Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 7

Я протянул Бенкендорфу лист бумаги.

— Что это? — Тот нахмурил брови вглядываясь в кружочки и стрелочки.

— Проект структурного расписания отдельного корпуса жандармов. Чисто военной структуры, которая должна работать изнутри.

Я хотел ввести в штат каждого полка — а может даже каждого батальона — заместителя командира по воспитательной и политической части. Такие офицеры должны были иметь двойное подчинение — своему непосредственному начальнику и отдельно по линии жандармского управления. Плюс аналитический отдел и части прямого подчинения выполняющие функции внутренних войск: разгон демонстраций, карантинная служба, силовая помощь полиции. В общем, еще одна спецслужба занимающаяся внутренней безопасностью имперской армии. Не только в политическом смысле но и в обычно-криминальном. Взяточников там ловить и казнокрадов.

— Не сочтут это новой опричниной? — Спустя несколько минут тишины высказал осторожное сомнение Бенкендорф.

— А мы много войск в жандармы верстать не будем, — я пожал плечами, — по батальону на две столицы, по роте на губернский город, по взводу на уездный. Тысяч может десять человек на все выйдет. Два-три полка для новой опричнины маловато.

— Пожалуй, — согласился генерал, — если позволите, я заберу бумаги, изучу их более подробно.

— Конечно, Александр Христофорович, берите, размышляйте… — Я улыбнулся, — вы же знаете, я люблю, когда мои подчинённые умеют думать. А если они это умение еще и применяют на практике почаще, так и вовсе замечательно. Обмозгуйте за одно возможные персоналии, может есть у вас подходящие кандидаты.

Естественно говорить Бенкендорфу о том, что складывать все яйца в одну корзину и позволять ему подбирать кадры для параллельной спецслужбы никто не позволит, я не собирался. Но пусть посидит подумает, может чего полезного придумает.

Забегая чуть в будущее процесс формирования корпуса жандармов оказался не простым и затянулся на несколько лет. Сложнее всего оказалось подобрать подходящие для этой работы офицерские кадры. Нужны были офицеры с одной стороны умные, с другой — честные, а с третьей верные. Естественно люди с подобным сочетанием качеств были мягко говоря нарасхват, так что отдавать их неизвестно кому и зачем старшие начальники отнюдь не горели желанием. Наоборот норовили подсунуть всякий третий сорт. Который, как известно, не брак.

Настоящим кадровым кладезем для формирующегося корпуса жандармов стал Кавказ. Не заканчивающаяся там десятилетиями война сформировала целый отдельный класс боевых офицеров, которые нигде кроме Линии не приживались: были решительными, резкими, любителями говорить правду в лицо и не терпящими воровства и казнокрадства. Это в центральных губерниях офицер мог третировать солдат и разворовывать выделяемые из казны деньги, и ему зачастую за это ничего не было. На Кавказе, такому горе командиру просто прилетела бы «шальная» пуля от неизвестного стрелка и адью. Такие случаи хоть и не афишировались, но вполне случались. Все, кто надо, во всяком случае, были в курсе.

Уже в следующем 1823 году была создана школа жандармских офицеров, куда направлялись строевые поручики и штабс-капитаны для переподготовки по новому профилю, а так же начался набор нижних чинов в местные жандармские команды. Тут предпочтение отдавалось старослужащим, беспорочно оттарабанившим свою десятку и желающим продолжить работу в армейских структурах уже на вольнонаемной основе. Таким нижним чинам предлагалось повышенное жалование и возможность учёбы для производства в следующие чины.

Реакция же на подобные нововведения в армии и гвардии оказалась смешанной. Естественно соглядатаев — а цели реформы никто особо и не скрывал — не любят нигде, с этим ничего не попишешь. Более того некоторые гвардейские полки: те же преображенцы или гусары с кавалергардами — самой возможностью внедрения в их ряды наушника от тайной канцелярии — жандармов быстро стали ассоциировать с безопасниками не смотря на совершенно разное подчинение — были изрядно оскоблены. Пришлось долго и нудно вести разъяснительную работу. Уговаривать, объяснять, что никого конкретно императорская фамилия не подозревает, и что полностью — ага, конечно — доверяет своей гвардии.

