Свет чужого солнца - Кресс Нэнси (Ненси). Страница 37

Белазир смотрела на Дахара с гневом и болью, но он безжалостно продолжал:

— Выход один — соглашение. Да, это соглашение с врагом, но Джела уже заключила перемирие с тем же врагом — там, за стенами Эр-Фроу, в самом сердце джелийской чести. Мы не воюем с Калидом. Здесь мы стоим на клинке чести с гедами, и честь требует, чтобы мы соблюдали законы гедов и остановили кровопролитие — любое, с обеих сторон, и сейчас, пока приказы главнокомандующей еще что-то значат.

Белазир отвернулась. Дахар заметил, что она смотрит не на двух сестер-легионеров, стоявших за нею, а на улицу, на едва различимые в тусклом утреннем свете деревья Эр-Фроу. Спина Белазир словно окаменела, лишь в основании шеи напряглись и расслабились сильные мышцы. Лейтенант терпеливо ждал, пока его спора медленно доходили до командующей. Ему стоило большого усилия не схватить ее за плечи, не крикнуть: «Что мы делим оружие гедов, когда их медицина гораздо важнее, чем оружие и даже честь!..»

Дахар внутренне ужаснулся и не позволил себе закончить мысль.

— Это пахнет предательством, — сказала, поворачиваясь к нему, Белазир.

— Когда нет настоящей войны, соглашение, может, и не предательство, но душок у него именно такой. Это похоже на продажу тела за деньги, как принято у делизийцев. Или на грызню кридогов за куски разлагающегося трупа.

— Что ж, так и назовем это соглашение: «Соглашение кридогов», — резко бросил лейтенант и подумал, что все испортил. Слова вырвались у Дахара-легионера, вышедшего из-под контроля наблюдателя. Он сам испытывал отвращение к продуманному торгу, отвращение, которого раньше не чувствовал. Оно значило больше, чем честь, и поднялось откуда-то из глубины Дахара-легионера, того, что был плотью от плоти Джелы. Он слишком долго подавлял свои настоящие чувства и мысли, и они прорвались, как вода через плотину. Да, он все разрушил — теперь Белазир ни за что не согласится.

Но Дахар ошибся. Главнокомандующая уловила в его голосе это отвращение и сказала спокойнее:

— Тебе ведь самому не нравится это, Дахар. Ты тоже чуешь запах предательства.

Дахар почувствовал себя выжатым и опустошенным. Он провел всю ночь с Граксом, и теперь приходилось бороться с усталостью. Сейчас она была его злейшим врагом.

— Я не вижу иного выхода, — признался он.

Нахмурившись, Белазир снова посмотрела сквозь арку на Эр-Фроу.

— Я тоже, — наконец со вздохом призналась она, и Дахар понял: невероятно, но главнокомандующая всерьез думала над его предложением, а внезапная искренность жреца произвела на нее совсем не то впечатление, которого он боялся.

— Позволить делизийцам получить обещанное оружие… — Белазир не закончила. Наступила тишина. Дахар прикусил язык и замер. — Почему ты думаешь, что Калид согласится? — наконец спросила она.

— Он получит труп своего солдата.

Белазир вздрогнула и отвернулась. Но когда она заговорила, ее голос был голосом главнокомандующей, принявшей решение.

— Выясни, кто этот брат-легионер. Приведи его ко мне. Осторожно подбирай помощников — их преданность не должна вызывать сомнений. Пришли ко мне Исхака. Он будет третьим с нашей стороны при этом… соглашении. С Калидом надо поговорить сейчас, утром, у Дома Обучения, пока геды не пришли и не объявили… не знаю, что они захотят сказать. Мы должны присутствовать там втроем, и даже думать не сметь о нападении…

Белазир продолжала развивать план холодными, отрывистыми словами, план, который мог бы предложить сам Дахар, ведь у него было несколько дней, чтобы все обдумать. Он отвечал ей так же холодно, а другой, сидевший в нем Дахар, наблюдал за ним с жестокой насмешкой. Но это не провал. Это не позор. Это победа. Он получил то, чего добивался, — шанс остаться в Эр-Фроу.

— И еще, — добавила Белазир, когда Дахар уже повернулся, чтобы идти. — Ты — мой лейтенант, но говорить от моего имени перед Калидом ты не будешь.

Мы не будем торговаться, не будем затевать грязные споры о цене. Либо Калид принимает «соглашение кридогов», либо нет. Я не опущусь до торгашества — этой делизийской мерзости — и не стану спорить о цене чести.

