Жажда мести - Мирнев Владимир. Страница 17

V

Волгин удивлялся проницательности друга, меткости его суждений, он мог охарактеризовать женщину, лишь взглянув на нее, хотя о женщинах был довольно низкого мнения. Владимир же, наоборот, ставил женщин намного выше мужчин, ценил их ум, красоту.

– Ты имей в виду, что в истории нет ни одного великого полководца-женщины, великого врача-женщины, великого исследователя-женщины, – горячо говорил Борис.

– Это ни о чем не говорит. Во-первых, женской натуре претит убийство, – возразил Волгин и вспомнил Самсонову, которая и была совершенством – красивая, умная, обаятельная. – По-моему, женщина так же близка к совершенству, как и Бог. Мы поклоняемся Богу и женщине. Женщина – тот же Бог, но только на земле.

– Ну, уж загнул.

– Что, неправда, что ли?

– Нет, нет, есть в этом что-то, сам понимаешь, но что самое низменное существо на земле, прости меня, не я сказал, – женщина, а красота у нее – маска!

– Писатель Достоевский сказал: красота спасет мир.

– Не знаю, я Достоевского не читал, но если он так сказал, то именно не женщина спасет мир, а красота. А это, согласись, нечто совсем другое.

– Я не могу с тобой согласиться, Боря, не могу.

– Твое дело. – Борис обернулся, его окликнули. Мимо проходил вальяжной походкой высокий могучий мужчина с красивым лицом, хорошо одетый, с охапкой черных вьющихся волос, рядом с ним шагал небольшого росточка, узколицый, востроглазый, довольный собой молодой человек. Они остановились, поздоровались с Борисом.

– Гляди, Володь, это Мих-Мих, – показал на высокого. – А это Серж, – показал он на парня небольшого роста. Мих-Мих слегка поклонился, гордо качнув своим могучим торсом. Они постояли с минуту и отправились дальше. Через пять минут снова кто-то окликнул Бориса и опять махнул рукой и, не подходя, поплыл дальше – это снова проходили его знакомые. – Имей в виду, Володь, какой вечерок! Какая благодать! Март! Весь золотой легион вышел на охоту.

– Кто-кто?

– У меня знакомых человек двадцать, которые ходят по вечерам, знакомятся с отличными девушками, ребята хорошие, – сказал Борис. – Я их зову «золотой легион». Все умницы! Имей в виду. Непростые ребята. Ну, так вот, я утверждаю, что женщина – красота только внешняя, но не внутренняя. Ты просто не разбираешься в женщинах. Если б ты имел столько женщин, как я, ты бы меня понял. Мне достаточно коснуться женщины мизинцем, я сразу определю, чего она стоит. Это и есть «принцип мизинчика». Вот она идет. Гляди, торопится, маленькая, озабоченная, тощая: крыса! Дотронься до нее. Поднимет крик. Хочешь, продемонстрирую. Так и есть. А вон идет высокая, белая, с улыбкой на лице, словно приклеенной, тихая, спокойная, уравновешенная. Она – шлюха! Ты понял? Ее закадрить – деньги только пересчитай! Все у нее – в улыбке! – Он шагнул навстречу девушке и заговорил с ней. Она заулыбалась, приняла разговор, и он пригласил ее в кино и тут же записал номер телефона девушки.

– Ты понял? – с видом победителя проговорил Борис. – Еще продемонстрирую. Женщина – как политика, надо улыбаться и почаще отдаваться тому, у кого есть мошна с деньгами.

Они медленно направились к улице Горького. Миновали Манежную площадь, обогнули здание Президиума Верховного Совета, вышли к гостинице «Националь». У одной из дверей стояла в коротенькой юбчонке девушка, в сторону которой Борис презрительно кивнул: шлюха!

Мимо проходили две веселые девушки, простоволосые, милые, в одинаковых ситцевых костюмчиках. Борис, незаметно выставив мизинец, дотронулся до опущенной руки одной из них. Она оглянулась, с интересом поглядела на Бориса. Принцип «мизинчика» в действии.

– Девушки, как пройти на улицу Горького? – спросил Борис, ласково улыбаясь.

– Вот выйдите, посмотрите, – начала объяснять та же самая, до которой он дотронулся, и, глядя на него, закончила со смехом: – Да вы же знаете!

– Я-то знаю, а вот мой товарищ приехал из Австралии, он не знает, – сказал Борис и рассмеялся. – Кенгуру ловил. И не поймал!