Проще всего тут оказалось с «моими» полками — егерским и измайловским. Там люди были собраны мной лично максимально адекватные и потому достаточно быстро смирились с неизбежным. Ну а потом и другие полки тоже приняли к себе жандармов. Армейцев же и вовсе никто не спрашивал, впрочем те восприняли реформу кардинально иным образом.

Тут нужно остановиться и сделать отступление для рассказа о принятой в эти времена системе повышения в званиях. Дело в том, что большую часть офицерского корпуса империи составляли обер-офицеры — подпоручики, поручики, штабс-капитаны. Это были в основном либо командиры взводов-рот, либо их заместители и 70% офицеров в итоге так и выходили в отставку с должности ротного, поскольку для получения следующего звания требовалось место командира батальона. При том, что батальону в эти времена собственный штаб не полагался, горлышко выходило весьма узкое. По штату пехотного полка в составе полагалось иметь 7 штаб-офицеров и 54 обер-офицера. Не сложно догадаться, что батальонов в империи было существенно меньше чем рот, и для всех места банально не находилось. Появление же новых штаб-офицерских должностей пусть даже в небольшом количестве, позволяло хоть как-то двигаться дальше по карьерной лестнице.

Поэтому в среде армейских офицеров, где выходцы из крестьян, мещан и солдатских детей составляли большинство, к возможности найти себе обходную тропку наверх отнеслись куда более положительно. Одно дело если ты потомственный князь, имеющий поместья в сотни десятин и тысячи душ крепостных, в такой ситуации очень легко смотреть на три сотни рублей капитанского жалования свысока и не сильно рваться наверх по карьерной лестнице. Другое дело если у тебя за душой только жалование и ничего больше, тут к возможности увеличить денежные поступления на четверть а то и на треть начинаешь относиться совсем по другому.

Глава 3

Боевые действия в Европе меж тем развивались достаточно неспешно. С одной стороны, немцы явно по привычке опасались французской армии, от которой огребали так часто, что это уже практически вошло в привычку. С другой — французские маршалы, лишившиеся присмотра гениального Наполеона, явно были не столь уверены в своих собственных силах.

20 апреля основная французская армия численностью в 200 тысяч человек пересекла границу и вошла в мятежную Вестфалию, одним своим появлением поставив на бунте местных дворян жирную точку.

Оттуда, соединившись с корпусами союзников, Даву двинулся на юго-восток в сторону Вены, считая это направление более опасным. Для прикрытия Прусского направления был выделен пятидесятитысячный корпус под командованием маршала Груши, который выдвинулся к Эльбе и создал видимость угрозы Берлину.

Фридрих Вильгельм, лично вставший во главе армии не пожелал вновь терять столицу — в конце концов это уже было не смешно — и со своей стадвадцатититысячной армией не пошел на соединение с австрийцами. Вместо этого пруссаки смогли незаметно для противника переправиться через Эльбу ниже по течению и зайти Груши во фланг. 8 мая не далеко от города Гарделеген состоялось сражение, в котором прусская армия смогла отбросить французов на юг и тем самым ликвидировать угрозу своей столице. О самом сражении рассказывать особо нечего, себе в актив его вряд ли смогла бы занести хоть одна из сторон. Пруссаки, имея двукратное численное превосходство в силах позорно не смогли его реализовать, а Груши, прозевав выдвижение противника, тем не менее сумел грамотно отступить, сохранив армию, хоть и потеряв выгодную позицию.

Южнее Даву, имея под рукой сто пятьдесят тысяч французов и семьдесят тысяч немецких союзников столкнулся с основной австрийской армией под командованием фельдмаршала — он получил это звание за войну с Турцией — Фримона возле городка с сомнительным для русского уха названием Писек. У австрийцев было сто восемьдесят тысяч человек, преимущество в опыте — все же в отличие от французов Австрияки поучаствовали в относительно серьезной войне не так уж давно, поэтому солдаты смогли поднабраться опыта — и лучшая укрепленная позиция.