Рождество Эркюля Пуаро - Кристи Агата. Страница 29

— Пожалуй.

— Теперь перейдем к Дэвиду Ли и его жене. Согласно существующему завещанию они тоже входят в число наследников, хотя лично я думаю, что в данном случае корыстный интерес не имеет слишком большого значения.

— Вы полагаете?

— Да. Дэвид Ли скорее мечтатель, нежели стяжатель. Но он… Он человек несколько странноватый. Насколько я понимаю, в этом деле существуют три побудительных мотива: алмазы, завещание и… ненависть…

— А-а, значит, вы это тоже подметили?

— Естественно. Я все время об этом думаю. И если убийство действительно совершил Дэвид Ли, то вряд ли он сделал это из-за денег. И в этом случае становится понятным, почему… почему вся комната была залита кровью.

— Ага, а я все ждал, когда вы обратите внимание на этот факт. — Пуаро одобрительно улыбнулся. — «Так много крови», — вот что сказала миссис Альфред. Как тут не вспомнить древние обычаи — жертвоприношения, умащивание кровью жертвы…

— Вы хотите сказать, что убийца был сумасшедшим? — нахмурился Сагден.

— Mon cher, в человеке гнездятся такие инстинкты, о которых он и сам не подозревает: жажда крови, потребность свершить жертвоприношение!

— Дэвид Ли выглядит вполне безобидным человеком, — засомневался Сагден.

— Вы плохо разбираетесь в психологии, — сказал Пуаро. — Дэвид Ли живет прошлым, он до сих пор бережно лелеет воспоминания о матери. Он много лет не общался с отцом только из-за того, что не мог простить ему грубого с ней обхождения. Предположим, он явился сюда с намерением простить. Но не сумел себя пересилить… Нам известно одно: когда Дэвид Ли стоял над телом покойного отца, его гнев был в какой-то мере утолен… «Жернова Господни мелют, хоть и медленно…» Возмездие! Расплата! Искупление греха свершилось!

Сагден почему-то вздрогнул.

— Не говорите так, мистер Пуаро, — сказал он. — А то мне становится страшно. Возможно, все именно так и было… Если да, то миссис Дэвид Ли об этом известно. И она будет изо всех сил выгораживать мужа. Ну это-то понятно. А вот представить ее в роли убийцы я никак не могу. Такая приятная женщина, такая домашняя.

Пуаро посмотрел на него с любопытством.

— Домашняя, говорите? — пробормотал он.

— Да, очень уютная женщина. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

— О, прекрасно понимаю.

Сагден посмотрел на него.

— Мистер Пуаро, может, и у вас есть какие-то соображения?

— Да, соображения есть, — задумчиво сказал Пуаро, — но пока еще не очень четкие. Позвольте мне сначала дослушать ваши.

— Как я уже сказал, в этом деле существуют три побудительных мотива: ненависть, возможность получения наследства и стремление завладеть алмазами. Рассмотрим факты в хронологическом порядке:

Пятнадцать тридцать. Старик собирает у себя все семейство. Они слышат, как он говорит по телефону со своим адвокатом. Затем он дает волю чувствам, высказывает им, что они все, по его мнению, собой представляют. После чего они, как стадо перепуганных кроликов, выскакивают из его комнаты.

— Не все. Хильда Ли задерживается, — напомнил Пуаро.

— Верно. Но ненадолго. Затем около шести происходит разговор между отцом и Альфредом. Разговор малоприятный. Альфреду сообщают, что Гарри будет теперь жить здесь. Альфред недоволен. По логике, в первую очередь нам следовало бы подозревать Альфреда. У него вроде бы самый серьезный побудительный мотив. Однако продолжаем: появляется Гарри. Он в веселом настроении, поскольку получил от старика полное прощение. Но до разговора с Альфредом и до появления Гарри Симеон Ли обнаруживает пропажу алмазов и звонит мне. Однако он ничего не говорит о пропаже сыновьям. Почему? Видимо, был уверен, что они не имеют к этому никакого отношения. Ни тот, ни другой. Полагаю — я уже упоминал об этом, — что старик подозревал Хорбери и кого-то еще. И знаю, что он собирался предпринять. Помните, он сказал, чтобы его вечером никто не беспокоил? Почему он так сказал? Потому что к нему должны были прийти. Во-первых, он ждал меня, а во-вторых, к нему наверняка должен был прийти тот, кто был у него на подозрении. Он, видимо, лично пригласил его зайти сразу после обеда. Кого же он пригласил? Возможно, Джорджа Ли, но скорее всего его жену. И есть еще одно лицо, которое нельзя упускать из виду — и вот тут на сцене снова появляется Пилар Эстравадос. Старик показывал ей алмазы. Говорил, сколько они стоят. Откуда нам знать, что эта девица не воровка? Помните таинственные намеки относительно неблаговидного поведения ее отца? Может, он был профессиональным грабителем и именно за это угодил в тюрьму?