«Но думаешь, что я стану». — Лейтенант знал: несмотря на то, что Белазир согласилась с «Кридогами», она никогда не простит ему этого.

Дахара вдруг пронзило странной режущей болью, словно мозг кромсали кинжалом. Это была новая напасть, новое раздвоение. Только теперь не разум отделялся от тела, а часть его разума, принадлежавшая брату-легионеру, от части, принадлежавшей жрецу, или, как называли его геды, «ученому». В конце концов они оказались правы, его глумливые собратья, когда не доверяли ему.

Не доверяли всем жрецам-легионерам, ибо в каждом из них было два человека сразу, а значит, ни одного целиком. «Это важнее чести». Но он не думал, что это так больно.

Дахар расправил плечи. Двойная спираль готова открыться перед ним здесь, в Эр-Фроу. Она дорого стоит, подумал он и, вздохнув, вышел через арку.

26

Сквозь сон Джехан ощутила прикосновение к своему плечу. Даже во сне она знала, что это рука любимой. Она чувствовала форму ее тонких длинных пальцев, их нетерпение. Не просыпаясь, девушка перекатилась на спину, но рука снова легла на ее плечо и крепко встряхнула.

— Джехан, проснись.

— М-м…

— Да проснись же!

Тревожные нотки в голосе Талот мгновенно разбудили ее. Джехан села.

— Что случилось? За тобой кто-то гнался?

Рыжие пряди Талот выбились из уложенных на затылке кос. Лицо посерело, от носа ко рту пролегли две глубокие складки.

— Наш легионер убил делизийского солдата. Нарушил приказ!

— Кто?

— Дахар пока не знает, но выясняет.

— Белазир приказала прекратить убийства. Конечно, Дахару придется наказать преступника, но почему ты так взволнована?.. — Ужасное подозрение кольнуло Джехан. — Талот, ты не убивала делизийца, а?..

— Нет. Убийца — брат-легионер. Но я знаю его.

— Ну так скажи Дахару. Этот мерзавец нарушил приказ.

Талот закрыла лицо руками. Джехан, сидевшая нагишом на ярких подушках в теплой комнате, внезапно почувствовала озноб и легкую дурноту. Она обхватила себя руками.

— Как его зовут?

Талот не ответила, оставаясь неподвижной.

— Это — брат-легионер, с которым ты спала, — медленно произнесла Джехан.

Худые плечи Талот содрогнулись. Ревность захлестнула Джехан. Талот не говорила, что брат-легионер тоже находится в Эр-Фроу, что Серая Стена — не только ее, но и его наказание. Джехан не думала, что ее подруга станет так переживать, если с ним что-нибудь произойдет.

— Расскажи Дахару, — настаивала Джехан. — Это твой долг.

Не отводя рук от лица, Талот отрицательно помотала головой.

— Это твой долг перед главнокомандующей. Он совершил преступление, Талот.

Подруга не ответила. Джехан видела только ее макушку, седую прядь среди рыжих волос, выбившийся локон, упавший на угловатую скулу. Только прошлой ночью эти распущенные рыжие кудри…

— Тогда я скажу Дахару, что ты скрываешь имя убийцы! — прошипела Джехан.

Талот уронила руки. Ее вздрагивающие плечи внезапно замерли. Она посмотрела на Джехан так, словно впервые ее увидела.

— Ты донесешь на меня?

— Он нарушил приказ! — закричала Джехан, но даже крик не подействовал на ее подругу. Талот продолжала молча рассматривать ее.

Джехан, чтобы заняться чем-то — нельзя же сидеть сложа руки, только мокрицы бездействуют, — вскочила и принялась натягивать рубашку и брюки.

Она не позволит Талот выгораживать легионера, который действовал вразрез с прямым приказом…

Полуодетая, босая, она вдруг застыла на холодном полу с зажмуренными глазами.

— Ты опять была с ним?

— Нет! Не так, как ты думаешь. Мы вместе несли караул. Его пост был рядом, и я слышала, как он покинул его. Позже я услышала, как он вернулся и…

— И ты не попыталась его остановить, когда он уходил?

— Мы не разговариваем друг с другом. Но когда он вернулся, я увидела, что он ранен. Нож делизийца задел его. Я предупредила, что обязана доложить Дахару о его отлучке, а он сказал, что, если я это сделаю, он умрет, и поэтому я пришла… сюда.