Доминика из Долины оборотней (СИ) - Чекменёва Оксана. Страница 8

– Я немного завидую этим близнецам Филипс, хотя никогда их не видела. Вот уж кто не бывает одинок.

– Эй, мы ведь с тобой тоже «близнецы», не забыла?

– И правда! Ладно, не буду им больше завидовать, – рассмеялась я.

Так, за разговорами, физкультура пролетел очень быстро. Последним уроком была физика. Учитель нудно рассказывал у доски то, что я и так знала, даже не вёл опрос, и вскоре я откровенно заскучала. Заметив, что Эрик тоже учителя не слушает, я едва слышным шёпотом спросила:

– Почему?

На что получила записку:

После этого Эрик научил меня играть в «Морской бой» по-русски. Оказывается, для этого вовсе не нужна громоздкая покупная игра, достаточно листочков в клеточку. По словам Эрика, его мама была русской и научила этой игре его и остальных своих детей. А теперь он научил меня.

Мы резались в «Морской бой» весь урок, благо, сидели на последней парте, и в итоге Эрик победил, выиграв пять партий из восьми. Но я совсем не расстроилась – победа не была для меня главной целью, я наслаждалась самим процессом.

После уроков мы вместе вышли из школы. Дорогой к нам, точнее – к Эрику, пристроилась Фэнси, что-то щебеча про то, как здорово, что Эрик теперь талисман, а она как раз в группе поддержки, и будет здорово вместе репетировать, ведь раз теперь у команды постоянный талисман, значит, с ним можно сделать какой-нибудь номер, и как это здорово, а тренировки у группы поддержки по средам и пятницам, и пусть Эрик обязательно приходит, и они сделают просто замечательный номер, и ещё они могут...

Мне было интересно, успевает ли Фэнси сделать вдох между фразами, или у неё такой фантастически огромный объем лёгких, что одного вдоха хватает на половину коридора, лестницу, холл и часть парковки. Эрик не пытался вставить хоть слово, его единственной реакцией были беспомощные взгляды в мою сторону. Я сочувственно улыбалась, но вмешаться не спешила – особой опасности Фэнси не представляла.

Под щебетание Фэнси мы двигались по парковке. Я заметила Хаммер, на котором утром приехал Эрик, стоящий за две машины до моей Ауди, поэтому продолжала идти рядом с Эриком – нам было по пути. Куда направлялась Фэнси, вряд ли она и сама осознавала, поскольку её взгляд был сосредоточен не на окружающем, а на лице Эрика. Наконец, притормозив возле Хаммера, Эрик сказал.

– Ну, вот и моя машина. Пока, девочки.

– Пока, – улыбнулась я. – До завтра.

И, помахав рукой, прошла дальше, к своей Ауди. Забрасывая сумку на сиденье, я обернулась и успела увидеть, как Фэнси ошарашенно похлопала глазами, огляделась, и направилась куда-то в сторону от нашего прежнего маршрута, видимо – к своей машине.

Я перевела взгляд на выезжающий со стоянки Хаммер, за рулём которого сидел черноволосый мужчина, и даже издалека было заметно его невероятное сходство с Эриком. Я подумала, что он выглядит довольно молодо – не старше сорока, а то и моложе. И, в принципе, вполне тянул на папу Эрика. Но вот на папу его взрослых братьев – ну никак. Хотя, может, это как раз один из его братьев? Ладно, завтра спрошу, а сейчас мне пора домой.

Припарковавшись возле чёрного входа в наш магазин, я прихватила сумку и, по наружной лестнице, поднялась в квартиру. По сравнению с нашим прежним жилищем она была небольшой – кухня, гостиная и три спальни, одну из которых превратили в кабинет, – но в принципе нам этого вполне хватало. Услышав шум на кухне, я направилась туда и увидела, как находящаяся там сухонькая старушка собирается ставить огромный противень с печеньем в духовку.

– Мама! – возмущённо завопила я, подбегая и перехватывая у неё противень. – Ну, зачем ты сама? Дождалась бы меня или позвала бы папу.

– Тише! – испуганно зашипела она на меня. – Вдруг кто услышит! Ты же знаешь, что не должна меня здесь так называть.

