Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 5

Так или иначе, но даже тех сил, которые могла выставить на поле боя седьмая коалиция было более чем достаточно, чтобы создать Франции целую кучу проблем. Впрочем, об этом будет дальше.

Глава 2

— Как же так, чудо-богатыри⁈ Как вы могли⁈ Вы же гвардия! Первые! Самые лучшие! Петровская, вашу мать, бригада!

Я прохаживался вдоль строя лишённых оружия Семеновцев выстроенных, на плацу Петропавловской крепости и разорялся, пытаясь одновременно заглянуть в лица людей, и что-то там рассмотреть. Некоторые почувствовав на себе прямой взгляд наследника тушевались, другие наоборот хмурили лоб проявляя на лице признаки мрачной решимости и уверенности в собственной правоте. Проникнуть же в головы этих людей мне к сожалению пока не удалось, этим еще придётся заниматься.

Все началось 17 апреля. Поначалу идти в караул отказалась рота Его Величества, они просто вышли на плац и стояли там пока инцидент уже нельзя было скрывать. Сначала только эту роту отправили в Петропавловку, но за ней пришлось направить туда и остальную часть полка: солдаты высказали своим товарищам полную солидарность.

Когда все это произошло никто вообще не знал, что делать в таком случае. Как такового бунта не случилось, солдаты не оказывали вооружённого сопротивления не высказывали никаких требований, не собирались свергать царя или уставить какие-либо другие непотребства. Просто отказались выполнять приказы.

Дело осложнялось еще тем, что императора не было в столице, Александр отправился с инспекционной поездкой по западным губерниям. Россия хоть и не планировала вступать в войну, но порох все равно стоило держать сухим. Ну и брат мне телеграфировал, чтобы я находясь на месте разобрался с проблемой по своему усмотрению. Этим я в данный момент и занимался.

— Его императорское величество поручил мне разобраться с данной ситуацией, — я остановился, развернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов и пошёл вдоль строя в обратную сторону. — Я хочу решить все по справедливости. Для этого мне необходимо выслушать мнение от нижних чинов. Есть добровольцы?

Добровольцев ожидаемо не оказалось. Я поморщился. Не смотря на весну и приятное солнышко пригревающее сверху, настроение было откровенно паршивое.

— Через час я жду пять выборных от полка, которые смогут мне ясно и чётко изложить суть проблемы. Господ офицеров попрошу присмотреть за солдатами, но не мешать их выбору. Кстати от офицеров полка мне тоже нужны представители. Будем разбираться!

Я махнул рукой, и развернувшись двинул в сторону комендантского дома, который мне любезно уступили на время ведения следствия. Первыми ко мне через пол часа пришли офицеры: командир первого батальона и ротный из второго батальона. Майор и штабс-капитан.

— Ваше императорское высочество, — вытянувшийся по струнке майор видимо был главой депутации и представлялся за двоих. — Лейб-гвардии майор Ларионов по вашему приказанию прибыл.

— Штабс-капитан Протопопов, — отозвался второй.

— Присаживайтесь, господа, — я взглядом указал на стоящие напротив стола стулья. Кабинет был отделан не слишком богато, но в целом все необходимое тут было. Кроме меня и офицеров-семёновцев в комнате присутствовал Бенкендорф, который явно чувствовал во всем случившемся и свою вину, младший брат, который числился командиром первой гвардейской бригады, а также стенографирующий все происходящее секретарь в дальнем углу. Потому что коммунизм — это учёт и контроль. А еще электрификация всей страны. С последим пока было туго… Впрочем с учётом и контролем в России также традиционно было ни шатко ни валко. В общем, нихрена у нас коммунизма не было. — Рассказывайте, как вы докатились до такой жизни. Любимый полк императора. Семёновцы, свято блюдущие законы чести, и вот так оконфузились…

— Ваше императорское высочество, — после долгой паузы начал докладывать майор. — Дело в новом командире полка, которого назначили вместо генерала Потёмкина.

— Якова Алексеевича? — Переспросил я, пытаясь вспомнить, что-нибудь об этом генерале. Выходило, что особо нечего: пересекались конечно же, как ни крути высший свет столицы весьма узок, но ничего конкретного в голову не приходило.

