Карфаген 2020. Восхождение (СИ) - Ратманов Денис. Страница 3

Пол под ногами, куда минуту назад транслировалось изображение с камер, и казалось, что это иллюминатор, белеет и теряет мнимую прозрачность.

— Мы в больнице, — говорит Гискон, стискивает подлокотники так, что белеют костяшки. — Очень надеюсь, что ты поможешь Дари.

Он изо всех сил старается выглядеть надменным и расслабленным, но напряжение проскальзывает в мелочах.

— К сожалению, я не всемогущий. Сделаю все, что в моих силах.

Иду за ним, пилоты переквалифицируются в телохранителей и сопровождают нас. Из флаера выпрыгиваем не в серый ангар, а в идеально белое помещение, где стены и потолок источают свет. С непривычки кружится голова. Навстречу выходят двое в белых пиджаках, штанах, туфлях и шапках, с масками под подбородками. Догадываюсь, что это медики, хотя раньше такую униформу видеть не доводилось. Считываю информацию с того, что справа:

Ка-18, 28 лет.

Гемод, собственность медицинской корпорации «Дидона».

Физическое развитие: 19.

Духовное развитие: 4

Судя по физическому развитию, гемоды — служба безопасности.

Оба склоняются, приложив руку к груди. Выпрямившись, как роботы, произносят в унисон:

— Да ниспошлет Ваал…

Эйзер поджимает губы и взмахивает рукой:

— Без церемоний. Мне к дочери. Трое сопровождающих — под мою ответственность.

Отворачиваясь так же синхронно, гемоды проводят по стене — справа и слева в стороны разъезжаются створки замаскированных дверей, на многочисленных полках угадываются светло-зеленые пакеты. У меня продолжает кружиться голова от новых ощущений. Я, как пещерный человек, попавший в другой мир, где каждый чих автоматизирован. Привыкну ли? Пятая ступень зиккурата в технологическом развитии обогнала вторую лет так на сто.

Гискон разрывает зеленоватый пакет, надевает целлофановый балахон с капюшоном, на ноги — подобия резиновых сапог. Тоже начинаю облачаться. Прежде чем надеть стеклянный намордник с фильтром, Эйзер говорит:

— У Дари лейкоз. Любая инфекция смертельна для нее, в палате стерильно.

Придерживая маску, Гискон подходит к экрану, встроенному в дверь и расположенному на уровне глаз, пока сканируют его сетчатку, стоит неподвижно. Наконец мелодичный женский голос говорит:

— Доступ разрешен, Эйзер Гискон. Уточнения?

— Один сопровождающий, неучтенный. Уровень доступа — А.

— Поняла. Уточнение: один неучтенный сопровождающий, абсолютный уровень доступа. Оповестить персонал?

— Визит конфиденциальный. Нас не должны беспокоить.

— Исполняю.

Дальше по коридору со светящимися стенами идем в сопровождении безопасников вдоль прозрачных дверей, телохранители Гискона остаются снаружи. Если б не медицинское оборудование, можно было бы подумать, что за ними — обычные детские комнаты. На маленьких пациентах — белые штаны и футболки, почти все дети лысые, некоторые лежат, подключенные к аппаратам.

Приходит мысль, что человек научился управлять энергией атома, но так и не сумел побороть рак и некоторые вирусы, например, бешенства.

Палата дочери Гискона в середине коридора. Совершенно лысый подросток замер в кровати, подключенный к трубочкам капельниц.

— Дверь, — командует Эйзер, она втягивается в стену и, как только мы входим, закрывается.

Увидев отца, девочка подается навстречу, но он вскидывает руку, чтоб она не вставала, садится на кровать.

— Привет, малышка. Ты как?

Пока девочка жалуется, осматриваю комнату, замечаю четыре замаскированные камеры, фокусирую взгляд на пациентке:

Дариэлла Гискон, 12 лет

Уровень 5, ступень 5.

Физическое развитие: 10.

Духовное развитие: 7.

Делаю дополнительный запрос о причине заболевания.

Здоровье: 3

Острый лимфобластный лейкоз, спровоцированный агрессивным ментальным воздействием

Прогноз: неблагоприятный.

Мысленно спрашиваю у программы, могу ли я ей помочь.

Вероятность благоприятного исхода — 0%, результат деятельности: ремиссия, рецидив через 32 дня, для нейтрализации агрессивного ментального воздействия необходимо получить третий осколок Сферы познания.