После он опять оживленно комментировал свой «принцип мизинца», как классический прем для знакомства.

– Зачем все это? – поинтересовался Волгин, задумываясь над словами Бориса.

– Искать себя, искать. Женщина – отражение мужчины.

VI

Борис ворвался в комнату Волгина, словно за ним гнались.

– Что сидишь на кровати? Пойдем, увидал такую чувиху, закачаешься!

Через минуту они спустились в столовую и сели пить чай. Борис с интересом рассматривал студенток. Вдруг к их столику подошла девушка, которую Волгин сразу и не признал. Это была Алла. Она с улыбкой спросила разрешения присесть. Борис шумно задвигал стульями, засуетился и попросил представить его столь очаровательной девушке.

– Алла, – сама представилась она..

– Борис, студент МИФИ, пятый курс. Что мы тут сидим, пойдем к тебе, посидим, поговорим. А что вы, Алла, будете: чай или кофе?

– Я люблю кофе.

Борис стремглав бросился к окошку, из которого подавали кофе, и вскоре принес горячий стакан. Он запыхался, словно боялся, что она откажется от его услуг, с радостью поставил кофе перед нею на столик.

– Благодарю вас, – она улыбнулась. – Сколько я вам должна?

– Нисколько. У вас тут порядки дремучие.

Волгин внимательно наблюдал за Борисом и Аллой, маловероятным казался их альянс. Борис прямо рвался в бой, говорил кучу комплиментов, а она с тихой все понимающей улыбкой, с нежностью даже, слушала, соглашалась, не поднимая глаз, словно решала какую-то проблему для себя.

– Алла, мы ездили на юг, хотите – морской бриз, кипарисы, виноград. А еще ездили на симпозиум, и, скажу вам, неплохо там было, много хороших людей. Англия, сами понимаете, страна Шекспира, родина адмирала Нельсона, вот жаль, что вас не было. Пойдемте в комнату, там попьем чайку, посидим.

Она молча согласилась. Непроницаемое лицо ее светилось нежной, непонятной, оттого казавшейся странноватой улыбкой. Она была шатенка, волосы тщательно уложены и заколоты на затылке, а черная юбочка выше колен, приталенная ситцевая коричневая кофточка с белым воротничком делали ее просто очаровательной.

– Как вы смотрите на искусство? – демонстрировал свою эрудицию Борис. – Сейчас открывается выставка в музее Пушкина, приглашаю вас.

– Спасибо. Я люблю выставки, – отвечала она.

– Как вы относитесь к любви? Вот Владимир несколько манкирует ваш пол, говорит, что, мол, любовь приходит и уходит, а болезни остаются? – рассмеялся Борис, попеременно обращаясь то к Волгину, то к девушке.

– Что ты глупости говоришь, – недовольно проронил Волгин.

– Я так, чтобы тебя расшевелить, не обращайте, Алла, на него внимания. У философов всегда так, они вначале рассуждают, а только через год думают.

– Давайте лучше прогуляемся, – предложила Алла.

– Нет, вначале, помня законы гостеприимства, посидим, – предложил Борис.

– Все равно, – отвечал Волгин. Они зашли в его комнату, присели на стулья.

– А лучше нам кофейку еще выпить, а? – сказала Алла. – Я люблю кофе. Пойдемте ко мне. У меня чайник, растворимый кофе и печенье.

– Вот то, что надо, – согласился Борис.

Комната, в которой жила Алла, мало чем отличалась от комнаты Волгина, но пахло в ней тонкими духами, кровати покрывались цветастыми ситцами, на столе стояла маленькая дешевенькая ваза с единственной красной гвоздикой.

Алла сразу поставила на электрическую плитку чайник, достала из платяного шкафа чашечки с блюдечками для кофе и расставила на столе.

Волгин обратил внимание, что она суетилась, стараясь выглядеть заботливой хозяйкой; ее улыбчивое личико покрылось от волнения заметным румянцем. Неожиданно Борис открыл свой портфель и выставил на стол бутылку прозрачного белого вина «Цинандали».

– Ради такого случая, – сказал он и широким жестом водрузил бутылку на стол.

Алла засмущалась совсем, но быстро достала стаканы и поставила перед каждым. Борис налил вина, выпили за знакомство. Алла выпила полный стакан залпом и поглядела на Бориса.