— Да, — кивнул Ларионов. — Яков Алексеевич был прекрасным командиром, его уважали как офицеры так и нижние чины.

Сидящий по левую руку Бенкендорф раскрыл толстую папку и протянул мне лист бумаги, на котором был доклад на высочайшее имя составленный Аракчеевым о неспособности Потемкина к командованию, о его мягкотелости и проблемах с дисциплиной в полку.

— Вы продолжайте, господин майор, — я поднял взгляд от документа и вопросительно посмотрел на замолчавшего комбата. Тот откашлялся и продолжил излагать свою версию.

В общем имела место стандартная в общем-то дворцовая интрига. Не имеющий достаточно сильных покровителей Потёмкин был смещён с поста совместными усилиями Аракчеева и Михаила, которые протолкнули на тёплую должность более подходящего, по их мнению офицера.

Тот мало того, что сходу начал круто завинчивать гайки, так еще и — видимо от большого ума — принялся перекраивать установившиеся задолго до него порядки. Если раньше в семеновском полку вообще не применялись телесные наказания, то новый командир полка принялся выписывать «палки» и «плети» даже тем, кто по уставу их получать вообще не мог — обладателям георгиевских крестов. Были запрещены подработки солдат в свободное время, а объем муштры вырос в разы.

Рассорился Шварц — новый командир полка — не только с солдатами но так же и с офицерами, своим высокомерием и пренебрежением традициями быстро настроив против себя буквально всех.

Пока офицеры — а потом и солдаты, которые обрисовали в общем-то схожую картину — рассказывали обстоятельства произошедшего, я одним глазом поглядывал на Михаила. Это же в его хозяйстве раздрай начался, его человек довёл образцовое ранее подразделение до бунта. Всего за полтора года, нужно сказать, довёл. Мне было интересно, как брат отреагирует на озвученные тут факты, и его реакция мне совершенно не понравилась. Было видно, что брату не приятно, но и особого раскаяния у него на лице я не увидел. Плохо.

— Спасибо, господа, — выслушав всех и сделав собственные выводы, я закруглил разбор полётов. — Все свободны. Александр Христофорович жду от вас отчёта насчёт наличия в деле политической составляющей. Всех по отдельности допросить, определить насколько то, что мы сегодня услышали, соотносится с реальным положением вещей. А вас Михаил Павлович, а попрошу остаться.

Поднявшийся было младший брат удивлённо на меня посмотрел но подчинился. Формально звание у меня было выше — я был генерал-лейтенантом, а Михаил — генерал-майором, но с другой стороны он не был моим прямым подчинённым.

— Что? — Не понял Михаил моего длинного взгляда.

— Скажи ка, Миша, — дождавшись пока мы останемся одни, начал я «семейный» разнос. — Какого хера творится у тебя в бригаде? Как за два года ты успел все испоганить? Почему, человек, твой человек, чьё назначение ты продвигал, за столь короткое время доводит лучшую часть в империи до бунта?

— Как ты… — Вскинулся было брат.

— Молчать! — Я с силой прихлопнул раскрытой ладонью по столешнице, отчего господин генерал-майор заметно вздрогнул, а писчие приборы на столе тихонько зазвенели. — Кто тебя надоумил поставить Шварца на полк?

— Аракчеев, — тихо ответил как-то сразу сдувшийся брат.

— То есть вот этому вас в лицее учили? — Ехидно переспросил я, — брать под крыло непроверенных людей и пороть чернь покрепче, дабы порядок был? Ну я обязательно свяжусь с ректором, уточню насчёт их учебной программы.

— Ники… — Попробовал было влезть Михаил, но я снова его перебил.

— Что Ники⁈ Что Ники, блядь⁈ Тебе сколько лет? Пора начинать думать головой, а не жопой! — Я ткнул указательным пальцев в грудь брату, — нахера ты вообще полез что-то менять, если и так было хорошо? Ты что не знаешь первое правило управленца? Работает не трогай! Двадцать лет лбу, — на самом деле брату уже двадцать четыре было, но учитывая обстоятельства, это уже не столь принципиально, — а мозгов как не было так и нет.