Сердце старого Города (СИ) - Вель Софья. Страница 1

Предисловие

День клонился к закату. Оранжевые пятна солнца прыгали по листьям и стволам, то и дело скатываясь к пушистому мху подлеска. Камни на тропе перешептывались и хихикали, когда солнечные перышки щекотали им бока.

Девчушка трех лет остановилась, пытаясь различить, о чем же говорят камни. Она застыла, наклонив голову, тоненькие бровки сошлись на переносице, отчего широко распахнутые глаза в цвет облаков потемнели.

— Ты чего встала? — мягкий голос мамы окутывал приятным теплом. Только теперь девочка заметила, что нечаянно отпустила край новой маминой юбки. Юбку подарил дядя Руфиус, он хороший: он катает на коленях, смешит до икоты и кормит яблоками. Маме он подарил юбку, красивую, красную. Мама идет, а вокруг огоньки танцуют.

Всю дорогу к лесу девочка любовалась маминой обновкой, но в лесу заслушалась смешками камней на узенькой тропке. С ней такое случалось — прислонится к стене дома, а камни начинают тихонько перешептываться, сказки рассказывать. Одни вспоминают, как их из каменоломни привезли, другие думают о мастерке плотника, а кто-то вздыхает, как в недрах земли лежал, самоцветы растил.

Лесные камни не растили самоцветов, эти камни когда-то были горой.

Интересно, как это — быть горой?

— А давай поиграем? — в голосе мамы звенела напряженная нотка, отвлекая от размышлений о камнях.

Девочка быстро закивала, соглашаясь.

Она бы ответила словами, но мама совсем не понимала её языка. Малышка все повторяла и повторяла, но от этого мама только хваталась за голову и умоляла прекратить, грозясь, что голова от воя скоро лопнет. Было бы ужасно, если красивая мамина голова лопнула, как тыква! И потому лучше молчать и кивать.

— Закрой глаза и жди, пока я позову! — строго наказала мама, её теплый голос едва заметно дрожал. Девочка послушно зажмурилась, сосредотачиваясь на звуках. Соловей завел вечернюю трель, листья шелестели на ветру, а камни перешептывались тревожно. Но девочка не слушала их, она ловила шорох маминой юбки, чтобы знать, за какое дерево бежать первым делом.

Поначалу звуки шагов и ткани слышались отчетливо, потом тише, потом вдруг совсем стихли. Малышка терпеливо ждала, когда мама выберет дерево и разрешит идти ее искать. Она стояла зажмурившись, да так крепко, что лоб смешно сморщился и начал болеть.

Мама все не звала. Как же долго она выбирала дерево!

Девочка послушно стояла, пока по босой ноге не пополз жук. Стало смешно и щекотно. Взвизгнув, она затрясла ногой, по-прежнему жмурясь. Жук упрямо карабкался наверх, подобравшись к колену. Не вытерпев щекотки, малышка открыла глаза, стряхнула его маленькой ладошкой и огляделась.

Солнце почти село и на лесной тропинке больше не скакало лучей-перышек, а по ногам тянуло ночной сыростью.

Мамы не было видно, наверное, она успела хорошо спрятаться.

Робко замерев, сероглазая гостья леса решала, пора ли начинать играть, или все-таки дождаться разрешения? А что, если она не услышала, как мама звала?

Решив, что так и есть, девочка отправилась искать. Прятки — их любимая игра. Обычно мама пряталась за деревом или в кустах. Малышка заглянула за все большие деревья, потом облазила густые кусты, но мамы нигде не было.

Тогда она открыла рот и робко позвала, ей слышалось "мама", но по лесу пробежался тихий вой. Позвала громче. Вой разнесся средь деревьев испуганным эхом.

Где же мама? Девчушка хотела кинуться по тропинке обратно, но вспомнила, что ей не велели никуда убегать, если вдруг потерялась.

Надо стоять и ждать! Она на секунду замолчала, вслушиваясь.

Теплый лес казался теперь неуютным и чужим. Из-под кустов и высокой травы на тропинку потянуло вечерним туманом, в напряженной тишине был слышен только звон в ушах. Сквозь него пробивались глухой рокот ударов колотящегося сердца.

Маленькие ладошки взмокли от страха, и девочка заплакала в голос, снова и снова зовя маму. Теперь ей слышалось, как эхо доносит чудовищный рев. Так ревут чудовища, страшные чудовища из сказок!

