Печальный кипарис - Кристи Агата. Страница 12

Лицо медсестры прояснилось.

— Я мигом поставлю чайник. Молока, наверное, не найдется?

— Немного есть.

— Тогда все в порядке! — воскликнула Хопкинс и поспешно вышла из комнаты.

Девушки остались одни. Атмосфера была странно напряженной, и разговор не клеился. Мэри ежилась под пристальным, испытующим взглядом Элинор. Потом вдруг, собравшись с духом, прервала молчание:

— Мисс Элинор, вы не должны думать…

Быстрый надменный взгляд другой остановил ее.

— Чего я не должна думать?

Голос был словно сталь.

— Я… я забыла, что собиралась сказать, — пролепетала Мэри.

Хопкинс вошла с подносом, на котором красовались коричневый заварочный чайник, молоко и три чашки. Не замечая царившей скованности, она весело провозгласила:

— Вот и чай готов.

Хопкинс поставила поднос перед Элинор, но та покачала головой:

— Я не буду.

Она пододвинула поднос поближе к Мэри. Девушка налила две чашки. Медсестра вздохнула с видом полного удовлетворения:

— Чай свежий и крепкий.

Элинор встала и отошла к окну.

Хопкинс заботливо обратилась к ней:

— Может, все-таки выпьете чашечку, мисс Элинор? Это пойдет вам на пользу.

Но та лишь пробормотала:

— Нет, благодарю вас.

Хопкинс осушила свою чашку, поставила ее на блюдце и объявила:

— Пойду сниму чайник с плиты. Я оставила его там на случай, если нам понадобится еще кипяток.

Она вышла своим энергичным шагом. Элинор отвернулась от окна. Она заговорила, и в ее голосе неожиданно прозвучала отчаянная мольба:

— Мэри…

Та быстро откликнулась:

— Да, мисс Элинор.

Свет медленно померк на лице Элинор, осталась лишь застывшая маска.

— Нет, ничего.

В комнате вновь наступило гнетущее молчание. Мэри думала: «Как все странно сегодня. Словно… мы все ждем чего-то».

Элинор наконец отошла от окна и поставила на поднос пустое блюдо из-под сандвичей. Мэри вскочила:

— Позвольте мне, мисс Элинор.

Ответ другой девушки прозвучал отрывисто:

— Нет, оставайтесь здесь. Я все сделаю сама. Элинор понесла поднос из комнаты. Через плечо она бросила взгляд на Мэри, такую юную, полную жизни и красоты.

Хопкинс была в буфетной. Она вытирала лицо носовым платком. Когда вошла Элинор, она сказала:

— Честное слово, здесь жарковато.

Элинор механически ответила:

— Да, буфетная выходит на юг.

Хопкинс забрала у нее поднос.

— Разрешите мне вымыть это, мисс Карлайл. Вы что-то неважно выглядите.

— О нет, я в полном порядке.

Она взяла полотенце.

— Я буду вытирать.

Хопкинс засучила рукава и налила из чайника горячей воды в посудомойку. Элинор, глядя на ее запястье, заметила равнодушно:

— Вы обо что-то поцарапались.

Сестра засмеялась:

— Это о вьющиеся розы возле сторожки. Шип попал мне в руку, но это ничего, я потом его вытащу.

Вьющиеся розы у сторожки… Воспоминания вновь овладели Элинор. Они с Родди играли в войну Алой и Белой роз, ссорились, потом мирились. Далекие дни детства с их чистотой и счастливой открытостью… Волна отвращения к самой себе вдруг затопила душу Элинор.

До чего же она дошла сейчас! В какую черную пропасть ненависти и злобы позволила себе скатиться! Ее даже пошатнуло. Она думала: «Я была сумасшедшей, просто сумасшедшей…»

Хопкинс с любопытством смотрела на нее.

— Она была сама не своя, — рассказывала позднее сестра.

— Говорила так, словно не понимала, о чем, а глаза были такие блестящие и странные.

Чашки и блюдца бренчали в мойке. Элинор взяла со стола пустую стеклянную банку из-под паштета и сунула ее туда «же. Потом она заговорила и сама удивилась тому, как твердо звучит ее голос.

— Я разобрала наверху кое-какую одежду. Может быть, посмотрите, сестра, и скажете, кому в деревне она могла бы пригодиться.

