчком, похожим на шепот, стала на место.

Двое сотрудников лос-анджелесского полицейского управления Ортега и Маллинэкс, отродясь не видели человека, растерзанного так, как был растерзан труп, лежавший на полу этой квартиры. Ортега нагнулся над телом, морщась от тошноты.

— Этот парень давно уж покойник, — сказал он. — Вызови-ка лучше машину из морга.

— А это что? — спросил Маллинэкс, стараясь не наступить в поблескивающую лужу крови, сочившейся из истерзанного трупа. Он отпер стоявшую на столе черную коробку и поднял крышку. — С виду вроде… театральный грим, — негромко сказал он. — Эй, Луис! Эта штука соответствует описанию той, которую прошлой ночью увели из Музея Воспоминаний.

— А? — Ортега подошел взглянуть. — Господи Иисусе, Фил! Она самая! Это вещица Арлана Кронстэйна, помнишь такого?

— Не-а. Куда провалилась эта хозяйка?

— Думаю, еще блюет, — сказал Ортега. Он подобрал открытую баночку, понюхал содержимое, потом бросил ее обратно в коробку. — Я, наверное, видел все фильмы ужасов, в которых только довелось сниматься Кронстэйну. — Он тревожно посмотрел на труп и вздрогнул. — Кстати говоря, амиго, этот парень выглядит точь-в-точь как то, что осталось от одной из жертв Кронстэйна в «Мести оборотня». Что могло так распотрошить человека, Фил?

— Не знаю. И не пытайся меня напугать. — Маллинэкс повернул голову и уставился на что-то другое, лежавшее на полу за диваном-кроватью с неубранной постелью. — Боже ты мой, — тихо проговорил он, — ты погляди! — Он сделал несколько шагов вперед и остановился, сузив глаза. — Луис, ты ничего не слышал?

— А? Нет. Что это там? Шмутье?

— Ага. — Маллинэкс нагнулся, хмуря брови. Перед ним, еще сохраняя форму человеческого тела, распростерлась рубаха. Штаны. Ботинки — неразвязанные шнурки, носки. Ремень и молния на брюках тоже были застегнуты.

Заметив на подоле рубашки пятна крови и что-то вроде прожженных сигаретой дыр, Маллинэкс вытащил ее из брюк и увидел внутри штанов трусы.

— Занятно, — сказал он. — Чертовски занятно…

Глаза у Ортеги были большими, как блюдца.

— Ага. Забавно. Как в той картине с Кронстэйном… «Возвращение человека-невидимки». Он там оставил одежку в точности так и… э…

— По-моему, нам понадобится помощь, — сказал Маллинэкс и поднялся. Его лицо приобрело мучнисто-серый цвет, и глядел он мимо Ортеги, на пухлую женщину в халате и бигуди, стоявшую, в дверях. Она с отвратительным жадным интересом глазела на труп.

— Миссис Джонстон? — поинтересовался Маллинэкс. — Чья, вы говорите, это квартира?

— Ке… Кель… Кельвина Доуса, — заикаясь, выдавила миссис Джонстон. — Он никогда не платит вовремя.

— Вы уверены, что на полу — не он?

— Да. Он… некрупный мужчина. Мне примерно до подбородка. Ох, по-моему, мой желудок сейчас взорвется! — Пошатываясь и шаркая тапочками, она покинула комнату.

— Мама родная, что за бардак! Эти пустые шмутки… говорю тебе, прямиком из «Возвращения человека-невидимки».

— Ага. Ладно, наверное, можно уже отправить эту штуку туда, где ей место. — Маллинэкс постукал пальцем по черной коробке с гримом. — Так, говоришь, она принадлежала актеру из фильмов ужасов?

— Точно. Давным-давно. Теперь небось вся эта ерунда годится только на помойку. — Ортега слабо улыбнулся. — Дрянь, из которой делают грезы, верно? Пацаном я почти все картины Кронстэйна посмотрел по два раза. Про человека-невидимку, например. А потом он снялся еще в одной — тоже было нечто! — под названием… погоди-ка… «Человек, который съежился». Вот это был класс! Про одного чувака, который стал ростом с таракана.

— Я в фильмах ужасов понимаю слабо, — сказал Маллинэкс. Он провел пальцем по серебряной руке. — У меня от них мурашки. Почему бы тебе не побыть тут с нашим приятелем-жмуриком, покуда я свяжусь с моргом? — Он сделал пару шагов вперед и остановился. Что-то тут было не так, странно…

Он прислонился к разбитому косяку и осмотрел свою подметку.

