Ночью все волки серы - Столесен Гуннар. Страница 24

— Кому?

— Отделу статистики.

— А я думала…

— Ну и как там она поживает? Твоя сестра?

Я буквально почувствовал, как она просияла.

— У нее все прекрасно, Варг. Совсем недавно родился малыш.

— Ну что же, желаю малышу долгой и счастливой жизни и блестящей карьеры в отделе статистики. Если ты захочешь уйти с этого места. Но лучше не надо. Всего тебе хорошего.

— И тебе всего доброго.

Да, видимо, она действительно хорошо отдохнула. А может быть, она радуется, что стала тетей. Я снова попытался набрать номер телефона Ситрид Карлсен. Кто-то взял трубку. Уже немолодой женский голос ответил:

— Алло, я слушаю.

Я откашлялся и произнес:

— Добрый день, меня зовут Веум. Я звоню в связи с тем… Мой вопрос, возможно, прозвучит странно, но скажите, были ли вы замужем за человеком по имени Хольгер Карлсен? — Я четко произнес это имя, чтобы исключить возможность недоразумения.

Ответ последовал не сразу:

— Да-а. А в чем дело?

— Послушайте. Я звоню в связи, — прошло, правда, уже столько времени… в связи с пожаром на «Павлине», помните? Есть некоторые обстоятельства, о которых мне бы хотелось поговорить с вами.

Интонация была по-прежнему неуверенной.

— Я не совсем понимаю. Как, вы сказали, ваше имя?

— Веум. Я, так сказать, занимаюсь расследованием, и тут всплыли некоторые факты. Понимаю, что воспоминания об этих событиях причиняют вам боль, но мне кажется, что у нас в чем-то общие интересы.

— Вы служите в полиции?

— Нет, у меня частная фирма. — Кажется, это прозвучало достаточно респектабельно. Я оглядел сконфуженно свою «частную фирму». Приглашать ее сюда на экскурсию я не собирался. — Скажите, пожалуйста, помните ли вы полицейского по фамилии Нюмарк?

— Помню.

— Он умер. И перед самой смертью он кое-что рассказал мне.

В ее голосе появились металлические нотки.

— То, что было известно полиции все это время?

Я быстро проговорил:

— Нет, нет. Скорее он поделился своими предположениями, основанными на некоторых подозрениях.

 — Но что вы имеете в виду под общими интересами?

— Я считаю, что, наконец, есть возможность восстановить доброе имя вашего мужа.

— Если вы рассчитываете заработать, Веум, то смею вас уверить, что…

— Вовсе нет, фру Карлсен. Смею вас уверить. Меня интересует ваша точка зрения на вещи. Ваши соображения в связи со всем произошедшим, все, что вы можете рассказать. Я хотел бы услышать ваши свидетельские показания, если так можно выразиться. Вот и все. Если для вас не будет тяжело ворошить прошлое.

— Поверьте, Веум, дело совсем не в этом. Это прошлое всегда со мной. Последние двадцать восемь лет я только и делаю, что ворошу его, так что…

— Мог бы я зайти к вам?

Небольшое замешательство.

— Сегодня мне не совсем удобно. Но не могли бы вы прийти завтра утром, пораньше?

— Что вы называете «пораньше»?

— В половине десятого. Выпьем вместе кофе.

— Прекрасно. Итак, договорились?

— Договорились.

Попрощавшись, я положил трубку. Потом сидел, привычно глядя в окно. Вечерело. Серая гладь залива Воген, горный склон, покрытый осенним ковром листьев. И надо всем этим небо: свинцовое и непроницаемое.

В этот день Ялмар Нюмарк обратился в пепел, а я сделал первый шаг в своем самостоятельном расследовании.

21

Я проснулся, меня ждал еще один серый день. Август летел над городом, как взъерошенная морская птица. Облака, как темные водоросли, нависли над островом Аск, воздух был насыщен дождем.

Сигрид Карлсен жила в неказистом трехэтажном домике с островерхой крышей. Когда-то дом был выкрашен в белый цвет, но краска давно облупилась. Дверь на улицу была открыта. Темный коридор вел в квартиру на первом этаже, но на табличке была указана другая фамилия. На второй этаж вела лестница. Сигрид Карлсен жила здесь, за этой зеленой дверью, с узкими и длинными застекленными окошками. Я позвонил. В квартире раздались шаги, женщина небольшого роста открыла дверь, сдержанно улыбаясь.