— Итак, как вы изволили выразиться, — задумчиво произнес Пуаро, — на сцене снова появляется Пилар Эстравадос…

— Да, но теперь уже в роли воровки. Возможно, поняв, что ее разоблачили, Пилар теряет голову и — нападает на деда.

— Конечно, это вполне допустимо… — осторожно согласился Пуаро.

Инспектор Сагден пристально взглянул на него.

— Вы так не считаете, мистер Пуаро? Тогда скажите, что думаете вы.

— Для меня всегда самое главное — характер покойного. Что за человек был Симеон Ли?

— В этом нет особой тайны, — сказал Сагден, видимо, не очень понимая, что Пуаро имеет в виду.

— Тогда расскажите мне. То есть расскажите, каким он был, какое здесь о нем сложилось мнение.

Инспектор Сагден машинально провел пальцем по краю подбородка. Вид у него был озадаченный.

— Я ведь не местный. Я приехал из Ривешира. Это соседнее графство. Но, конечно, мистер Ли был известной личностью и в наших краях. Правда, все, что я про него знаю, известно мне с чужих слов.

— Вот как? Так что же вам известно с чужих слов?

— Он был хитрая бестия — не многим удавалось его обойти. Но зато не был скупердяем. Его считали щедрым. Не понимаю, как получилось, что мистер Джордж Ли в этом смысле — полная ему противоположность, ведь он его сын.

— В этой семье четко прослеживается обе наследственные линии. Альфред, Джордж и Дэвид похожи — внешне, по крайней мере, — на своих родственников с материнской стороны. Я сегодня утром рассматривал некоторые портреты в галерее.

— Он был вспыльчив, — продолжал Сагден, — и имел репутацию бабника — разумеется, пока был молод и здоров. Потом-то его крепко скрутило, последние годы он серьезно болел… И в молодости он тоже, говорят, жадным не был. Если ему случалось довести какую-нибудь девушку до беды, он непременно давал ей денег и даже находил мужа. В общем, грешил много, но не подличал. К жене относился плохо — за другими женщинами бегал, а ею пренебрегал. Она умерла, как говорят, от разбитого сердца. Конечно, это избитое выражение, но мне кажется, что она и вправду была несчастлива, бедняжка. Она часто болела и редко показывалась на людях. Мистер Ли, несомненно, был человеком довольно своеобразным и, между прочим, мстительным. Если кто-то причинял ему зло, он не забывал расплатиться с обидчиком — независимо от того, сколько ему приходилось выжидать. Вот, собственно, и все, что я могу рассказать.

— Жернова Господни мелют хоть и медленно… — снова пробормотал себе под нос Пуаро.

— Скорее, дьяволовы жернова! — сурово произнес инспектор Сагден. — Ничего праведного в Симеоне Ли не было. Про таких, как он, говорят, что они продали душу дьяволу и ни минуты не пожалели об этой сделке! А сколько в нем было гордыни! Он был горд как сам Люцифер!

— Горд как Люцифер! — повторил Пуаро. — Что ж, ваши слова наводят на размышления.

Инспектор Сагден посмотрел на него с некоторым недоумением.

— Вы хотите сказать, что мистера Ли убили из-за его гордыни? — спросил он.

— Нет. Я хочу сказать, что существует такая вещь как наследственность. И Симеон Ли передал эту гордыню своим сыновьям…

Он умолк, увидев, что из дома вышла Хильда Ли и остановилась, оглядываясь по сторонам.

— Я искала вас, мистер Пуаро, — сказала Хильда Ли. Инспектор Сагден, извинившись, ушел в дом. Глядя ему вслед, Хильда заметила: