Шерлок Холмс идет по кровавым следам - Дэвис Дэвид Стюарт. Страница 39

Прибыв на Бейкер-стрит, мы застали на пороге разгневанного инспектора Лестрейда.

— Где вы были последние несколько дней? — негодующе спросил он, с такой силой сжимая шляпу-котелок, что я испугался, как бы он не порвал край.

— За городом, — последовал лаконичный ответ Холмса.

— Ваше остроумие неуместно! — прокричал Лестрейд. — Я требую от вас объяснения, мистер Холмс. Я хочу знать, что произошло в ту ночь, когда вы посетили полицейский морг.

— Почти ничего, — устало ответил Холмс.

Лестрейд выпучил глаза, лицо его запылало от гнева, однако Холмсу удалось успокоить его терпеливой улыбкой и словами извинения.

— Простите мне мою небрежность, Лестрейд, — молвил он, — но в течение нескольких ночей я почти не знал сна, а усталость делает меня немного легкомысленным. По правде говоря, я не меньше вашего озадачен странными происшествиями в морге. Я склонен считать, что мы были жертвами какого-то надувательства или чего-то в этом роде. Дальнейшее расследование завело меня в тупик, и я впервые в жизни должен признать, что совершенно сбит с толку.

Сообщая всё это Лестрейду, Холмс хранил важное и унылое выражение лица.

Признание Холмсом своего поражения вызвало у сыщика из Скотленд-Ярда самодовольную улыбку.

— Бог мой, — с ноткой сарказма произнёс Лестрейд, выпячивая грудь. — Никогда бы не подумал, что дождусь того дня, когда знаменитый сыщик признает своё поражение. Я считал, не существует проблем, не подвластных вашему дедуктивному методу.

— И я так считал, — печально откликнулся Холмс.

— Не расстраивайтесь, мистер Холмс, — с ухмылкой произнёс Лестрейд. — В конце концов, вы — всего лишь человек.

Нахлобучив котелок на голову, он сочувственно похлопал моего друга по плечу и ушёл.

— Вот простая душа, Уотсон, — молвил Холмс после ухода Лестрейда. — Мысль о моём поражении легко возобладала над другими сторонами дела Селии Лидгейт. Полагаю, мы больше о нём не услышим.

Вид у него был бледный и осунувшийся. На усталых чертах отпечаталось напряжение последних нескольких дней. Поев горячего супа, говядины и пикулей, он провёл остаток дня в постели.

В тот же вечер Холмс получил срочный вызов от леди Дербанд по поводу украденного камня. Всё ещё чувствуя себя усталым, но будучи не в силах противиться искушению, он отправился в её особняк на Парк-лейн. В этот раз я не стал сопровождать Холмса, оставшись у камина и перебирая в памяти подробности нашего совместного недавнего приключения.

Расследование Холмсом дела леди Дербанд потребовало его отъезда из Лондона на несколько дней, и поэтому, когда появился профессор Ван Хельсинг, чтобы послушать отчёт Холмса о деле Дракулы, его в городе не было. Хотя я был в состоянии обрисовать нашему коллеге дело в целом, но не располагал достаточной информацией для исчерпывающего отчёта. Ван Хельсинг, довольный исходом дела, был, естественно, разочарован тем, что не смог обсудить это дело в подробностях. Я договорился, что он поужинает с нами в конце недели, в канун Рождества, когда мой друг сможет рассказать ему обо всех событиях, приведших к гибели графа Дракулы.

Ко времени наступления кануна Рождества погода в Лондоне резко изменилась. За день до этого прошёл сильный снег, и теперь столица лежала скованная льдом и занесённая снегом по самые окна. Дома мы поддерживали камин горящим, а на улицах яростно завывал ветер, принося новые снежные шквалы. Холмс успешно завершил дело Дербанд, и его настроение заметно улучшилось. Он только что вернулся из Дувра, где отыскал алмаз и арестовал преступника, брата-близнеца лакея леди Дербанд.

Точно в полвосьмого прибыл Ван Хельсинг, и, обменявшись рождественскими поздравлениями, мы принялись за роскошное угощение, приготовленное для нас миссис Хадсон. Пока мы поглощали традиционную рождественскую снедь, было не до разговоров, но после еды, когда мы уселись вокруг стола, потягивая послеобеденный ликёр, Ван Хельсинг настойчиво попросил Холмса рассказать о расследовании по делу Дракулы.

