Тайна Голубого поезда - Кристи Агата. Страница 17

— Мадемуазель Мирель, танцовщица из «Пантеона», уехала тем же самым поездом.

Глава 14

История, рассказанная Адой Мейсон

— Я не могу найти слов, чтобы выразить, месье, наши соболезнования и наше глубокое почтение и уважение по отношению к вам…

Эти слова, адресованные Ван Алдину, принадлежали месье Карре, магистрату. Пока он их произносил, месье Кау издавал сочувственные возгласы. Ван Алдин протестующим жестом отверг соболезнования, почтение и уважение. Все это происходило в магистратуре Ниццы.

Кроме месье. Карре, месье Кау и Ван Алдина, здесь был еще один человек, И вот этот человек заговорил:

— Месье Ван Алдин хочет действий, срочных действий.

— О! — воскликнул комиссар. — я не представил вам, месье Ван Алдин, нашего друга, месье Эркюля Пуаро. Не сомневаюсь, что вы слышали о нем. Он отошел от дел несколько лет назад, но и сейчас является величайшим детективом мира.

— Счастлив познакомиться с вами, месье Пуаро, — автоматически произнес миллионер слова, которые он уже давно не употреблял. — Так вы уже не работаете?

— Да, месье, я наслаждаюсь жизнью. — И маленький человек широко развел руками.

— Месье Пуаро случайно оказался в Голубом поезде, — объяснил комиссар, — и был столь любезен, что предложил нам помощь в расследовании.

Миллионер пристально посмотрел на Пуаро. И неожиданно произнес:

— Я очень богатый человек, месье Пуаро. Принято считать, что богатый человек полагает, будто можно купить все и всех, но это не так. Я большой человек в своем роде, и вот один большой человек просит об одолжении другого большого человека.

Пуаро оценил эту фразу, многозначительно покачав головой.

— Прекрасно сказано, месье Ван Алдин. Я к вашим услугам.

— Благодарю вас! Вы можете обращаться ко мне в любое время. Я уверяю вас, что можете рассчитывать на мою благодарность. А теперь, джентльмены, к делу.

— Я предлагаю, — сказал месье Карре, — начать с Ады Мейсон, служанки. Я правильно понял, она здесь?

— Да, — ответил Ван Алдин, — мы захватили ее в Париже. Она огорчилась, узнав о том, что случилось с ее госпожой, но свою историю излагает вполне убедительно.

— Вот мы ее и выслушаем, — решил месье Карре.

Он позвонил в колокольчик, и через минуту перед ними предстала Ада Мейсон.

Вся в черном — она успела поменять даже серые дорожные перчатки на черные, — она шмыгала красным носом и тревожно оглядывалась, хотя присутствие Ван Алдина и подбадривало ее. Месье Карре, стараясь снять напряжение, заговорил добродушным тоном, ему помог Пуаро, выступивший в роли переводчика. Его доверительный, дружеский тон подействовал на служанку успокаивающе.

— Ваше имя Ада Мейсон, не так ли?

— Я была крещена как Ада Беатрис, сэр.

— Так, так. Мы понимаем, мадемуазель, что случившееся произвело на вас ужасное впечатлении — о да, это так, сэр. Я служила у многих леди, и все они были довольны мной, но никогда не представляла, что подобное может случиться.

— Разумеется, — подтвердил месье Карре.

— Конечно, я читала о таких вещах в воскресных газетах, поэтому знала, что в этих иностранных поездах… — Она вдруг запнулась, вспомнив, что джентльмены, с которыми она говорит, той же национальности, что и поезда.

— Давайте поговорим о случившемся, — сказал месье Карре. — Насколько я понял, когда вы уезжали из Лондона, и речи не было о том, чтобы вы остались в Париже?

— О нет, сэр, мы должны были ехать прямо в Лондон.

— Были ли вы со своей госпожой за границей до этого?

— Нет, сэр. Я ведь проработала у нее всего два месяца.

— Как вы считаете, она была взволнована, когда вы уезжали из Лондона?

— Похоже, она нервничала, была расстроена, ей было очень трудно угодить.

Месье Карре кивнул.

— А теперь, Мейсон, что сказала ваша госпожа, когда вы приехали в Париж?