– Да кто услышит-то? – ставя печенье в духовку, проворчала я. – И не меняй тему. Зачем ты поднимаешь тяжёлое? Врач же тебе запретил!

– Ники, да это же не тяжело совсем. Я и так чувствую себя бесполезной. А Синклер так любит это печенье.

– Да, любит. Но вряд ли ему кусок в горло полезет, если у тебя снова спина разболится. Иди лучше, присядь, а я обед приготовлю.

– Я всё уже приготовила, – поймав мой укоризненный взгляд, она сокрушённо покачала головой. – Я же не беспомощный инвалид и хочу заботиться о своей семье.

– Ладно, – вздохнула я. – Что сделано, то сделано. Я пойду, переоденусь и подменю па... Синклера. И, умоляю, не доставай сама противень, я приду и достану.

Я направилась в сторону своей комнаты, услышав за спиной:

– Как прошёл первый день в новой школе?

– Попозже всё расскажу. Па… Синклер, наверное, уже голодный.

Сбросив джинсы и водолазку, я переоделась в чёрный костюм, состоящий из брюк и жилетки, под которую надела белую блузку. К карману жилета прикрепила бейджик с именем – хотя у нас был крошечный семейный магазинчик, в котором работали только мы с отцом, но он настаивал на форме, считал, что там мы будем выглядеть «солиднее».

Доход от магазина был небольшой, и мы притворялись перед посторонними, что именно на него и живём. Отсюда и небольшая квартира, «подержанные» машины, одежда из торгового центра и всё остальное в том же духе.

Вот только посторонние не знали, что на одну только еду мы тратим едва ли не больше, чем зарабатываем в магазине, что наши с отцом переделанные машины стоят дороже, чем новые, поскольку сделаны на заказ в большой тайне. И если планшет, который я таскаю с собой в школу, отстал на пару поколений от тех, что имеют многие мои одноклассники, то в моей комнате стоит компьютер, модель которого поступит в продажу не раньше следующего месяца, а мне его подарил один из родственников, на чьём предприятии их производят.

Людям ни к чему знать, что при желании мы можем скупить половину магазинов этого не самого маленького города. И если я говорю – мы, это значит – мой отец. Если же взять всю мою семью... Наверное, если бы захотели, мы могли бы скупить половину магазинов всей страны, только зачем? Нам хватает тех пятнадцати процентов, которые и так принадлежат семье.

Но об этом мало кто знает. Некоторые члены семьи открыто управляют принадлежащими им фирмами и предприятиями, но основная масса предпочитает держаться в тени. Либо работать в качестве директоров и управляющих, скрывая, что являются ещё и владельцами. Либо – как мой отец. На его предприятиях сидят нанятые управляющие, он же руководит всем удалённо, по интернету. Нам нельзя привлекать к себе внимание, иначе люди поймут, что мы – иные. А этого допустить нельзя.

Забежав на кухню, я вытащила из духовки противень с печеньем и переложила несколько штук на салфетку, чтобы взять с собой. Я не была голодна – со времени школьного обеда не прошло и трёх часов, но печенье пахло очень аппетитно. Съем, если не будет посетителей. Поцеловав маму в щёку, для чего мне пришлось наклониться, поскольку я была выше неё почти на голову, я спустилась по внутренней лестнице на первый этаж, в заднюю часть магазина. Пройдя по складскому помещению, я вышла в заставленный книжными стеллажами зал. В магазине было две посетительницы, которые, стоя возле прилавка с выбранными книгами в руках, беззастенчиво флиртовали с моим отцом. Тот был вежлив и приветлив, как с любыми другими покупателями, не более того, но женщинам хватало и этого.

– С-синклер, – слегка запнувшись на имени, окликнула я. – Иди обедать. Бабушка испекла твоё любимое печенье.

Извинившись перед покупательницами, он шустро выбрался из-за прилавка и, проходя мимо меня, закатил глаза, давая понять, что именно думает о назойливых посетительницах. А чего он хотел? Женщины всегда слетались на наших мужчин, как мухи на мёд, и отец – не исключение. Высокий, невероятно красивый и якобы свободный – лакомый кусочек для окружающих холостячек. Впрочем, на него заглядывались и замужние дамы. Если бы они только знали... Но, увы, правду приходится тщательно скрывать.