На запад, с жирафами! - Рутледж Линда. Страница 31

— Ау вас не найдется ли шин нужного размера? Мы бы купили.

Моисей покачал головой.

— Может, у вас есть электронасос и вы его нам принесете, чтобы мы хоть одну запаску поставили? — попросил Старик. — Нам обязательно нужно уехать отсюда до темноты.

Моисей вновь покачал головой.

Не зная, что еще придумать, Старик в отчаянии посмотрел на меня. Дело принимало скверный оборот.

— Так великаны не смогут выйти наружу? — уточнил Моисей.

— Нет. — Старик замер в нерешительности. — И что теперь? Вы не станете нам помогать?

Отец семейства и Моисей переглянулись, потом последний медленно кивнул, и весь клан развернулся и ушел.

Нам оставалось одно — ждать. Старик злился, жирафы сопели в своем вагончике, Рыжик возилась с камерой, щелкая ручками и переключателями, позабыв обо всех заботах на свете — и даже о роскошном автомобиле, оставленном ею на обочине. Вдруг она вскинула голову. Навстречу нам снова шел Моисей с одной-единственной огромной шиной в руках — лысой, как его голова, — а следом группками вышагивали сыновья. Одна группка несла два длинных раздвоенных древесных ствола шириной с грудь взрослого мужчины, другая — стальные жерди, а третья катила огромный камень: плоский с одной стороны и округлый с другой. На скругленной стороне имелась выемка, диаметр которой совпадал с диаметром ствола. Этот самый камень положили плоской стороной вниз в нескольких ярдах от хвоста вагончика.

Сыновья, двигаясь с уверенностью людей, привыкших к такой работе, соорудили что-то вроде «сэндвича» из обрубков дерева и стальных жердей, потом поставили его под ось заднего колеса, затем разместили противоположный конец «сэндвича» в углублении на камне, сделав таким образом самые причудливые качели, какие только можно было себе представить.

А потом одним духом, точно хор, начинающий песню, все сыновья и дядья забрались на дальний край «сэндвича», торчащий над землей. Сталь заныла, дерево затрещало, вагончик скрипнул, и вся машина вместе с прицепом приподнялась на пару дюймов над землей, — этого оказалось достаточно, чтобы Моисей снял две сдутые шины и поставил новые — запаску и свою, «лысую».

Моисей вытер руки, сыновья и дядья по одному слезли с «качелей», а жирафы и вагончик опустились обратно. Шины коснулись земли, коротко отпружинив, — и ни капли не сдулись. Качели тут же оказались разобраны, и их части — в руках, которые их сюда принесли. Сыновья и дядья двигались неспешно и сосредоточенно.

Мы со Стариком аж дара речи лишились при виде такой ловкости и силы. Седьмой Сын похлопал Старика по плечу и протянул ему смятую Федору. Старик забрал ее, а Сын ушел за железную дорогу вместе со всеми.

Старик, рассеянно отряхнув шляпу, наконец справился с потрясением и спросил отца семей-ства:

— Чем мы можем вам отплатить?

Отец семейства крутанул свою мотыгу, и в этом жесте отчетливо читалась семейная гордость.

— Нам не нужны ваши деньги.

— Но чем тогда нам вас отблагодарить? — не отставал Старик.

Седьмой Сын вернулся. На плече у него сидела та самая девочка, которую мы уже видели в окошке хибарки, стоящей у железной дороги. Отец семейства заметил ее и широко улыбнулся.

— Малышка Хани-Би хочет познакомиться с вашими зверями, — объявил он. — Если вы не против.

Хани-Би что-то зашептала ему на ухо.

— А еще она хочет узнать, как их зовут, — добавил отец семейства.

Я видел, что Старика, несмотря ни на что, тронула эта сцена. Покосившись на меня, он произнес:

— Видите ли, мисс Хани-Би, они нам еще не сообщили своих имен. Так что давайте пока называть их Девочка и Мальчик. Вы не против?

Седьмой Сын поднял девчушку повыше, чтобы она могла поближе познакомиться с фыркающими великанами, и их личная аудиенция началась.

Отец семейства тем временем обратился к Старику:

— На старой шине вы далеко не уедете. Мы вам всё утром починим. А то темнеет уже. Можем устроить вас на ночлег. У нас свой мотель. — Он указал на грунтовку, видневшуюся футах в тридцати впереди. Она уходила в сосновый лесок, у которого виднелась еще одна табличка:

— Да и потом, — продолжал отец семейства, — Хани-Би наверняка захочет, чтобы вы остались. А у нас тут все ее слушаются! Правду я говорю, Хани-Би?

Девочка кивнула.