И камни завопили вместе с девочкой — огромный страшный монстр, изрыгающий адское пламя, был рядом, они помнили, помнили его, это он разрушил прекрасную гору, которой они были!

А что, если, чудовище съело маму? Проглотило красивую мамочку вместе с шуршащей красной юбкой?

От ужаса девочка описалась, и заревела еще громче. Весь лес стих, даже ветер перестал шелестеть листьями. Болтливые камни онемели, не в силах уползти и спрятаться. Малышка съёжилась, боясь пошевелиться — она точно знала, чувствовала — рядом Чудовище. И камни чувствовали…

Средь деревьев скользнула тень, за ней вторая. Где-то хрустнула ветка от пружинистого удара когтистой лапы.

Девочка ничего не замечала, она рыдала, захлебываясь слезами. Не видела она ни оскаленных пастей, ни поджатых ушей, ни горящих желто-зеленым огнем хищных глаз.

Волки вышли на охотничью тропу, они были голодны. В их угодья попала добыча. Но отчего-то волки медлили, настороженно переступая с лапы на лапу и поскуливая от голода и дурманящего аромата добычи.

Вслед за ними на тропу вышла девочка с яркими, горящими синим пламенем глазами. Волки поджали уши и скуля шагнули назад. Камни задрожали от страха.

Незнакомка наклонила голову на бок, рассматривая ревущую гостью леса.

— Надеюсь, приданное с тобой, — тихо произнесла она, и глаза перестали гореть синими огнями, уходя в глубокий и темный цвет кобальта.

Незнакомка обратилась старухой и подошла к девочке:

— Здравствуй, Солео, — малышка резко подняла голову, не понимая, откуда здесь взялись звери и старуха из сказок о пряничном домике.

— Кто вы? — растерянно спросила она.

— Я… Беруте. Но для тебя — Бабуля Брижжи.

— А где мама? Ее съело Чудище? — давясь слезами, вдавила девочка, старуха лишь тяжело вздохнула.

Вместо ответа ведьма протянула руку и взяла Солео за маленькую ладошку:

— Идём.

Глава 1

Из-за двери доносились голоса. Эндемион прижался спиной к стене, вслушиваясь:

— Принц Эль'Сигнорин, прошу простить мое поведение по отношению к Вам и… Вашим гостьям. Надеюсь, вечер не будет окончательно загублен. — Голос матери был удивительно спокойным.

— Мам, тебя проводить? — А в голосе брата читалась неподдельная тревога. Эндемион невольно разделял её с братом.

— Нет, Сиг, не надо. — Теплый голос матери разлился спокойствием по телу.

— Хочешь, я позову папу? — В голосе брата тревоги стало не меньше.

— Я справлюсь. — мама быстро вышла, не замечая никого вокруг. Эндемиону даже прятаться не пришлось.

Сигнорин остался один. Только Эндемион сделал шаг, чтобы войти, как появился новый гость, Эндемион скользнул обратно в тень.

В дверях покоев принца появился одетый в траур Владыка Поднебесья. На руках он держал сонного малыша — принца Эль`Касмиэля, позади плелась заплаканная девчушка трех годов — принцесса Кирия.

— Владыка, — тихие шорохи, хорошо слышные дракону, второй ипостась Эндемиона, говорили о том, что скомканный лист, принесенный сегодня мамой с руин, подняли. В подтверждение тому послышался голос брата. — Пап, что это?

— Доказательство великой любви, — зло пошутил Владыка. Эндемион не вытерпел и подошел ближе к двери, теперь он мог не только слышать, но и видеть происходящее через щель. Однако, его не заметили… Или Владыка пояснял происходящее обоим детям?

— Это месть, сынок, месть твоего деда твоей бабке… — Густой голос отца был полон усталости и хорошо скрываемой ярости. Однако, чуткие к чужим чувствам драконы легко её читали.

Эндемион видел, как брат не сразу понял, что написано в отчете — цифры, просто цифры… И вдруг Сигнорин побелел:

— Он…?!

— Он отравил её. — Коротко ответил Владыка, не глядя на Сигнорина. Маленькая девочка, принцесса Кира, заплакала. Владыка, скомкав лист, взял на руки теперь еще и дочь. Её брат, Эль, сонно и обиженно толкнул сестру, Кира не осталась в долгу, едва не завязалась драка, но Владыка успел разнять, он повернулся к двери, собираясь уходить.