Кто люб богам (ЛП) - Росс Кейт. Страница 36

- Я не знаю. И между этими двумя преступлениями есть один резкий контраст – в первом убийца как мог обезличил жертву, а во втором именно личность убитого стала самым поразительным аспектом всего дела. Конечно, эта глина вкупе с исчезновением миссис Десмонд и её служанки в ночь Убийства на кирпичном заводе, очень явно намекают нам, что кто-то из них и стал жертвой.

- Это не может быть миссис Десмонд. Жертве с заводе не меньше сорока, а миссис Десмонд описывают как молодую девчушку. Но служанка – это возможно.

- Да. Миссис Уиллер говорила Брокеру, что это была невыразительная женщина около сорока. Что ещё мы о ней знаем? Её звали Фанни, она ходила в церковь, будто бы боялась своей хозяйки и не хотела говорить с незнакомцами, – он нахмурился. – Но почему убийца расправился с ней около Хэмпстеда, а потом вернулся сюда, оставив следы грязи и глины? Не может ли быть, что это миссис Десмонд убила её, и именно поэтому в такой спешке уехала в ту же ночь?

- Убийцей мог быть и её красавчик, а она этого испугалась. Говорю вам, сэр, – мы должны найти миссис Десмонд. Я опрошу всех в округе.

- Превосходно. Но вы не хуже меня знаете, какие люди тут живут – попрошайки, уличные нимфы, воры. Я думаю, нам нужен человек, что будет говорить с ними на их языке.

- Я понял, к чему вы, сэр, – с ухмылкой сказал Вэнс. – Вы хотите напустить на них Брокера.

- Именно так. Вы против?

- Вовсе нет, сэр. Вместе веселее. Вы будете беседовать с джентами на их языке, Брокер – трепаться с местными пройдохами, а я… я буду говорить со всеми остальными.

Подходя вечером к дому, Джулиан натолкнулся на группу остролицых мужчин с карандашами за ушами, что слонялись вокруг ограды. Завидев Кестреля, они немедленно сгрудились вокруг него.

- Мистер Кестрель! – кричал один, – кого-нибудь арестовали за убийство?

Джулиан улыбнулся.

- Джентльмены, вы так пристально следите за происходящим на Боу-стрит, что должны знать лучше меня.

- Как вы думаете, кто убил мистера Фолькленда? – надрывался другой.

- Я бы сказал, что скорее всего это журналист, которому была нужна интересная история.

- Не шутите, мистер Кестрель, есть ли у вас догадки?

- Ни одной из тех, что я хотел бы увидеть на передовице «Таймс». Доброго вечера, джентльмены, – Джулиан вырвался из толпы и зашёл в дом.

Вечером он ужинал с Феликсом Пойнтером и парой других друзей. Они немало говорили об убийстве, но ничего интересного узнать не удалось. После ужина Кестрель отклонил приглашение в пойти в игорный притон. Вместо этого Джулиан отправился в дом Александра и сказал дворецкому, что хотел бы кое-что осмотреть в библиотеке мистера Фолькленда. Николс провёл его туда. Час или два спустя Кестрель покинул дом, более чем удовлетворённый своими поисками.

Следующее утро застало Джулиана у Квентина Клэра. Тот явно был не очень рад его видеть.

- Мистер Кестрель. Прошу, входите.

- Я принёс вашу книгу, – у Джулиана была с собой «В защиту прав женщин».

- О. Благодарю, вы очень добры.

Клэр протянул руку за книгой, но гость сделал вид, что не заметил этого.

- Я нашёл её очень поучительной. Особенно мне пришлись по душе записи вашей сестры на полях. Кажется, писать в книгах – это у вас семейное. Когда я был здесь в прошлый раз, что заметил, что и вы писали в своих. Вы даже подчеркнули одно предложение в этом труде и подписали «Как верно!» под ним. Это ведь ваш почерк, а не вашей сестры?

Клэр нерешительно посмотрел на страницу.

- Да. Это написал я.

Джулиан прочитал:

- «Но правду нельзя безнаказанно искажать, ибо опытный лицемер в конце концов, становится жертвой своего искусства, утрачивая то, что по справедливости называют здравым смыслом». Скажите, мистер Клэр, подчёркивая это предложение, вы думали об Александре Фолькленде или о самом себе?

