Слеза (ЛП) - Кейт Лорен. Страница 61

И вот он: белый плакатный щит с увеличенной фотографией лица Брукса — та фотография, которую Эврика сделала на лодке в мае, фотография, которая появлялась на ее телефоне всякий раз когда он звонил. Теперь он звонил из центра светящегося круга свеч. И все из-за нее.

Она увидела там Терезу Лей и Мэри Монто из команды по бегу, Люка из класса по землеведению, Лауру Трэжан, которая организовала «Лабиринтное оцепенение». Половина школы была там. Как они успели все так быстро собраться?

Журналист поднес микрофон к лицу девочки с длинными, залитыми дождем черными волосами. Чуть выше V-образного разреза была видна татуировка крыла ангела.

— Он был любовью всей моей жизни. — Принюхиваясь Майя Кейси смотрела прямо в камеру. Ее глаза были наполнены крошечными слезами, которые четко скатывались вниз по обе стороны носа. Она вытерла глаза краешком черного кружевного носового платка.

Эврика сжала свое недовольство в подушку дивана. Она наблюдала за спектаклем Майи. Красивая девушка прижала руку к груди и страстно заявила,

— Мое сердце разбилось на миллион маленьких частей. Я никогда не забуду его. Никогда.

— Замолчи! — крикнула Эврика. Ей хотелось швырнуть кружку чая в телевизор, в лицо Майе, но она была слишком разбитой, даже для того, чтобы двигаться.

Затем отец поднял ее с дивана.

— Пошли в кроватку.

Ей хотелось противиться его хватке, но у нее не было сил. Она позволила ему понести себя наверх. Она услышала, что новости прервал прогноз погоды. Губернатор объявил в Луизиане чрезвычайное положение. В двух небольших дамбах уже появились трещины, из которых река текла прямо на равнину. Согласно новостям, тоже самое происходило в штате Миссисипи и Алабаме, поскольку шторм распространялся по заливу.

Дойдя до верхушки лестницы, отец понес ее вниз по коридору, в ее комнату, которая казалось принадлежала совсем не ей — белая кровать под балдахином, детский столик, кресло-качалка, где обычно отец читал ей истории, еще во времена, когда она верила в счастливый конец.

— У полиции много вопросов, — сказал он, пока опускал Эврику на кровать.

Она повернулась спиной к нему, у нее не было ответа.

— Ты можешь что-нибудь сказать, что поможет им в поисках?

— Мы пошли на шлюп мимо острова Марш. Погода стала ухудшаться и —

— Брукс выпал за борт?

Эврика свернулась в калачик. Она не могла сказать отцу, что Брукс не выпал, а прыгнул за борт, прыгнул, чтобы спасти близнецов.

— Как вы добрались до берега? — спросил он.

— Мы плыли? — прошептала она.

— Вы плыли?

— Я не помню, что произошло, — соврала она, задаваясь вопросом, напоминало ли это что-нибудь отцу. Она говорила то же самое после смерти Дианы, только тогда это была правда.

Он погладил ее за голову.

— Ты не можешь уснуть?

— Нет.

— Что я могу сделать?

— Я не знаю.

Он постоял несколько минут, в течение трех вспышек молнии и продолжительного звука грома. Она услышала, как он почесал бородку, то, что он делал во время споров с Родой. Она услышала звук его шагов по ковру, и затем как он поворачивает дверную ручку.

— Пап? — Она посмотрела через плечо.

Он остановился у двери.

— Это ураган?

— Они пока так его не называют. Но для меня и так все понятно. Позови, если тебе будет что-то нужно. Отдыхай. — Он закрыл дверь.

За окном засверкала молния и порыв ветра расшатал замок на ставнях. Они заскрипели, и уже поднялось стекло. Эврика вскочила, чтобы закрыть окно.

Но она недостаточно быстро вскочила. На нее упала тень. Темные очертания мужчины, двигающегося по ветке дуба навстречу к ее окну. Кто-то в черных сапогах вошел в ее комнату.

Глава 27

Посетитель

Эврика не стала кричать за помощью.

Пока мужчина взбирался через ее окно, она чувствовала, что готова к смерти точно также, как когда наглоталась таблеток. Она потеряла Брукса. Ее мама умерла. Мадам Блаватскую убили. Эврика была несчастной ниточкой, связывающей их всех воедино.

