Трофей мажора (СИ) - Ирис Лана. Страница 68
Он продолжает смотреть в упор, а потом, вдруг, начинает смеяться.
– НеМалявка, я про баскетбол, а ты про что? – говорит сквозь заливистый смех.
– Ч-что?
Что?
– Ты приглашала меня сыграть. Помнишь?
– Ч-что? К-когда?
– Я пробрался к тебе в спальню, сломал окно. Ты тогда сказала: Сыграем по-соседски. Я тебе не ответил, извини. Говорю сейчас – я согласен. Я очень хочу. А ты?
И продолжает улыбаться.
Наверное, я сейчас спелее самого спелого в мире помидора. Краснее самой красной в мире ягоды. Горячее смой горячей в мире сковородки. Ну… и так далее.
– Это месть за то, что я назвала тебя романтиком? – с горечью в голосе произношу. – Ты считаешь слово пошалим относится к игре?
– Конечно. Устроим шалость, побросаем мячик, разбудим соседей. Словно, мы маленькие дети. А по- твоему к чему это относится? О чем ты подумала? Ммм?
Хитрый. Бесчувственный. Дьявол.
– Ты победил. Я подумала другое, и я очень смущена.
Гордо отвернувшись иду к себе в дом.
– НеМалявка, подожди! – со смехом разворачивает меня к себе. – Ты обиделась?
– Да! Хоть раз можно меня не позорить и не насмехаться надо мной? Вот, вот! Ты опять смеешься! Придурок!
– Ну что, ты Варь! Я пошутил, – обнимает. – Иди сюда.
– Признайся, что это не я все неправильно поняла! Это ты так специально сделал, чтобы я так поняла! И все мои неправильные мысли – это твои правильно составленные и правильно продуманные предложения!
– Оооо… Вот ты завертела, маленькая занудка, – ошарашено смотрит на меня. Сгребает в охапку, когда я хочу убежать. – Да. Да! Я признаюсь, я просто издевался, потому что люблю видеть, как ты краснеешь от смущения. Твои мысли – как открытая книга. Меня это люто вставляет. Подловила, неМалявка.
Уверенно ведет меня к воротам своего дома.
– Я не хочу к тебе!
– Мы сыграем партию в баскетбол. И пойдешь домой.
– Не хочу!
– Получишь подарок за игру.
– Даже, если проиграю?
– Ну, выиграть ты точно не сможешь, – бормочет самодовольно.
Фырчу.
– Так что ты там говорила? Ты меня хочешь?
Фырчу вдвойне.
Достает мяч и кидает мне в руки. Ну… как в руки. Я отскакиваю от мяча, как ошпаренная.
– Почему ты боишься?
– Он всегда прилетает мне в голову.
– Так происходит, потому что ты боишься. Доверься. Пока не начнешь доверять – тебе будет больно.
– А ты великий философ, как я погляжу! Больно мне, потому что он стукается о мой череп! – указываю пальцем на голову. – А не потому, что я ему не доверяю.
– Я имел в виду – довериться партнеру, – поправляет меня, наклоняясь за мячом. – Доверься мне, я никогда не сделаю тебе больно.
Я подвисаю, переваривая его фразу. Он часто говорит мне о доверии. Он ждет этого от меня. Для него это очень важно.
– Я не понимаю тебя.
Антон ловит мой взгляд и задерживает контакт. Не отпускает.
– Ты мне доверяешь? – спрашивает напрямую. Приглушенно. Сокровенно.
– Да, – медленно киваю.
Но сама не до конца верю в свои слова. Что-то внутри не дает. Не отпускает. Держит клешнями.
– Хорошо, – он отбивает мяч. – Иди сюда.
Мы играем около часа. Впрочем, это сложно назвать игрой. Даже во время этой тренировки, он постоянно старается прикоснуться ко мне. То со спины зайдет, уткнется носом в макушку, то сбоку приобнимет, то – будто случайно подтолкнув, ловит, прижимает к себе, а затем – целует.
– Где мой приз? – отодвигаю его от себя. – Ты обещал.
– Выбирай все, что захочешь, – говорит он.
– Все что угодно?
– Опять будешь просит бриллианты?
– Хочу тот байк, – вдруг говорю, увидев его в пристройке, откуда Антон вынес мяч.
Он поворачивает голову, затем, смотрит на меня и ухмыляется.
– Это байк Макса, который я выиграл, – его тон становится чуть жесте. – Уверена, что хочешь? Он от него без ума. Дорогой сердцу подарок от отца. Там все сложно…
– Почему ты не вернешь ему, если он для него так важен?
Безразлично пожимает плечами.
Внутри меня что-то обрывается. Зачем он так со своим другом?
– Потому что я выиграл, – повторяет с самодовольством. – Потому что я лучший.
– Что ж… теперь он мой, – заявляю уверенно. – Я продам его.
– Нет проблем, – он спокойно идет туда, а затем – выносит мне ключи. Я кидаю их в карман, подавив внутреннее неприятие.
Байк мне точно не нужен. Мне хочется вернуть Максу ключи. У меня тоже есть вещи от родителей, которые очень важны для меня. И я не могу игнорировать это.
Антон опять ластится. Целует бесконечно. Губы опухли и побаливают.
– Спокойной ночи, – повторяю уже который раз. – Аринка уже весь телефон мне оборвала. – Антооон… спокойной ночи…
– Спокойной ночи, – почти не разрывая поцелуя. – Только, я не усну. Буду думать о тебе. Всю ночь.
– Уснешь. Уснешь, – отстраняюсь. – Все, Антон. Я пойду!
– Напишешь?
– Что?
– Сообщение.
– Так я прямо сейчас спать лягу.
– Так ты сейчас напиши, – настаивает он полушепотом. – Вот прямо сейчас придешь и напиши.
– Что написать?
– Напиши, что - нибудь… напиши: Спокойной ночи.
– Антоон… я же уже засыпаю…
Еле-еле, но мне удалось от него вырваться и уйти спать. Когда легла, от него было несколько милых сообщений: «Спокойной ночи, моя маленькая неМаляка». «Я уже скучаю». «Может, все-таки ко мне?» «Ладно, отдыхай». «Спокойной ночи»
– Это дьествительно очень мило. Так почему же ты страдаешь? Не понимаю, дьетка? – спрашивая все с тем же акцентом, Мигель разглядывает меня с сочувствием и сильным волнением. Он сидит на карточках около меня. Я на стуле. – Потом он тебя обидел?
– Нет. Дальше… Мы виделись почти каждый день. В течении месяца.
– Знаю. И? – Мигель встает, подливает мне еще кофе, и снова садится рядом. Пытается успокоить. – Что же произошло после? Почему ты явилась такая зарёванная?
– Потом… мы виделись реже, – утираю слезы. – Все реже и реже… сначала Антон уезжал на чемпионат. Затем у него были какие-то проблемы на треке. А я то на работе, то – за папой ухаживаю. Ему сделали еще две операции, и он… очнулся…
– Да. Да. Дьетка. И это я помню. И я очень рад… это замечательные новости! Ты собрала денег папе на лекарства, отложила немного на реабилитацию. Договорилась на его работе, что заплатишь за дом чуть позже, и они пошли тебе навстречу. Отлично сдала экзамены и у тебя остался лишь выпускной. Ты нашла еще одну подработку, – я киваю, пока Мигель перечисляет. – Наша умника. Трудяга. Но почему ты плачешь? – он разводит руками. – Что случилось? Это из-за его родителей?
– Нет, его мать уехала надолго, занимается какой-то благотворительной программой. Отец постоянно работает. Мы с его родителями так толком и не пообщались. Единственное – я ближе узнала его сестру Веронику. Но она… Она ненавидит меня и каждый раз, когда я прихожу к нему домой, она с такой ненавистью и призрением на меня смотрит, говорит всякие колкие фразы… про то, что я ему не подхожу. Что я нищая, простая, что ему нужна девушка получше. Из их круга. И что родители все равно будут против! Нет, она при Антоне более-менее себя ведет, но чуть мы окажемся наедине с ней – выворачивает мне душу…
– И ты из-за нее плачешь? Эта девчонка так задьела тебя?
– Нет! – беру платочек. Высмаркиваюсь. – Не из-за нее… я стараюсь на нее не обращать внимания! Как и на Любу… но она давно не старается меня задеть… словно… потеряла ко мне интерес… словно… я ей больше не соперница… меня это удивляло…и… радовало… но сегодня утром, после экзамена я зашла в туалет, а они там кучкой стоят у зеркала с подружками. На меня внимание не обращают. И тут Люба говорит… я сережку свою потеряла… с бриллиантом…
Реву еще громче.
– Ох, Мигель… – заливаюсь слезами.
Архип заглядывает, знаками у Мигеля спрашивает: Что случилось?
Мигель рукой ему машет, чтобы ушел, чтобы не мешал.
А я продолжаю:
…вот такую смотрите… большая… сережка… Такая огромная на висюльке… такая… Она показала всем, и меня спросила, не видела ли я. И мне тоже показала… Они искали, она сказала, что это ее парень подарил, что он ее очень любит… что у них долго не ладилось, но они помирились… что были вместе ночью и теперь все будет хорошо… что-то еще… а он… он…