Шерлок Холмс идет по кровавым следам - Дэвис Дэвид Стюарт. Страница 37

Его лицо исказилось в ужасной гримасе, а в свете пламени камина блеснули злобные клыки.

— Так приятно принимать вас здесь, — продолжал он, вновь переходя на любезный тон, от которого мурашки шли по телу. Радушным жестом он протянул вперёд руки, но затем, сжав кулаки, поднёс их к лицу. — У меня редко бывает возможность разговаривать с врагами. Подобные встречи неизменно кратки и проходят без слов. Вы достойный противник, Шерлок Холмс. Вы мудры для человека, не прожившего до конца даже одной жизни. За многие годы и столетия я впервые встречаюсь с равным себе по уму.

Холмс сдержанно поклонился и впервые обратился к графу. Он говорил непринуждённо, но я-то знал, что эта лёгкость даётся ему непросто. Я знал также, что, когда он говорит в такой манере, то наверняка можно ждать подвоха. Его слова вселили в меня надежду. Может быть, подумал я, интеллектуальные достоинства моего друга смогут противостоять чёрной злобе Дракулы.

— Благодарю за комплимент, граф, — промолвил Холмс. — Могу я ответить вам тем же, сказав, что за всю свою короткую жизнь, которую я посвятил борьбе со злом и несправедливостью, я никогда не встречал противника столь злобного, порочного или… столь жалкого, как вы.

Торжествующая улыбка слетела с губ Дракулы.

— Жалкого? — воскликнул он, и его рокочущий голос заполнил высокое помещение. — Жалкого? — повторил он с сумрачным выражением лица.

Теперь пришёл черёд Холмса улыбаться.

— Некогда благородный и удачливый воин вынужден влачить существование обыкновенного преступника, таиться в тени, бояться солнечных лучей и, чтобы поддержать это подобие жизни, пить кровь смертных. Вы заявляете о бессмертии, граф Дракула, но какую же высокую цену приходится вам платить за это убогое существование. Мне действительно вас жаль.

Когда Холмс произнёс последнюю фразу, глаза графа неистово запылали, а ноздри затрепетали от гнева.

— Как вы смеете жалеть меня! — делая шаг к моему другу, прорычал он.

Но тут же остановился на полпути, быстро совладав с гневом и разразившись неискренним смехом.

— Шерлок Холмс, — ледяным высокомерным тоном произнёс он, — я — граф Влад Тепеш Дракула. Я командовал великими армиями за сотни лет до вашего рождения и прожил столетия. Я победил смерть с помощью роскошного эликсира жизни, который пью свободно, когда только пожелаю. Ещё долго после того, как вы будете гнить в земле, я по-прежнему буду здесь править ночью — повелитель восставших из мёртвых. Приберегите вашу жалость для себя, Шерлок Холмс.

— И всё-таки вы меня боитесь, — тихо молвил Холмс.

— Я? Боюсь вас?

Граф насмешливо фыркнул.

— Тогда зачем меня убивать?

— Потому что вы расстраиваете мои планы. Я уничтожу вас, как уничтожают надоедливое насекомое.

— Значит, вы меня не боитесь?

— Нет такого смертного, которого бы я боялся.

Быстрым проворным движением Холмс извлёк из складок пальто пистолет и нацелил его в сердце Дракулы.

— Вы по-прежнему меня не боитесь? — холодно спросил он.

Карлик поднял винтовку и направил её на Холмса, но Дракула остановил его.

— Не надо, Мейнстер, — отрывисто произнёс он, а затем вновь обратил внимание на Холмса. — Вы рассчитываете уничтожить меня с помощью этой жалкой человеческой игрушки? Вы меня разочаровали, Шерлок Холмс. Я ожидал, что вы будете лучше оснащены для встречи с тем, кто сидит по левую руку от дьявола. Вы угрожаете мне простым пистолетом? — Он издал гортанный смешок. — Вы увидите, что я неуязвим для такого жалкого оружия.

— Признаюсь, что в этом деле недооценил вас, граф. Ну а теперь мы поменялись ролями.

Голос Холмса оставался спокойным и уверенным, и я вдруг понял почему. Я тоже недооценил своего друга, полагая, что он станет угрожать Дракуле обыкновенной пулей. Мне вспомнился наш обед с Ван Хельсингом, когда профессор произнёс такие слова: «Серебряная пуля, пущенная прямо в сердце, уничтожит вампира».

Холмс взвёл курок пистолета, и в тот же миг Дракула, почуяв реальную опасность, отступил, выставив вперёд руку для защиты. Холмс выстрелил, но я сразу догадался, что пуля не достигнет цели. Каким-то необъяснимым чутьём наш противник понял, что пистолет представляет для него угрозу, и быстро метнулся в сторону.

На долю секунды мне показалось, что выстрел совсем не задел Дракулу, но тот с воплем схватился за левую руку. Кровь текла из ладони — именно туда попала пуля моего друга.

Казалось, в следующие несколько мгновений произошло много всяких вещей. Мы, как персонажи «живой картины», вдруг ожили, начав двигаться как заведённые. Как только прозвучал выстрел, Мейнстер вновь поднял винтовку. Поскольку он сосредоточил внимание на Холмсе, я сумел вытащить револьвер и без колебаний всадил две пули в его тело. Обыкновенные пули легко расправились с карликом.

Между тем граф, пошатываясь, ходил взад-вперёд на нетвёрдых ногах, воя, как раненый зверь, и сжимая повреждённую руку. Девушка поскуливала рядом, отчаянно пытаясь обнять его. Эти попытки становились более настойчивыми, и Дракула повернулся к ней с гневным воплем.

— Пошла прочь! — прорычал он, выплёвывая слова ей в лицо.

Эта резкая отповедь заставила девушку истерически разрыдаться. Она бросилась на колени и прижалась к графу ещё крепче. По её щекам струились слёзы. Подняв взгляд на Дракулу, она умоляла его позволить ей остаться рядом.

Зарычав от ярости, он схватил девушку здоровой рукой и отшвырнул от себя. И такова была сила этого броска, что девушка ударилась о стену около камина. Послышался резкий звук от удара головы о каменную кладку, и, к своему ужасу, я увидел, как она, потеряв сознание, свалилась вбок, прямо в камин. Когда она рухнула на горящие поленья, на неё жадно набросились прожорливое жёлтое пламя, и сразу вспыхнуло её платье. Боль привела девушку в чувство, и, задыхаясь от ужаса, она отчаянно пыталась выбраться из огня. Я поспешил на помощь к девушке, но, вспомнив, в кого она превратилась, остановил себя. Я в оцепенении смотрел, как она, широко раскрыв глаза, беспомощно корчится от боли, а пламя охватывает всё её тело. Слабые крики девушки потонули в рёве и шипении пламени, и безжалостный огонь поглотил её.

Самое жуткое воспоминание об этой скорой и ужасной кремации — когда огонь погас, я увидел, как из пепла выглядывает её почерневший череп в отвратительном смертельном оскале. При виде этой сцены я испытал лишь боль, вспоминая хрупкое создание, с которым познакомился в академии, — молодую невинную девушку, заражённую порочным вампиризмом.

Пока я, как заворожённый, наблюдал за ужасающей кончиной Кэтрин Хантер, граф Дракула ходил по залу, прижав к себе раненую руку, которая постепенно становилась тёмно-фиолетовой.

Холмс с насторожённой улыбкой наблюдал за графом с безопасного расстояния.

— Чистота пули начинает распространяться, — предостерёг он. — Скоро рука отсохнет и разложится. Постепенно всё ваше тело будет охвачено добродетелью.

— Чёрт бы вас побрал, Шерлок Холмс! — прокричал вампир, черты которого исказились от страха.

После чего он, спотыкаясь, вышел из комнаты.

Мы прошли вслед за ним в холл, где он остановился, в отчаянье глядя по сторонам. Из раны всё ещё сочилась тёмная кровь. Вдруг его взгляд упал на пару средневековых секир, висевших на стене, и он направился к ним. Испытывая омерзение, я догадался, что он собирается делать.

— Нам следует его остановить! — прокричал я.

— Нет! — воскликнул Холмс. — Несмотря на рану, он гораздо сильнее нас обоих.

Итак, мы, беспомощные зрители, оцепенев от ужаса, смотрели, как Дракула выдернул одну из секир со стены и, не колеблясь, с силой опустил её на запястье, отсекая раненую кисть.

Немного потоптавшись на нетвёрдых ногах, он издал сдавленный стон, который перешёл в раскатистый каркающий смех. Затем он отодвинул от себя кровоточащий обрубок. Итак, ему удалось предотвратить распространение чистоты серебряной пули на другие части тела.

Отрубленная кисть сильно дёрнулась, а потом медленно почернела, съёжилась и высохла у нас на глазах. Плоть исчезла с костей, которые, в свою очередь, рассыпались в прах. Прошло несколько секунд, и от отрубленной кисти осталась лишь маленькая горстка серого пепла.