Кровавая любовь (ЛП) - Халле Карина. Страница 13

Не уверен, что мне это нравится. Нужно оставаться жестким во многих отношениях.

— Что ж, — говорит Вульф через мгновение, прочищая горло, — если тебе от этого станет легче, любовь не понимают даже люди, не говоря уже о нас. Возможно будет лучше, если это и останется тайной. — Я допиваю свой напиток, и он наклоняется через стойку, наливая мне еще. — И не беспокойся о Ленор. В конце концов, она придет в себя. Просто на это может потребоваться время.

— Знаю. Но тогда почему мне кажется, что время на исходе? — спрашиваю я, не в силах игнорировать мрачное предчувствие, которое не дает мне покоя с тех пор, как произошел инцидент с Яником. — Рядом с ней я болезненно ощущаю эти секунды, минуты, часы, дни, как будто время теперь ограничено, а не бесконечно.

— Может быть, это потому, что мы не знаем, насколько она бессмертна, — указывает он. — Мы знаем, что можем жить вечно, если захотим и только если будем осторожны. А как это работает с наполовину ведьмой, наполовину вампиром? Сколько сможет выдержать ее организм? Есть три способа убить нас, а сколько ее? И даже без этого, как долго она проживет естественным путем? Сто лет? Пару сотен?

Ленор сама задавалась этими вопросами, на которые ни у кого из нас не было ответов. Гибриды человека и вампира могут жить долго, как, например, мой брат Калейд, первый обращенный вампир от отца. Со временем его человеческая сторона исчезла. Но он тоже исключение. Большинство прямых гибридов не живут вечно, и их легче убить. Мой брат выделяется благодаря отцовской крови. Крови, созданной самим дьяволом, той же крови, что течет во мне.

— Может, в этом все и дело, — размышляю я. — Или просто придется ждать, когда упадет вторая туфля. Ты же знаешь, что мой отец не закроет глаза на то, что она сделала.

Вульф расплывается в улыбке.

— О, хотел бы я видеть его лицо, когда он узнал, что маленькая Ленор превзошла его Темный орден. Испепелила. — Затем Вульф хмурит брови. — Но ты же знаешь, что он не может покинуть свою родину.

— Не может? Или не станет? Две разные вещи, Вульф. И независимо от этого, кого — или что — бы он ни послал сюда, это будет намного, намного хуже, чем Яник.

Он пожимает плечами.

— Я буду готов к ним. Ты тоже.

— Но будет ли Ленор?

— Я бы не стал недооценивать ее, Солон. Это и была ошибка твоего отца.

Возможно, он прав, но это не успокаивает. Черт возьми, я не создан для этого сентиментального дерьма.

Внезапно мой нос наполняется запахом аниса, и Вульф быстро кивает мне. Онни здесь.

Он шагает через клуб к задней двери и стучит. После первого визита вампиры получают ключ-карту, которая дает им доступ через парковку с задней стороны дома, но им все равно приходится стучать, чтобы войти внутрь. Их должны пригласить.

— Онни, — говорит Вульф, открывая дверь для нашего гостя. — Заходи.

Онни заходит внутрь, одетый в темно-розовый костюм. С его темным оттенком кожи, светлыми глазами и длинными черными волосами, жилистым и изящным телом, Онни пытается казаться другим, этаким эксцентричным чудиком, а не вампиром. У него это получается, но из-за того, что он такой запоминающийся, ему приходится менять свой внешний вид каждые тридцать лет или около того. В последней версии, когда он жил в Хельсинки в 1960-х годах, у него было фиолетовое афро, которое ему очень нравилось, но думаю, что он больше обожал свой напудренный парик, который тот носил во Франции в конце 1700-х годов, по образцу и подобию его дорогой подруги Марии-Антуанетты.

— Отличная вечеринка была прошлой ночью, — говорит Онни, занимая место рядом со мной в баре. — Я был так очарован этим вампиром с Аляски, что забыл пожелать спокойной ночи.

Вульф протягивает скотч.

— Пойдет?

— Я бы выпил хорошего красного, прости за мои придирки. Что-нибудь из Бордо? Старое?

— Какого года? — спрашиваю я. В подвале есть винный погреб, но мне не очень хочется отправляться на поиски редких сортов вин.

— Любого, старше того, что можно купить в винном магазине, — говорит он.

