Цена весны (ЛП) - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер". Страница 7

— Ота? — спросил Баласар и, как Ота осознал, не в первый раз.

— Прости меня, — сказал Ота, у которого внезапно сдавило дыхание. — Баласар-тя, я думаю… ты извинишь меня? Есть кое-что, что я должен…

Ота поставил на стол пиалу с вином и пошел к двери комнаты. Коридоры апартаментов были темны, только самые низшие из слуг еще бодрствовали, чистя ковры и полируя щеколды. Глаза расширялись и руки удивленно взмахивали, когда Ота проходил мимо, но он не обращал на них внимания. Писцы и переводчики жили в отдельном доме за выложенной каменными плитами площадью. Ота прошел мимо сухого фонтана в ее центре, и только потом мысль, овладевшая им, приобрела правильную форму. Он едва удержался, чтобы не рассмеяться.

Главная переписчица спала таким мертвым сном, что Оте пришлось тряхнуть ее дважды. Ее лицо побледнело, когда в глазах появилось сознание, и она приняла позу извинения, от которой Ота отмахнулся.

— Сколько твоих лучших каллиграфов могут писать на гальтском?

— Все, высочайший, — ответила главная переписчица. — Поэтому я и привезла их.

— Сколько? Сколько мы можем использовать сейчас, ночью?

— Десять? — произнесла она так, словно это был вопрос.

— Разбуди всех. Поставь к столам. Пошли переводчика в мои апартаменты. Или двух. Да, лучше двух. И еще мастера этикета и специалиста по торговле. Сейчас. Давай! Это не может ждать до утра.

Сердце трепыхалось, когда он возвращался к себе, но голова была ясной, алкоголь выгорел в топке его плана. Баласар сидел там, где Ота оставил его, на его лице застыло выражение смутного беспокойства.

— Все в порядке?

— Все просто замечательно, — сказал Ота. — Нет, не уходи. Останься, Баласар-тя. Мне надо написать письмо, и ты мне нужен.

— Что произошло?

— Я не могу убедить членов Совета. Ты только что это сказал. И, поскольку не имеет смысла говорить с мужчинами, которые обладают властью, я буду говорить с женщинами, которые обладают властью над мужчинами. Только скажи мне, что есть жены советников, которые не хотят внуков. Я обвиню тебя во лжи.

— Не понимаю, — сказал Баласар.

— Мне нужен список с именами всех жен советников. И мужчин из Народного собрания. Их жен, конечно. Возможно их дочерей, если… Нет, это может подождать. Я собираюсь написать призыв ко всем женщинам Гальта. Если кто-нибудь и сможет повернуть это голосование, то только они.

— Ты думаешь, что это сработает? — спросил Баласар с недоверием на лице.

Во всяком случае, два долгих дня казалось, что обращение Оты не возымело эффекта. Письма были отосланы — каждое с шелковой ниткой и запечатанное императорской печатью, — но он ничего не получил в ответ. Ота присутствовал на церемониях и пирах, на спектаклях и собраниях комитетов, его глаза выискивали любой намек на изменение, как замерзший лис ищет признаки оттепели. И только утром третьего дня, когда он уже готовился послать новый призыв дочерям могущественных семей, ему доложили о посетителе.

Она была, возможно, лет на десять моложе Оты, седые волосы цвета сухого сланца были откинуты назад, обнажив устрашающее, хорошо обрисованное лицо. Краснота век казалось постоянной чертой, а не признаком недавних слез. Ота встал с садовой скамьи и принял позу приветствия, настолько простую, что ее можно было распознать после самого элементарного обучения. Его гостья ответила подходящим образом и подождала, пока он не пригласит ее сесть на стул, стоявший напротив.

— Нас не представляли друг другу, — сказала женщина на своем родном языке. — По меньшей мере официально.

— Но я знаю вашего мужа, — сказал Ота. Он много раз встречался с членами Верховного Совета. Фаррер Дасин был одним из старейших членов Совета, хотя ни в коем случае не наиболее могущественным. Его жена Иссандра казалась не более, чем вежливой улыбкой и еще одним лицом среди сотен таких же. Но сейчас Ота заметил ее поднятые брови и опущенные глаза, решительный рот и развернутые плечи. Было время, когда он мог бы интерпретировать такие маленькие указания. Возможно оно еще не прошло.