Хопкинс была преисполнена готовности услужить. Прибрав все в буфетной, они вместе поднялись наверх. Проведя там с Элинор около часу и связав одежду в узлы, Хопкинс спохватилась:

— А где же Мэри?

— Она оставалась в гостиной.

— Но не может же она оставаться там так долго. Не вернулась ли она в сторожку.

Хопкинс поспешила вниз по лестнице. Элинор последовала за ней. Они вошли в гостиную. Сестра воскликнула:

— Подумать только, она уснула.

Мэри Джеррард сидела в кресле у окна в безвольной позе. В комнате раздавался какой-то странный звук: прерывистое, затрудненное дыхание. Хопкинс подошла к девушке и потрясла ее за плечо:

— Проснитесь, милочка…

Внезапно она замолчала, склонилась ниже, всмотрелась… и начала трясти Мэри с мрачной энергией. Потом она обернулась к Элинор. Что-то угрожающее было в ее голосе, когда она спросила:

— Что все это значит.

Элинор растерянно ответила:

— Я не понимаю, что вы имеете в виду. Что с ней, ей нехорошо.

Медсестра говорила быстро и решительно.

— Где здесь телефон? Скорее вызовите доктора Лорда.

Элинор была в недоумении.

— Да что случилось?

— Что случилось? Девушке плохо, она умирает.

Элинор отпрянула назад.

— Умирает.

Хопкинс медленно произнесла:

— Она отравлена…

Во взгляде медсестры, безжалостно устремленном на Элинор, застыло тяжкое подозрение.

Часть вторая

Глава первая

Эркюль Пуаро, слегка склонив к плечу свою яйцеобразную голову и вопросительно приподняв брови, наблюдал за молодым человеком с приятным, хотя и хмурым сейчас лицом, который энергично расхаживал взад и вперед по комнате.

— Так в чем же все-таки дело, друг мой? — спросил наконец Пуаро.

Питер Лорд остановился как вкопанный.

— Мсье Пуаро, только вы во всем мире в состоянии помочь мне. Я слышал о вас от Стиллингфлита. Он рассказал о случае, когда абсолютно все были убеждены, что речь идет о самоубийстве, а вы доказали, что это убийство.

— Среди ваших пациентов был случай самоубийства, который вас почему-то тревожит? — спросил Пуаро.

Лорд отрицательно покачал головой и, усевшись напротив собеседника, начал рассказывать:

— Одну молодую девушку арестовали и будут судить за убийство. Я хочу, чтобы вы нашли доказательства ее невиновности.

Брови Пуаро поднялись еще выше. Затем он деликатно осведомился:

— Вы и эта молодая леди обручены? Вы любите друг друга.

Лорд засмеялся каким-то уж очень невеселым смехом.

— Ничего подобного! У нее настолько плохой вкус, что она предпочла длинноносого надутого болвана с лицом, как морда меланхоличной кобылы. Глупо с ее стороны, но это так.

— А, — заметил Пуаро, — я понимаю. Молодой врач сказал, не скрывая горечи:

— Вы правильно понимаете. К чему тут недомолвки? Я был нокаутирован с первого взгляда… Ничто не может говорить против нее больше, чем говорят факты уже сейчас. Все, буквально все свидетельствует о том, что она виновна. Я прошу вас пустить в ход всю вашу сообразительность и найти какую-то лазейку. У нее, правда, есть защитник, некто Балмер, но это пропащее дело. У него здорово подвешен язык, и он будет бить на эмоции, но судью этим не проймешь. Нет, на защиту надеяться нечего.

— Допустим, — сказал Пуаро, — она на самом деле виновна. Вы все-таки хотите, чтобы ее оправдали.

Питер Лорд ответил не колеблясь:

— Да.

Эркюль Пуаро задвигался в кресле и проговорил:

— Вы интересный субъект, доктор. Ну, что же, расскажите мне об этом деле поподробнее.

Лорд начал свой рассказ.

— Все очень просто, до ужаса просто. Эта девушка, Элинор Карлайл, только что получила в наследство после тетки, не оставившей завещания, поместье Хантербери-Холл и порядочное состояние. У покойного мужа тетки есть племянник Родерик Уэлман. Он был помолвлен с Элинор Карлайл — давнишнее дело, они знают друг друга с детства. В Хантербери была еще одна девушка