Силуэт девочки начинает тускло светиться, и я замечаю черное копье, будто бы сотканное из дыма, вонзившееся в ее грудину. Агрессивное ментальное воздействие. Вспоминаются слова гемода Сандрино о том, что Гамилькар Боэтарх умеет насылать болезни, и он желает моей смерти. Боэтарх охотился за Элиссой, не зная, что она его дочь, чтобы заполучить благословение Танит, но оно досталось мне. Вероятно, он обрел разрушительную силу в противовес моей, мы — два осколка, из которых должен был сложиться Белый Судья.

Со мной Танит и Шахар, с ним, соответственно, Ваал — бог официально разрешенного культа. Естественно, происходящее со мной не ускользнуло от внимания сверхсущности, и Ваал, уловив исходящую от меня опасность, одарил самого ревностного своего последователя.

Посмотреть бы на Боэтарха в реале, хотя бы издали.

Мысли разбежались, с трудом собрал их в кучу, чтобы обдумать возникшую проблему. Если скажу, что девочку не спасти, и я могу лишь временно улучшить ее состояние, Гискон подумает, что я не хочу ее исцелять сразу, чтоб держать его на коротком поводке. Если соврать, что вылечу, за месяц получить третий осколок, а потом довершить начатое… А вдруг опять не получится? Вдруг Боэтарх усилится и добьет ее? Тогда я лишусь покровителя в лице Гискона и получу могущественного врага.

Но почему Боэтарх убивает девочку, а не самого Гискона? Или «насылать болезни» может кто-то еще? А что, если эту способность обретет любой ревностный служитель культа?

— Ну что? — нарушает Эйзер затянувшееся молчание.

Обвожу взглядом комнату и говорю:

— Тут везде камеры. Нужно место, где глушатся сигналы. Есть такое поблизости?

— Откуда… — протянул Гискон и махнул рукой. — Понял, не отвечай. — Он погладил дочь по бледному лбу рукой в перчатке. — Я скоро вернусь, Дари.

— Ты обещал, что придет Армадон… — заканючила девочка.

— Он занят, малышка. Но обязательно навестит тебя.

Уже в коридоре Эйзер сказал:

— Клиника «Дидона» принадлежит нашему роду, тут безопасно. Но при ребенке, ты прав, лучше не говорить.

— Ты ведь не знаешь, что услышишь, — шепчу я. — Информация будет касаться не только здоровья Дари, но и… более глобальных вещей. Смертельно опасных вещей.

Гискон атеист, что упрощает задачу. Я видел, как на отречение от Ваала реагируют обычные люди, но чего ждать от аристо? Не подпишу ли я себе смертный приговор? Из кабинета в конце коридора выскакивает миниатюрная женщина и устремляется к нам, но Гискон жестом останавливает ее, она пятится назад.

— Все так серьезно? — спрашивает он, его лицо остается бесстрастным, и кажется, что только левый зеленый глаз брызжет эмоциями — тут и надежда, и страх, и бессильная злость.

Молчу. Мы шагаем в конец коридора, где за непрозрачной дверью, замаскированной в стене, обнаруживается пустая комната для переговоров.

— Совещание мини, — дает голосовую команду Гискон, и черный, на первый взгляд каучуковый пол приходит в движение. Из образовавшегося люка поднимается овальный стол со стеклянной поверхностью, четыре обычных стула и мини-бар с разнообразными напитками, в том числе — алкоголем.

Осматриваю комнату, нахожу четыре неактивные камеры, указываю на них:

— Если включишь трансляцию, и происходящее выйдет за пределы зала, ни мне, ни тебе не жить. А теперь ответь мне на вопрос, какие у тебя отношения с Гамилькаром Боэтархом.

По лицу Гискона будто бы пробегает тень, но он быстро берет себя в руки, но мне ясно — что-то между ними произошло, и возможно, именно мой враг приложил руку к заболеванию девочки. А раз она еще жива, значит, так и задумано.

— Что ему от тебя нужно? Пытался ли он давить на тебя? Может, имел место шантаж?

Гискон наливает себе красное вино, но передумывает и переходит на сок. Он не торопится отвечать, обдумывает и взвешивает новую информацию, усмехается и переводит взгляд на меня. Его карий глаз смотрит холодно, зеленый — с интересом. Но отношение ко мне не меняется, это равнодушие.