95-й. Сны о будущем прошлом (СИ) - Войлошников Владимир. Страница 17
Короче, поволоклась.
В магазине уже прохаживались две девушки-продавщицы, задачей которых на сегодня (оказывается) была в том числе помощь в заправлении-расправлении кроватей. И подушки у них были, о чём я в последний момент вспомнила и запереживала, но тащить ещё и подухи из дома сил вообще не было. Короче, в шесть рук мы вполне ничего себе так бодро управились, и до прихода фотографа успели даже чаю попить с карамельками.
Потрепались с девками. Пожаловались друг другу на тяготы судьбинушки. По ходу выяснилось, что вся моя красотища предназначается для продажи, и все четыре комплекта детских расцветок, с мишками и звёздочками, они у меня сразу забрали, прикиньте. А почему бы и нет, я им ещё и скидочку сделала. А мне тащить на двадцать процентов меньше!
Фотограф явился как штык и оказался девушкой. Милой такой блондинкой Машей в чёрном брючном костюме с огромной камерой-зеркалкой (или как это называется).
Отсняла всё на пятёрку, оперативно. Посмотрела, как я укладываю свои баулы и… пожалела меня, наверное.
— Вы сейчас куда? Я в город еду, могу подвезти.
А я даже отказываться не буду!
В итоге, довезла она меня до самого универа. На вишнёвой девятке! Взяла мой телефон, а мне оставила свой (надо, надо базу данных полезных людей подкапливать!). И поехала дальше снимать. А я поволоклась навстречу финансовому благополучию, бляха муха…
ПОЧУВСТВУЙ СЕБЯ БАРЫГОЙ…
В деканате меня ждали. Не так много народу, как хотелось бы, но и не так мало, как я опасалась.
— Так, я первая! — объявила Амалия Иосифовна, — А то знаю я вас! Налетят, чёрны во́роны. Ну-ка, Оля, где тут моё?
Мне прям ржать хотелось, глядя на великовозрастный детский сад:
— Ваше вот, подписанное. Как просили, розы двух видов.
Она приняла пакеты, провела рукой по рисунку:
— Ну, шикарно, шикарно! Держи, — она хлопнула на стол две бумажки по сто тысяч, — И линять не будет, говоришь?
— Да, только не кипятите. Градусов сорок стирайте, и цвет будет держаться очень долго.
В этом я была уверена железобетонно. Пока сидела вечерами одна, от каждого вида лоскут простирала и прогладила на несколько раз. Потому что… ну противно мне обманывать. И хотелось наверняка удостовериться.
— Я свой уже постирала, — подала голос секретарша.
— Ну, и как? — спросили сразу несколько голосов.
— Да вообще нормально. Как был яркий, так и остался.
Вот тут и пошла у меня торговля. Я только и успела объявить, что в красной сумке полуторные варианты, а в синей — двуспальные (нет, я осознаю́, что в итоге всё будет перемешано, но мне как-то хотелось верить в человечество) — и пошла ярмарка!
В первую очередь выхватывали яркое, цветочное. Потом узоры. Припозднившейся латинистке осталось на выбор три комплекта, и все как на подбор тёмно-синие с золотисто-оранжевыми солнцами-месяцами в разных вариациях. Она с плохо скрываемой завистью оглянулась на остальных, расхватавших яркие пакеты. Натурально, как будто под ёлку в новый год последняя залезла, а там деревянный кубик и матрёшка.
— У, какие тёмные, — её вечно грустное лицо сделалось вовсе уж унылым, — Ночью проснёшься — испугаешься.
— А между тем, — подняла брови я, — по мнению аналитиков ведущих дизайнерских домов Европы и Америки, тёмное постельное бельё является одним из наиболее перспективных трендов следующего десятилетия.
И так я это уверенно сказала, что латинистке достался только один комплект из трёх — тот, что она держала в руках. А преподавательницы мои чуть не поругались. Но я призвала их не ссориться и обещала каждому — каждому! — привезти буквально в понедельник всё, что их душа захочет.
— Пожалуйста, вот тетрадь заказов, записывайте расцветку и состав комплекта.
— А что, прямо вообще всё что угодно можно заказать? — удивилась фольклористка, в догон к прошлым макам нахватавшая полные руки красоты, — даже наволочку?
— Конечно! Это же ателье! — ну, будем считать, что уже ателье, вон дела-то как попёрли, — Я только цены уточню. Сейчас заеду, после обеда буду знать. А дома буду после семи, если хотите, пожалуйста, можете мне позвонить, я вам сразу и скажу.