- Что… что вы хотите сказать?

Джулиан насмешливо улыбнулся.

- Я понимаю, что вы не хотите сделать всё просто. Очень хорошо, – он обвёл взглядом большое собрание книг в комнате Клэра. – Кажется, вы чрезвычайно начитаны. Судя по вашей библиотеке, вы хорошо знаете не только латинский с греческим, но и французский, итальянский и немецкий.

- Я вырос на континенте. Едва ли я не мог не выучить несколько языков.

- Вы слишком скромны, мистер Клэр. Не каждый, кто живёт на континенте, будет читать всё от французских драм до немецких философов. Некоторые англичане годами жили в Европе, и так и не научились заказывать ужин ни на одном чужом языке. Когда я впервые узнал о широте ваших познаний, я подумал, что это и объясняет вашу дружбу с Александром. Его письма к отцу показывают удивительное знакомство и юриспруденцией и литературой. Но вы, конечно, и так это знаете.

Клэр застыл.

- У меня не было случая прочесть письма Фолькленда к его отцу.

- Я и не думаю, что вы читали их. Я думаю, что вы писали их, мистер Клэр. И я хотел бы узнать, почему.

Глава 14. Запутанная сеть

Клэр стоял с закрытыми глазами, бледный и безмолвный. Наконец, от открыл глаза и спросил:

- Почему вы думаете, что я писал письма Фолькленда?

- Они вызывали у меня сомнения с самого начала. Они были не в духе Александра. Начать хотя бы со стиля – он был совершенно не его. Я видел, как пишет настоящий Александр – его послания к Дэвиду Адамсу были лёгкими и весёлыми, будто сказаны в обычной беседе. Содержание же этих писем к отцу было менее правдоподобным. Александр не был радикалом – возможно, его вовсе не интересовала политика. У него был вкус, а не убеждения. Он мог бы желать места в парламенте, но лишь потому что это был бы отдельный мир, где можно сиять.

Поначалу я мог решить, что Александр неведомо для прочих был учёным и философом. Мысль о том, что письма были не его, никогда не приходила мне в голову – пока я не встретил вас.

Вы помните, как я вчера спросил, если ли у вас своя теория? Вы очень ловко мне ответили, заявив, что теория сама по себе ничего не стоит, если нее подкреплена твёрдыми доказательствами. Эти слова были очень похожи на те письма – особенно то, где Александр говорит о праве обвиняемого иметь защитника в суде.

Это заставило меня задуматься. Прошлым вечером я вернулся к дом Александра и поискал книги, упоминаемые в письмах. У него были почти все – библиотека там впечатляюще велика. Но почти все книги чисты и нетронуты как девы – с неразрезанными страницами и несмятыми переплётами. Единственные книги, что были в доме не только для красоты – те, что касались искусства, архитектуры и романы ужасов. У вас же, с другой стороны, тоже есть немало книг из тех, что упоминаются в письмах, и, судя по их состоянию, вы тщательно и увлечённо читали и перечитывали их. Пока всё верно?

Клэр отвёл глаза.

- Да. Всё верно, мистер Кестрель.

- Когда я пришёл домой, я перечитал переписку сэра Малькольма и Александра и сопоставил даты. Все письма Александра написаны самое меньшее, через неделю после получения послания от отца, ответом на которое служило. У этого была причина – Александру было нужно время, чтобы передать вам письмо сэра Малькольма, получить ответ и переписать своей рукой. Он переписывал дословно, не затрагивая ваши политические взгляды – и даже не думая добавить несколько слов о своих делах или самочувствии миссис Фолькленд. Неудивительно, что письма такие обезличенные. Ну, мистер Клэр? Вы будете отрицать это?

- Нет. Нет, не думаю, что могу.

- Тогда я спрошу вас ещё раз: зачем вы это делали?

- Он попросил меня.

- Прошу прощения, но вы должны понимать – это неподходящий ответ.

- Это единственный ответ, что я вам дам. Он просил об услуге, и я её оказал.

- Почему он хотел, чтобы вы сочиняли за него письма?

- Он был очень занят. Он обставлял дом, он часто выезжал и устраивал много вечеринок. У него не было времени учиться, как у меня, или писать длинные письма. Сперва он просто просил меня записать кое-что, о чём он бы мог написать отцу, но вскоре стал просто просить меня писать письма за него.