— У меня есть каберне Совиньон 90-х годов, Напа, — говорю ему, когда Вульф наклоняется и достает его. — Ты в Калифорнии, Онни. Можешь заказать свое бордо в Европе.

Вульф наливает нам всем по бокалу, поскольку открывать бутылку только для одного человека — такая себе трата.

— Итак, — говорю я, смакуя вино. И практически ощущаю погоду в день сбора винограда. Солнечный свет после утреннего тумана. Густого и холодного. — Что привело тебя сюда, Онни? Обычно ты не приезжаешь без каких-либо новостей с родины.

Он улыбается мне, обнажая ослепительно белые зубы.

— Абсолон, серьезно. Друг не может приехать, чтобы поздороваться?

— Ты не любишь хандрить из-за смены часовых поясов для того, чтобы просто поздороваться. Достаточно было бы электронного письма.

Его улыбка поникла. Он делает долгий, осторожный глоток вина, а затем проводит языком по зубам.

— Довольно вкусно. Я и забыл, как сильно люблю калифорнийское красное, — замечает он. Затем пристально смотрит на меня. — Были некоторые, э-э, неприятности. Скарде продолжает создавать свою армию. Темный орден или что-то еще, не знаю. И Калейд тоже не знает.

Я выпрямляюсь, чуть не клацая зубами при упоминании имени моего брата.

— Калейд? Ты с ним общался?

Онни кивает.

— Он вернулся в Хельсинки, навсегда. Правит своим собственным насестом. Кажется, теперь у него та же цель, что и у тебя, как и у всех нас.

Я хмурюсь.

— И какая?

— Убить твоего отца.

Я чуть не смеюсь.

— И ради этого ты проделал весь путь? Несешь полную чушь.

Онни вздрагивает от выражения моего лица, которое, видимо, убийственное. Именно так я себя и чувствую сейчас.

— Это не чушь. Он отделился.

— Когда это случилось? — спрашивает Вульф, тоже не веря своим ушам. Калейд, золотое дитя моего отца, был рядом со Скарде с самого начала. Эти двое не разлей вода.

— Пару лет назад, — говорит Онни.

Я качаю головой, горький привкус во рту перекрывает вкус вина.

— Невозможно. Я бы уже знал.

— А я убедился, — возражает Онни. — Я был в Хельсинки, жил с ним в Красном мире. У него есть свои планы. Клянусь тебе.

— Я думал, ты в Таллине, — ворчу я.

Он качает головой.

— Калейд пожелал моего возвращения.

Финляндия долгое время была родиной моего брата. Отец живет дальше на севере, там, где финская и норвежская границы пересекаются за полярным кругом. Калейд веками метался между этими двумя местами.

— И твой отец переехал, — продолжает Онни, возможно, улавливая мои мысли, как делают некоторые вампиры. — Его больше нет в деревне, он уехал на север. Отступил еще дальше в Красный Мир, так далеко, что даже Калейд не может его найти. Тот догадывается. Скарде догадывается, что хочет Калейд, поэтому делает все возможное, чтобы предотвратить это. Там он сможет создавать свои армии без чьего-либо вмешательства, но… — Онни замолкает.

Никто из нас не знает наверняка, с кем именно Скарде заключил сделку о вечной жизни, когда стал первым вампиром. Я предполагаю, что с дьяволом или какой-то темной, всезнающей злобной силой. Ходили слухи, что эта темная сила помогала Скарде все время, или что он был не более чем марионеткой на протяжении веков. Поскольку мои воспоминания об отце окрашены безумием и ненавистью, я не знаю, имел ли тот полную свободу действий или нет. Полагаю, это никогда не имело особого значения. Мой отец — фактический король, которому подчиняются почти все вампиры, независимо от того, кто на самом деле стоит за ним.

— Мой отец не отступил бы, — медленно произношу я. — Он всегда желал сохранить контроль, быть в пределах досягаемости своих подданных. Проникнуть так глубоко в другие миры, где даже Калейд не сможет добраться до него… Скарде рискует потерять власть. Откуда он знает, что вампиры вместо этого не начнут подчиняться Калейду?

Онни пожимает плечами.

— Калейд задавался тем же вопросом. Значит, на это должна быть причина. Серьезная причина. Вот почему я здесь. Убедить тебя приехать в Хельсинки, чтобы ты мог объединиться со своим братом и положить этому конец.