Когда черные сапоги пролезли в ее окно, она ждала увидеть остальные части тела человека, кто мог наконец вытащить ее и людей, окружавших ее, из страданий, которые она сама же и создала.

Черные сапоги соединялись с черными джинсами, а те в свою очередь с черной кожаной курткой и лицом, которое она узнала.

Через окно шлепал дождь, но Эндер оставался сухим.

Он выглядел бледнее, чем когда-либо, как будто шторм смыл пигмент из его кожи. Он, казалось, светился, пока стоял у окна, возвышаясь над ней. Его оценочный взгляд заставил комнату выглядеть маленькой.

Он закрыл окно, затянул засов и закрыл ставни так, будто он здесь жил. Затем он снял куртку и повесил ее на стул. Его грудь была отчетлива видна сквозь футболку. Ей хотелось коснуться его.

— Ты сухой, — проговорила она.

Эндер провел пальцами по волосам.

— Я пытался дозвониться до тебя. — Его голос звучал так, будто он дотянулся до нее руками.

— Я потеряла телефон.

— Я знаю. — Он кивнул, и она поняла, что каким-то образом он действительно знал, что сегодня произошло. Он сделал широкий шаг в сторону Эврики настолько быстро, что она не могла предвидеть, что произойдет дальше — и затем она оказалась в его объятиях. Ее дыхание прервалось. Объятия — это последнее, чего она ожидала от него. Что более удивительно: она чувствовала себя прекрасно.

То, как он держал ее, произвело ту же глубину, которую она испытывала только с несколькими людьми. Диана, отец, Брукс, Кэт — Эврика могла сосчитать их по пальцам. Это была глубина, под которой подразумевалась глубокая привязанность, глубина, которая граничила с любовью. Она думала, что отстранится, но вместо этого прильнула ближе.

Его руки обняли ее за спину. А плечи охватывали ее плечи как защитный щит, что заставило ее подумать о громовом камне. Он наклонил голову, чтобы теснее прижать ее к груди. Сквозь футболку она могла слышать стук его сердца. Ей нравился этот звук.

Она закрыла глаза и знала, что Эндер сделал тоже самое. Их закрытые глаза отбрасывали тяжелое молчание на комнату. Неожиданно Эврика почувствовала, что находится в самом безопасном месте на земле, и осознала, что была неправа насчет него.

Она вспомнила, как Кэт всегда говорила, что с некоторыми парнями ты чувствуешь себя «легко». Эврика никогда этого не понимала — все время, которое она проводила с парнями, были наполнены лишь запинаниями, нервозностью и смущением — до настоящего момента. Прикасаться к Эндеру было настолько легко, что не прикасаться к нему было просто немыслимо.

Единственным неловким моментом были ее руки, прижатые по обе ее стороны. Во время их следующего вдоха, она подняла их выше и обхватила Эндера за пояс, с изяществом и естественностью, которая удивила даже ее. Вот.

Он крепче сжал, заставляя каждое объятие, которое Эврика замечала в коридорах Евангелии, каждое объятия Роды и отца казаться лишь печальной пародией.

— Я так рад, что ты жива, — проговорил он.

Его искренность заставила ее задрожать. Она вспомнила первый раз, когда он дотронулся до нее, когда его палец покрывал влажный уголок ее глаза. «Никаких больше слез», — говорил он.

Эндер приподнял ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него. Он смотрел на уголки ее глаз, как будто удивляясь, что они были сухими. Он выглядел невыносимо противоречивым.

— Я принес тебе кое-что.

Он потянулся назад, вытаскивая предмет в пластиковой оболочке, который был уложен в задний карман джинсов. Эврика мгновенно его узнала. Ее пальцы зацепились за «Книгу любви» в ее прочном водонепроницаемом чехле.

— Как ты нашел ее?

— Маленькая птичка показала мне, где я могу найти ее, — сказал он с полным отсутствием чувства юмора.

— Поларис, — пробормотала Эврика. — Как ты —

— Это сложно объяснить.

— Я знаю.

— Проницательность твоего переводчика впечатляет. Она догадалась закопать книгу и свой блокнот под ивой у реки накануне ее. — Эндер остановился и опустил глаза. — Мне жаль.