— Я нашла ваше письмо довольно… трогательным. Некоторые из нас думают так же.

— Я… доволен, — осторожно сказал Ота, не уверенный, что выбрал подходящее слово.

— Фаррер и я поговорили о вашем договоре. Массовая отправка женщин Гальта в ваши города в качестве постельных служанок для ваших молодых людей, потом возвращение урожая от избытков вашего мужского населения взамен уехавших девушек. Не самая популярная схема.

Жестокость в ее голосе была уловкой, проверкой. Ота отказался отвечать тем же тоном.

— В своем договоре я использовал другие термины, — сказал он. — Мне кажется, например, что я использовал термин «жена», а не «постельная служанка». Я понимаю, что мужчины Гальта могут найти договор трудным. Он, однако, необходим.

Она развел руки, словно извиняясь. Она встретила его взгляд своим, в котором сквозил интеллект мастера-купца.

— Да, — сказала она. — Ваше величество, я в состоянии обеспечить вам решающее большинство в Верховном Совете и в собрании. Это будет стоить мне всех услуг, которые мне должны, а я копила их тридцать лет. И мне потребуется еще тридцать, чтобы расплатиться по долгам, которые я сделаю ради вас.

Ота улыбнулся и стал ждать. На мгновение холодные голубые глаза сверкнули.

— Вы бы могли поблагодарить меня, — сказала она.

— Простите, — сказал Ота. — Я не думал, что вы закончили, и не хотел вас прерывать.

Женщина кивнула, слегка откинулась назад и сложила руки на коленях. Оса пронеслась, жужжа, через воздух, зависла между ними и, повисев, метнулась в листву. Он смотрел, как она выбирала лучшую стратегию и, наконец, выбрала резкость и прямолинейность.

— У вас есть сын, я верно поняла? — спросила Иссандра Дасин.

— Да, — сказал Ота.

— Только один.

Он, конечно, этого ожидал. В договоре не содержалось положение о роли Даната, но альянсы внутри Хайема всегда подкреплялись свадьбой. Будущее его сына всегда было фишкой в игре, и сейчас эта фишка была готова сыграть.

— Только один, — согласился он.

— Так получилось, что у меня есть дочь. Ане было три года, когда пришла судьба. Сейчас ей восемнадцать, и…

Она нахмурилась. И это было самое удивительное из того, что она сделала после прихода. Каменная маска на лице сдвинулась; глаза, которые он не мог вообразить плачущими, засверкали непролитыми слезами. Ота был шокирован тем, что так неправильно судил о ней.

— Вы знаете, она никогда не держала ребенка на руках, — сказала женщина. — Даже не видела ни одного. Когда я была в ее возрасте, меня нельзя было вытащить из детской. Как они смеются, когда маленькие. Ана никогда этого не слышала. Как пахнут их волосы…

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она наклонился вперед и положил ладонь на запястье женщины.

— Я помню, — тихо сказал он, и она улыбнулась.

— Это к делу не относится, — сказала она.

— Это сердцевина всего дела, — сказал Ота, машинально принимая позу несогласия. — И в этом мы согласны. Простите, если я забегаю вперед, но вы предлагаете мне поддержку в обмен на брак между нашими семьями? Ваша дочь и мой сын?

— Да, — сказала она.

— Есть и другие, которые попросят ту же цену. У нашего народа есть традиция — хай может взять несколько жен…

— Вы не взяли.

— Да, — согласился Ота. — Я не взял.

Оса вернулась, жужжа в ухо Оте. Он не поднял руку, и насекомое приземлилось на обрамленный блестящим шелком рукав его платья. Иссандра Дасин, мать будущей жены его сына, изящно наклонилась вперед и раздавила ее пальцами.

— Никаких других жен, — сказала она.

— Мне нужны гарантии, что голосование станет решающим, — сказал Ота.

— Вы их получите. Я более влиятельная женщина, чем кажусь.

Она посмотрел вверх. Солнце горело из-за тонкой облачной завесы. Тот же самый свет лился на Утани, просачиваясь через окна дворца Даната. Вот если бы был способ прошептать солнцу и отправить сообщение Данату: «Ты уверен, что готов рискнуть? Провести жизнь с женщиной, которую никогда не встречал, которую можешь никогда не полюбить»?