— Как мы выяснили потом, — начал Холмс, — граф Дракула, укрываясь много лет подряд в подвалах своего замка и наведываясь в соседние карпатские деревни за кровью девушек, решил наконец покинуть своё родовое гнездо, чтобы, наподобие чумы, распространить по свету культ восставших из мёртвых. Наша страна оказалась его первой остановкой в ходе этого нечестивого крестового похода. Однако, прибыв в Лондон, он понял, что действовать в таком большом городе ему будет слишком опасно. Поэтому он отправился в отдалённые местности Дартмура, где, как ему казалось, он сможет исполнить свой план, не встретив препятствий и не будучи обнаруженным. Мейнстер, его помощник из смертных, организовал доставку в Гримпен ящиков с природной трансильванской землёй. В одном из этих ящиков было, разумеется, тело графа Дракулы. Именно в Гримпене Дракула привлёк на свою сторону Коллинза. Ему нужен был человек, хорошо знающий эту местность, который мог бы снабжать его информацией и обеспечить укрытие. Коллинз как врач был выбран не случайно, ибо не только имел доступ к запасам крови, но и мог бы скрывать свидетельства нападений Дракулы. При лечении жертв графа Коллинз имел возможность отводить подозрения в вампиризме и в то же время информировать своего хозяина о состоянии жертвы и предупреждать его об опасности.

— Как удалось склонить Коллинза содействовать Дракуле? — спросил я.

— Он был достаточно слабовольным человеком и легко подпал под влияние незаурядных гипнотических способностей графа.

— Обычно в подобных случаях помощнику даётся обещание обрести бессмертие за свои услуги, — заметил Ван Хельсинг.

Я кивнул, вспомнив, что Коллинз говорил о таком обещании.

— Несомненно. Коллинз рассказал Дракуле об академии в Кумб-Трейси, — продолжал Холмс. — После первого визита туда граф выбрал в качестве будущей невесты Виолетту Маркэм и стал навещать её по ночам, чтобы пить кровь. Возможно, вы помните, Уотсон, что Коллинз приехал в академию в тот самый день, когда она почувствовала недомогание, — а другую медицинскую помощь просто не успели найти.

— Тем не менее, несмотря на протесты Коллинза, девицу Маркэм всё же перевезли домой в Лондон, и она оказалась вне пределов досягаемости Дракулы.

— Где она превратилась в Призрачную леди, которую мы встретили на Хэмпстедской пустоши, — пробормотал Ван Хельсинг себе под нос, словно проясняя для себя ситуацию.

— Её отъезд, вероятно, разозлил графа, — сказал я.

— Верно, — откликнулся Холмс. — Её увезли прямо у него из-под носа, но он не собирался последовать за ней в Лондон, поэтому выбрал себе в невесты другую воспитанницу Гарднера — Кэтрин Хантер.

— А тем временем Коллинз с помощью Мейнстера припрятал в округе гробы Дракулы. Сам же Дракула переместился в центр своей паутины — Баскервиль-холл.

— А теперь скажите, Холмс, как вы догадались, что Дракула находится в поместье Баскервилей?

— Мне сказал об этом Стэплтон.

— Что!

— Не напрямик, разумеется. Я знал, что, раз Стэплтон считал меня мёртвым, он обратит внимание на Баскервиль-холл. Помните, он ведь полагал себя его законным владельцем. Если припомните, после получения в академии его второго конверта с предупреждением я предположил, что скорее мы последовали за Стэплтоном в Дартмур, чем наоборот.

Я кивнул.

— Оставив меня в горящем здании, он был так уверен в моей смерти, что забрал свои вещи с Макколи-стрит и сел на ранний утренний поезд в Дартмур, приехав туда, по сути дела, на день раньше нас.

— А как насчёт того предупреждения, что мы получили на следующее утро после пожара? Наверняка он не стал бы посылать его, знай он, что вы мертвы.

— Если помните, тот конверт, в отличие от другого, был без адреса. Это потому, что он предназначался вам.

— Мне? — пролепетал я.

— Это было предупреждение вам не мстить за мою смерть. Я рассказывал Стэплтону о принятой нами символике паука и мухи, и его извращённый ум увидел в дохлой мухе угрозу, которую вы распознаете.