— Вы к фру Карлсен? Веум? Заходите.

Мы оказались в маленькой обшарпанной прихожей, где смогли поместиться только комод и зеркало. На одном из углов комода была отчетливо видна царапина, а зеркало пересекала трещина.

Она протянула мне руку.

— Сигрид Карлсен.

— Варг Веум. Очень рад.

— Давайте я повешу ваше пальто.

— Спасибо.

— Пойдемте на кухню. Сюда.

Я покорно последовал за ней. Мы вошли в маленькую кухоньку с белыми стенами и синими клетчатыми занавесками на окнах, стол был покрыт светлой скатертью, с плиты доносился восхитительный запах кофе. У кухонных шкафчиков были белые дверцы, на стене, над холодильником, висел календарь с яркой картинкой, на которой я увидел мальчика и собаку, они радостно бежали по такой цветущей лужайке, какие существуют только в календарях. На кухонном столике стоял приемник, наполнявший комнату легкой, как воздушный пирог, музыкой, чередовавшейся с непринужденной болтовней о всякой всячине.

Окна кухни выходили на север, над крышами соседних домов возвышался шпиль Новой церкви. Сигрид Карлсен выдвинула табуретку, достала чашки с блюдцами и салфетки. На тарелочке лежало печенье, она спросила, не налить ли мне в кофе сливки. Я поблагодарил и отказался. Она разлила кофе по чашкам. Усаживаясь за стол напротив меня, произнесла:

— Я была несколько удивлена, когда вы мне позвонили.

— Я прекрасно это понимаю. Ведь столько времени прошло с тех пор.

— Да…

Она задумчиво смотрела в окно. Сквозь стекла больших, в металлической оправе очков были видны ее синие глаза, волосы у нее были светлые, с проседью. Черты лица правильные, какое-то юное выражение лица, и только мелкие морщинки вокруг глаз и у губ выдавали ее возраст, который я определил где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Она была небольшого роста, ладная, в синем хлопчатобумажном платье и тонкой вязаной кофточке бежевого цвета, накинутой на плечи. Если она и пользовалась косметикой, то очень искусно.

Она отвела взгляд от окна и снова посмотрела на меня слегка смущенным взглядом.

— Я хорошо знаю этот район, — сказал я, — я вырос в Нурднесе сам, правда, немного подальше отсюда.

— Так ты здесь вырос? Будем разговаривать на «ты»? Я тоже давно живу здесь, мы поселились здесь сразу же после войны, когда Хольгеру предоставили здесь квартиру. Квартплата была не очень высокой. Он был на хорошей должности, мы даже кое-что откладывали. Нам было хорошо здесь.

Я посмотрел в окно.

— И вы часто сидели здесь, на кухне, за этим столом и смотрели на эту улицу, а я был тогда еще мальчишкой бегал по ней. Меня сюда посылали за покупками. Здесь рядом был рыбный магазин, правда?

— Был.

Она слабо улыбнулась.

— Тогда здесь было несколько магазинов. Сейчас их почти не осталось.

— Да.

— Но ты хотел рассказать…

— Да. Но я думаю, лучше начать тебе, если ты не против.

— Хорошо. Что тебя интересует?

— Мне бы хотелось, чтобы ты рассказала подробно обо всем, что ты помнишь в связи с обстоятельствами до и после этого рокового пожара.

Она задумчиво кивнула головой.

— Я думаю, я…

Она встала и налила еще кофе, дотом произнесла;

— Сейчас я кое-что принесу.

Она прошла в комнату. Дверь за ней оставалась приоткрытой, и я заглянул в полумрак и увидел узор из листьев на старомодных обоях, старую мебель и телевизор, который показался мне здесь инородным телом.

Она вернулась, держа в руках фотографию в рамке. Передала ее мне, и я долго разглядывал старый снимок.

— Это в день свадьбы. В 1947 году.

Это был парадный снимок. Молодые напряженно смотрели в объектив, улыбки неестественные, как будто отретушированные. Она не так уж изменилась, а ведь прошло больше тридцати лет. На фотографии она была совсем юной, похожей на девочку. Мужчина, стоящий рядом, был намного выше ее, темноволосый, лицо худое, выразительное, с массивным подбородком. Красивое лицо, но ему удивительно не шел черный костюм, а белая гвоздика в петлице казалась нелепой. Он бы смотрелся куда лучше в рабочем комбинезоне. Черные волосы были зачесаны назад и коротко подстрижены над ушами.