Всем продиктовала свой телефон. Вот ещё, кстати, надо визиток пару сотен заказать. Солидно, типа, все дела.
— А по предоплате, Оля, быстрее получится? — с оттенком подозрения спросила латинистка, — Я во вторник по путёвке уезжаю, — и небрежно так бровью повела, дескать: и путёвку могу себе позволить, и предоплату, и вообще…
— Да пожалуйста, попрошу, чтоб за выходные сшили. Хотите, в понедельник прямо на биофак вам привезу? — латинистка у нас была приходящая, — Мне это даже удобнее будет.
Больше смелых, решившихся выдать мне деньги вперёд, не нашлось. Вполне их понимаю, тогда многим людям удалось сильно (и, главное — неприятно) удивить своих близких. Но даже уже от того, что у меня уже лежало в сумочке, мне снова хотелось скакать! Кроме того, меня ещё сильно обнадёживала тетрадка со списком заказов. Мне не терпелось забиться куда-нибудь в уголок, прочитать, чего они там понаписали и, как Буратине, посчитать денежки.
— Так, девочки-красавицы, заседание кафедры через пятнадцать минут! — властно объявила Амалия Иосифовна, — Оля, зайди ко мне в кабинет на минутку.
Амалия Иосифовна была соседкой и приятельницей моей школьной классной руководительницы, и как-то так получилось, что она проявляла ко мне некое особенное внимание. Подозреваю, что наша Антонина напела ей в уши, что я местная звезда, да уж.
Она подтолкнула меня в кабинет, вошла следом, снова высунулась — убедиться, что под дверями никто не стоит. Ну, артистка!
Посмотрела на меня строго, как будто поверх очков:
— Оля, признайся честно: ты что, решила уйти в швейный цех?
Я аж засмеялась:
— Да Бог с вами, Амалия Иосифовна! Уж о чём я точно не мечтаю, так это о карьере швеи-мотористки.
— Ну, слава Богу!
— Однако, честно вам скажу, что моё дальнейшее обучение на филфаке под большим вопросом.
— Ну вот, снова здорово! А журфак? Материал, говорят, отличный выдала.
— Нет, не моё. Ну, не моё, как ещё сказать? Материал — да. Я вам откровенно скажу, была бы возможность сделать это в Иркутске, я бы с удовольствием перевелась на лит фак. Но в Новосибирск ехать не хочу, а ближе нет. Пока думаю. Нужен ли мне перевод, куда и на каких условиях.
От этой моей тирады она откровенно загрузилась, посмотрела на меня так — отстранённо-оценивающе. Роста она была совсем невысокого, даже по сравнению с маленькой мной, поэтому смотрела слегка снизу вверх. Покивала каким-то своим мыслям.
— Я поняла, Оля. Думай! Думай хорошенько!
Не знаю, к каким таким своим выводам она пришла, но вид у неё сделался суровый и торжественный.
— Ну всё, иди, иди!
— Я очень рада была вас видеть!
Эта непроизвольно вырвавшаяся фраза, очевидно, её удивила. А я пошла, тихонько ругая себя неприятными словами. Надо же было так… чуть не проколоться. Но ведь я правда была рада её видеть! Одна из учителей, о которых у меня только тёплые и очень уважительные воспоминания.
Я остановилась и потрясла головой.
И здесь она ещё жива! Даст Бог, хороших воспоминаний и положительных впечатлений останется больше!
И надо как-то научиться не думать о живых здесь людях в прошлом времени. О, боги, боги…
09. СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД
А ТЕБЯ НЕ УБЬЮТ?
Я почти уже вышла из универа — вспомнила, что забыла свои клетчатые баулы! Пришлось топать обратно на второй этаж. В деканате снова никого кроме секретарши не было.
— Хорошо, что вовремя вспомнила, — улыбнулась она, протягивая мне свёрнутые в рулончик сумки через свой «прилавок».
— Ой, спасибо вам! А можно от вас быстренько позвонить?
Секретарша оглянулась на деканскую дверь:
— Ну… только быстро. Говори номер.
Я продиктовала матушкин домашний, она протянула мне трубку, растянув спиральный провод, соединяющий её с телефоном, и зашуршала диском. Я прослушала с десяток гудков, уж думала, что трубку никто не возьмёт, но тут мама ответила: