Порочная (ЛП) - Ловелл Л. п.. Страница 3

***

Как только я переступаю через безвкусную парадную дверь Ронана, один из его сотрудников берёт у меня пальто. Он даже не моргает при виде моего платья, залитого кровью. Чёрт, может быть, её просто так много, что сейчас оно кажется красным.

— Мистер Коул просил меня сообщить вам, что ужин в семь, — говорит мужчина, прежде чем тихо исчезнуть.

Самого Ронана нигде не видно. Пол в фойе, который всего несколько часов назад был красивого малинового оттенка, снова покрыт безупречным сверкающим мрамором. Как будто ничего и не было, как будто смерти Анастасии не было. Она была стёрта, и эта мысль заставляет меня улыбнуться. Боже, как я ненавидела то, как она смотрела на Ронана, её жалкое жеманство, и….. тот факт, что она привлекла его внимание любым способом. Моя ухмылка превращается в хмурый взгляд.

Ревновала ли я к ней?

Нет, ревность — это то, что человек испытывает, когда он является собственником чего-то или кого-то. Я не испытываю собственнических чувств к Ронану. Я ненавижу его…

Мои каблуки цокают по мрамору, когда я поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Что-то изменилось. Я чувствую это в воздухе, чувствую, как оно струится по моим венам. Я должна была быть мертва. На самом деле, я должна была умереть в ту же секунду, как переступила порог этого чудовищного дома. С того момента, как я приехала, мы с Ронаном танцевали друг вокруг друга, поворачиваясь с ножами в руках, проливая кровь при каждом движении. Но сегодня вечером, когда его пистолет был прижат к моему подбородку, это должно было стать нашим большим финалом, венцом нашей пьесы. Я должна была умереть, и всё же я здесь. И что теперь? Продолжается ли танец? Или мы начнём новый? Чёрт. Я ненавижу бесконечные вопросы, незнание.

Снимая платье, я иду в ванную и включаю душ. Я жду, пока воздух в комнате затуманится, прежде чем пойти в туалет и снять крышку туалета. Внутри, прислонённый к трубе, лежит мобильный телефон моего таинственного друга. Он выглядит таким невинным, таким безобидным. Это не так. Я включаю его и проверяю. Никаких сообщений. Может быть, на этом всё. Одна простая задача: украсть флешку у Ронана и передать её им. И что потом? Я им больше не нужна. Я внесла свой вклад, полностью ожидая, что умру прежде, чем увижу последствия, но я не мертва, а это значит… Я ещё могу увидеть последствия своих действий, и думаю, что лучше умру, чем буду иметь дело с гневом Ронана, если он узнает. Несмотря на то, что среди его людей уже должна быть крыса, эта крыса, очевидно, очень хорошо умеет прятаться, в то время как я являюсь очевидным подозреваемым.

Мне нужно избавиться от телефона, но как?

Я оглядываю ванную. Мне придётся проявить смекалку, так что пока он останется в своём укрытии. Я кладу его обратно в бачок унитаза и медленно задвигаю крышку на место, прежде чем залезть в душ, чтобы смыть грязь и кровь со своего тела.

После душа я захожу в спальню и нахожу платье, разложенное на кровати. Рядом с ним лежит бинт для моей ноги. Ах, Ронан Коул, вечно нуждающийся в абсолютном контроле.

К тому времени, как я перевязываю ногу и одеваюсь, уже почти семь. Вздохнув, я спускаюсь вниз и, неосознанно приняв решение, обнаруживаю, что стою в дверях его кабинета. Он сидит за своим столом, отвернувшись от дверного проёма, прижав телефон к уху. Я наблюдаю, как напрягается его челюсть, прежде чем он выпаливает что-то по-русски и вешает трубку. Повернувшись на стуле, он кладёт телефон на стол и замирает, когда замечает меня. Его пристальный взгляд медленно скользит по моему телу, и лёгкая улыбка появляется на губах.

— Ронан.

Он хватает сигару из пепельницы и снова зажигает её, затем встаёт на ноги и обходит стол. Не говоря ни слова, он берёт меня за руку и ведёт из кабинета в роскошную столовую. Вишнёвый аромат дыма витает вокруг нас, так сильно напоминая мне о нём и только о нём. Как джентльмен, он отодвигает мой стул, прежде чем сесть во главе стола слева от меня.

— Как ты избавилась от тела? — он берёт свою салфетку и разворачивает её.

— Я отправила машину в заброшенную шахту, где она взорвалась. — Я прижимаю руку к груди. — Так трагично.

Его холодные глаза смотрят сквозь меня, изучая, и мне интересно, о чём он думает. Хочет ли убить меня. Поцеловать меня. Удержать меня…

Слуги приносят в комнату две тарелки и ставят их на стол. Я смотрю на лежащий передо мной стейк, загипнотизированная алым соком, растекающимся по белому фарфору. Мы сидим в тишине, пока едим, хотя я чувствую на себе его взгляд. Вечно наблюдая, как коллекционер за ценной вещью, он изучает меня. Закончив, я кладу нож и вилку на тарелку и беру свой бокал вина.

В комнату врывается слуга, ставит бокал бренди перед Ронаном, прежде чем убрать наши тарелки. Он подносит стакан к губам, глядя на меня поверх бокала. Тишина давит на меня, пока его губы не изгибаются в намёке на улыбку, и он не поднимает палец, подзывая меня. Я сужаю глаза, любопытство берёт надо мной верх, и я медленно поднимаюсь на ноги. Мне всё ещё кажется, что я стою с ним в зыбучих песках, погружаясь с каждой минутой глубже, не зная, утону ли я или он вытащит меня. Я обхожу стол и останавливаюсь рядом с ним. Его пристальный взгляд медленно скользит по моему телу, и мой желудок сжимается в предвкушении.

Он похлопывает по столу перед собой.

— Садись, Красивая.

Я опускаюсь на полированную поверхность стола, закидывая одну ногу на другую. Ухмыляясь, он раздвигает мои ноги, пока сам не оказывается между ними. Я со вздохом закатываю глаза.

— Итак, теперь все мертвы…

Его глаза вспыхивают гордостью, когда он поднимает свой бокал.

— А ты жива.

Я борюсь с улыбкой.

— Именно так. Это тоже было частью твоего грандиозного плана, Русский?

— Нет. — Он делает ещё глоток бренди, его пристальный взгляд блуждает по мне. — Но я действительно люблю сюрпризы.

В его глазах мерцает обещание опасности, разрушения. Рука опускается на мою ногу, и он задирает платье вверх, пока его пальцы не касаются повязки в верхней части моего бедра.

— Итак, ты убил премьер-министра и президента, что теперь? — я не могу сказать, что мне не любопытно, такой уровень планирования и манипулирования… у него должна быть важная цель, более масштабный план.

Зловещая, порочная улыбка появляется на его губах.

— Власть. — Ронан ставит свой напиток на стол и встаёт, протискиваясь между моими раздвинутыми бёдрами. Его большой палец проводит по моей нижней губе, и он наклоняется, пока его рот не касается моего горла. — Деньги. Кровь.

Воздух между нами потрескивает, и моя грудь сжимается, а пульс слегка учащается. Дрожь пробегает по моей руке, когда его тёплое дыхание ласкает мою кожу.

— У тебя всё это есть, — шепчу я. — И какое место я занимаю в твоём стремлении к крови и власти? — ч поднимаю руку и медленно провожу пальцем вниз по его груди, прижимаясь к нему. — Ты всё ещё хочешь посмотреть, как я истекаю кровью?

Его губы слегка изгибаются, обещая что-то тёмное и чувственное. Он внезапно сжимает мою челюсть. Сильно. Жар охватывает моё тело, когда он запрокидывает мою голову и целует меня, ударяясь об обитые железом стены, которые я возвела, чтобы не подпускать своих врагов. Они дрожат перед за ним, трескаясь под его давлением. Мои губы приоткрываются, приглашая его темноту, приветствуя его порочность. У него вкус бренди, сигарного дыма и всего того, что я должна была бы ненавидеть. Моя тяга к нему усиливается. Один наркоман может видеть ошибочность своего пути, но двое наркоманов вместе, что ж, такая зависимость может казаться рациональной. Он отстраняется от меня и прижимается своим лбом к моему.

Всё так сложно. Он всё усложняет. Всё искажается до тех пор, пока я не перестаю понимать, в какую сторону идти. Враги выглядят как любовники, а развратные поступки становятся болезненной тягой.

— Почему я всё ещё здесь, Ронан? — выдыхаю я, желая знать.

— Я хотел, чтобы ты выжила… — его губы касаются моей щеки, его пальцы запутываются в моих волосах. — Я хотел твоей смерти. Я не смог выбрать. — Он целует меня ниже уха. — Поэтому, я предоставил судьбе решать самой.