— Вы столько для нас сделали, что мы просто не можем вам отказать и с благодарностью воспользуемся вашим гостеприимством, — сказал Старик, протянув отцу семейства ладонь для рукопожатия.

Оно оказалось взаимным. Широко улыбнувшись, Старик вместе с отцом семейства и Моисеем зашагал к грунтовке, вновь обратившись в того самого очаровательного мистера Джонса, которого я наблюдал на «Раундовом дворе» в беседе с местными хозяюшками.

— Вам, мисси, тоже советуем присоединиться, — бросил отец семейства через плечо, а Седьмой Сын с Хани-Би на руках посмотрел на Рыжика.

Она покосилась на табличку «ДОМИКИ ДЛЯ ЦВЕТНЫХ», а потом взглянула на Седьмого Сына.

— Э-э-э… н-н-нет, б-б-благодарю вас…

Но отец семейства был уже далеко: они со Стариком шли к грунтовке, о чем-то переговариваясь. Под звонкий хохот Хани-Би я завел мотор и покатил следом, а Седьмой Сын поднял свободной рукой сдутые шины и сопроводил Рыжика в ту же сторону. Ее длинное пальто волочилось по земле.

Мы приблизились к трем домикам, они стояли у раскидистых кленов на окраине лесочка. Это и был мотель, о котором говорил отец семейства. Когда мы проезжали мимо первого домика, у которого был припаркован блестящий синий «олдсмобиль» с парой старых башмаков, привязанных к бамперу, на улицу вышла темнокожая парочка, разодетая как с картинки, и проводила нашу процессию пытливым взглядом.

Во второй домик Моисей определил Рыжика, оставив ее на крошечном крылечке с фотокамерой в руках.

А мы поехали к третьему домику. По пути нам встретилась развилка: вторая дорожка вела к двухэтажному беленому дому с амбаром вдвое больше его самого. Старик сделал мне знак подождать, так что мы с жирафами отстали от всех остальных. Через несколько минут Старик с Моисеем вернулись, а я подкатил тягач к третьему коттеджу. Старик — прямо так, на ходу, — заскочил на подножку у пассажирской двери, открыл ее, прыгнул в кабину и затараторил:

— Сдается мне, некоторые мальчишки с техасских ферм стали бы возражать против ночевки в мотеле для цветных, принадлежащем этому славному семейству. Ты как, поддержал бы их?

Я покачал головой.

— А будь ты против, признался бы мне?

Я снова покачал головой.

— Славно. Я бы и слушать тебя не стал. Твое задание: караулить машину. Сыновья хотят по очереди ее сторожить до утра, и я не могу им отказать. Первым, как мне сказали, в караул заступит Второй Сын. Но ты все равно останешься присматривать за жирафами. Я им скажу, что это твоя работа.

— Так вот почему он тут встал со своей косой! — догадался я, кивнув на парня, который, судя по всему, и был Вторым Сыном: он уже вытянулся у толстого дуба, заняв свой пост даже раньше, чем я успел затормозить.

— Да-да, — подтвердил Старик, выбираясь наружу. — Начнет клонить в сон — поспишь в кабине. Если все пойдет наперекосяк, трудно будет объяснить Начальнице, что произошло, не вдаваясь в лишние подробности. Так что никуда не отлучайся. А сейчас миз Энни Мэй вместе со своими невестками готовит невиданный пир! — добавил он, кивнув на большой дом. — Мы с тобой угостимся на славу: я внутри, а ты прямо на улице.

Когда я остановил машину у третьего домика, откинул крышу вагончика и напоил жирафов, ко мне явились Старик и Седьмой Сын. В руках у него была тарелка, полная изысканных кушаний, а на плечах по-прежнему восседала Хани-Би. Он поставил тарелку на капот тягача и пошел за Рыжиком.

Пока Рыжик фотографировала девчушку, угощавшую жирафов оладушками, я отведал стряпню миз Энни. Она оказалась так хороша, что, пожалуй, стоила всех наших сегодняшних невзгод. Это и впрямь был настоящий пир.

Как только Рыжик закончила съемку, она накинулась на еду и стала уплетать ее проворней меня! А когда мы доели, вылизав тарелки дочиста, жирафы принялись объедать веточки деревьев, а Хани-Би протянула мне последний оладушек, который я, к своему стыду, тоже проглотил. Солнце стало клониться к закату, и Хани-Би с Седьмым Сыном ушли, сопроводив Рыжика до ее домика. Жирафы умиротворенно зажевали жвачку, а Старик — с виду тоже крайне умиротворенный — прошел, ковыряясь в зубах зубочисткой, к третьему домику.