— Это случилось на Лионском вокзале, сэр. Моя госпожа решила выйти из поезда и прогуляться по платформе. Она вышла в коридор, как вдруг вскрикнула и тут же вернулась в купе с каким-то джентльменом. Закрыла дверь между своим купе и моим, я ничего не слышала и не видела до тех пор, пока она не открыла дверь и не сказала мне, что изменила свои планы. Она дала мне деньги, велела сойти с поезда и ехать в отель «Риц». Ее там хорошо знают, объяснила она, и мне дадут номер. Я должна была ждать ее дальнейших указаний. Времени у меня оставалась только-только, я едва успела схватить свои вещи и выскочить из поезда. Все происходило в ужасной спешке.

— Где в это время находился джентльмен?

— Он стоял в ее купе, сэр, лицом к окну.

— Вы можете его описать?

— Понимаете, сэр, я почти не видела его. Он все время стоял ко мне спиной. Высокий темноволосый джентльмен. Вот и все, что я могу сказать. Одет он был обычно — в темно-синее пальто и серую шляпу.

— Мог ли он быть одним из пассажиров поезда?

— Не думаю, сэр. По-моему, он ждал миссис Кеттеринг на станции. Конечно, может, он и ехал в поезде, не знаю. — Казалось, Мейсон взволновало такое предположение.

— О! — И месье Карре быстро сменил тему. — Среди багажа была сафьяновая шкатулка, не так ли? — спросил он. — Там ваша госпожа хранила драгоценности.

— Да, сэр.

— Вы взяли ее с собой в «Риц»?

— Я? Взять драгоценности госпожи в «Риц»? Что вы, сэр! — ужаснулась Мейсон.

— Значит, она осталась в поезде?

— Да, сэр.

— Много ли драгоценностей было у вашей госпожи с собой?

— Очень много, сэр, даже удивительно, неужели она не слышала все эти истории про грабителей в иностранных поездах? Это же так рискованно. Ведь только рубины, как сказала мне госпожа, стоят несколько сотен тысяч фунтов.

— Рубины? Какие рубины? — взревел Ван Алдин.

Мейсон повернулась к нему:

— Ну, я думала, те, что вы недавно подарили ей.

— Господи! — воскликнул Ван Алдин. — Уж не хочешь ли ты сказать, что она взяла их с собой? Я велел оставить их в банке.

Мейсон сделала жест, показывающий, что она всего лишь служанка и не отвечает за действия своей госпожи.

— Руфь, наверное, сошла с ума, — горестно пробормотал Ван Алдан. — Что могло заставить ее сделать это?

— Один момент! — Месье Карре обратился к Мейсон:

— Я полагаю, с этим все. Пройдите в соседний кабинет. Там вы сможете прочитать и заверить протокол нашей беседы.

Мейсон вышла, сопровождаемая клерком, а Ван Алдин нетерпеливо обратился к судебному исполнителю:

— Ну что?

Месье Карре открыл ящик стола, вынул письмо и подал его Ван Алдину.

— Мы обнаружили это в сумочке мадам.

«Chere amie [18], я буду сама послушность, осторожность, благоразумие всем тем, что ненавистно влюбленному. Наверное, Париж — это неразумно, но Йерские острова далеки от мира, и можешь быть уверена, что оттуда ничего не просочится. Твоя божественная любовь к драгоценным камням — чудное выражение твоей изысканной натуры. Именно тебе должно принадлежать необыкновенное право — видеть и держать в руках исторические рубины. Я посвящу отдельную главу моей книги Огненному сердцу. Моя восхитительная! Я сделаю все, чтобы грустные годы разлуки и пустоты стерлись в твоей памяти.

Вечно твой Арманд».

Глава 15

Граф де ла Роше

Ван Алдин читал письмо в полной тишине. Его лицо стало злым. Было видно, как вздуваются вены на висках и сжимаются кулаки. Не говоря ни слова, он вернул письмо месье Карре, который уставился на стол. Взгляд месье Кау блуждал по потолку.

Месье Пуаро стряхивал пылинки с рукава своего пальто. Из деликатности никто из них старался не смотреть на Ван Алдина.

Первым нарушил молчание месье Карре, видимо, вспомнив о своем служебном долге, вынуждающем его говорить на неприятные темы.

— Наверное, месье, — пробормотал он, — вам известно лицо, написавшее письмо?