— Хм! — сказал он. — На что это я наступил?

Роберт Р. Маккаммон

Город гибели

Гром прокатился сквозь все его тело, сквозь каждую его косточку, и он пробудился с памятью об этом громе.

Вокруг было тихо. Весь дом был погружен в тишину, и будильник не зазвонил.

«Неужто на работу опоздал!» — в отчаянии забилась в мозгу мысль, пораженная стрелой безнадежного ужаса.

«Эге, нет, тут что-то не то… Нет, нет… погоди чуток…» — Он протер глаза, прогоняя застилавший их туман, и лишь тогда в голове что-то прояснилось. Во рту все еще отчетливо держался привкус лука из вчерашнего мясного пирога. А всем известно (и он это ЗНАЛ совершенно точно), что День Мясного Пирога — по пятницам.

Значит, сегодня — суббота! Слава тебе Господи, в офис пилить не надо. «Фф-уф, — облегчение мягко распространилось по телу, — а теперь успокойся… расслабься…»

Боже ты мой, ну и кошмар же приснился ему! Сон уже таял, невнятный и весь перемешанный в сознании, однако в памяти еще жила его странная, отвратительная суть, как змея на поляне оставляет свою сброшенную кожу.

Вдобавок ко всему этой ночью была гроза — Брэд знал это совершенно точно, поскольку, пробудившись от грома, увидел пронзительно-белые сполохи молний и услышал раскатистый гулкий рев грома — за стенами их спальни бушевал самый настоящий ураган. Однако Брэд уже не мог вспомнить, в чем заключался самый кошмар его ночного видения, сейчас он чувствовал только легкое головокружение и некоторую потерю ориентации, словно он только что сошел с безумно разогнавшейся ярмарочной карусели.

Неожиданно ему вспомнилось, как он сел в постели и увидел молнию, настолько ослепительно яркую, что в наступившей следом тьме у него перед глазами замелькали белые пятна. Сара еще что-то такое сказала… Брэд вспомнил, что в этот момент его жена что-то такое сказала… но уже не помнил, что именно…

«Черт побери, — сказал про себя Брэд, уставясь на противоположную стену спальни, где было окно, выходившее на Бэйлор-стрит. — Что за дьявольщина! Какой странный день! И никто не скажет, что сейчас июнь!» Свет казался скорее зимним, бледным. Он был какой-то… призрачный, жутковато-сероватый. От него рождалось плохое настроение и было немного больно глазам.

Он с трудом выбрался из кровати и прошел через комнату к окну. Отдернув штору, он выглянул на улицу и, вглядываясь, прищурился.

В кронах деревьев, в переулках и над крышами домов по всему городу висело нечто вроде плотного, серого тумана. Туман этот, слабо светясь, неподвижно лежал по всей улице, насколько можно было углядеть; куда ни посмотри, все стало бесцветным, словно что-то слизало отовсюду пестрые краски лета. Брэд поглядел вверх, на небо, пытаясь отыскать солнце. Похоже, оно все же было где-то там, наверху — тусклая лампочка, светившая сквозь грязную вату. Вновь послышались далекие раскаты грома, и Брэд Форбс, зевнув, сказал:

— Сара! Киска, ты только глянь сюда!

Жена не ответила, не шелохнулась. Брэд кинул на нее взгляд. На простыню, белым саваном накрывавшую фигуру жены, выбилась прядь каштановых волос.

— Сара? — осторожно повторил он, сделав шаг в сторону кровати.

И вдруг Брэд совершенно отчетливо вспомнил, ЧТО она сказала прошлой ночью, когда он, еще не совсем очнувшись от сна, сел на кровати и увидел в окне трескучую молнию.

«Мне холодно, холодно…» — жалобно простонала она.

Ухватив простыню за край, Брэд потянул ее к себе.

На том месте, где прошлой ночью спала его жена, лежал скелет в нежно-голубой кружевной ночной рубашке. К голому высохшему черепу на кусочке кожи цеплялись пряди ломких каштановых волос.

Голубая ночная сорочка Сары топорщилась на ребрах, а вокруг, на белеющих костях и между ними, лежало что-то похожее на высохшие куски коры… Это кожа, понял он, да… это ее кожа. Череп ухмылялся. От кровати исходил горько-сладковатый запах окутанного сизым туманом кладбища.