На своем месте (СИ) - Казьмин Михаил Иванович. Страница 46

Кстати, сам Юревич дал о Родимцеве несколько более широкие сведения. Помимо личного услужения и исполнения каких-то неведомых дворецкому хозяйских поручений, Смирнов определил нового слугу к Юревичу в учение. Не сказать, что дворецкий сильно тому обрадовался, но перечить хозяину не посмел, тем более, Смирнов за ходом усвоения юным слугою домоправительской науки следил внимательно, да и опасения Юревича, что ему самому приходится учить того, кто займёт его же место, развеял, сказав, что собирается поставить Родимцева управляющим в одно из своих дел. Родимцев неизменно выказывал Юревичу послушание и почтение, даже именовал дворецкого по имени-отчеству и на «вы», так что Юревич в конце концов привык и успокоился.

С прочей же прислугой держался Родимцев отстранённо, приятельских отношений ни с кем не имел, а когда дворник Ефим Перфильев, что тайными в дом определён был, попытался с ним приятельство завести, Родимцев ему отказал грубо и невежливо, чуть не по матери обложил. Среди прислуги парня, мягко говоря, не любили, даже тёмную раз хотели ему устроить за его заносчивость, но побоялись, потому как хозяин Митьке явно благоволил — и в личное услужение определил, и дворецкому в учение, и читать в своей библиотеке дозволял, иной раз и разговоры даже с Родимцевым вёл, никто не слышал, о чём. Обедал Родимцев на кухне, приходя туда, когда прочие слуги обедать ещё не начинали или уже закончили, завтраки и ужины забирал к себе в комнатку. Так у себя в той комнатке и сидел безвылазно, ежели от службы свободен бывал. Кстати, по словам того же Юревича, а также Павлова, секретаря Смирнова и человека от тайных, когда с хозяином удар случился, Родимцев в переносе его в кровать не участвовал, а где в то время обретался, оба не видели.

Поголовный опрос прислуги, устроенный тайными, чтобы выявить всех, покидавших дом после несчастья, показал, что Родимцев выходил из дома дважды. Как объяснил Юревич, он поручал Родимцеву покупку съестного и прописанных доктором Шиманским лекарств — успел уже привыкнуть к исполнительности и толковости своего ученика, вот и пользовался этими его достоинствами вовсю.

Незадолго до дого, как тайные начали искать глушители поисковых артефактов, Родимцев доложил Юревичу, что на кухне уронили на только что вымытый пол жестянку с молотым чёрным перцем, и весь он оказался рассыпанным по мокрому. Юревич немедленно отправился на кухню, провёл розыск, установив виновность в том одной из кухарок и отправил Родимцева за перцем, постановив вычесть непредвиденный расход из жалованья косорукой девки. Родимцев отправился исполнять поручение, да так и не вернулся.

— Девка та, — сказал Мякиш, — оправдывалась тем, будто и стояла жестянка так, что не задеть её нельзя было, да и крышку, видать, прикрыли еле-еле, иначе бы перец не рассыпался. И знаете, Алексей Филиппович, я склонен ей верить. Очень уж вовремя для Родимцева оно приключилось…

Да уж, и правда, вовремя. Что-то в этакие совпадения не особо и верится. Впрочем, фокусом с жестянкой хитрость Родимцева не ограничилась — в комнатке его тайные не нашли никаких отпечатков пальцев. Вообще.

— Уж простите, Алексей Филиппович, — развёл Мякиш руками, — мы, грешным делом, подумали даже, что с преобразователями вашими что-то не так, послали за новыми, так и они тоже самое показали. Ничего, то есть, не показали. Потом уже с лупою пригляделись, видно стало, что всё в комнате тщательно протёрто, похоже, влажною тряпицею.

М-да, насколько я понял, тайные столкнулись с первым в этом мире случаем применения противодактилоскопических мероприятий. Но Родимцев силён, ничего не скажешь…

Кстати, вещи свои носильные Родимцев так в хозяйском доме и оставил, за исключением тех лишь, что были на нём надеты. А вот бумаг, не то, что украденных, а и своих собственных, не оставил ни одной, хотя всё тот же Юревич показал, что бумаги были. Сам он видел только похвальный лист из народной школы, название которой уже не помнил, но были и какие-то иные, в них заглянуть дворецкому не удалось. Ещё одна странность — комнатка Родимцева имела замок, ключа от коего у дворецкого не было.

— Родимцева этого искать теперь придётся, — деловито говорил Мякиш. — Искать сложно будет, хитёр, стервец, но да ничего, найдём. Знаем, кого искать, уже неплохо. И что искать, знаем тоже. Он бумаги украл, тут всё одно к одному прямо!

— А как вы, Михаил Дорофеевич, полагаете, зачем они ему? — поинтересовался я.

— Скорее всего, за границу продать попытается, — сразу ответил Мякиш. — Если сам не шпион чей-то. Не думаю, что у нас в Царстве Русском сможет покупателя найти на такое…

— Попытается? — придрался я к словам тайного исправника. — Считаете, ещё не продал?

— Три с половиною часа у него на то было, — Мякиш задумчиво почесал правый висок. — Но ежели он в те часы покупателям бумаги не отдал, то они при нём и сейчас. А он, я так понимаю, не отдал…

Если я правильно понимал названный Мякишем срок, три с половиной часа — это от выхода Родимцева из дома и до того, пока тайные не убедились, что бумаг в доме нет и не начали принимать меры. Тут, на мой взгляд, стоило дать Родимцеву ещё час-полтора преимущества, потому как тайным надо было окончательно увериться в том, что он не вернётся. Однако же тайный исправник полагает, что бумаги всё ещё при Родимцеве…

— А почему, Михаил Дорофеевич, вы считаете, что бумаги он не отдал ещё? — спросил я.

— Посольства иностранные Стремянная охранная стража караулит, просто так в них не зайдёшь, — начал пояснять Мякиш. — С консульствами попроще, но там не те люди сидят, да и ходят туда тоже не те. Одет Родимцев, уходя из дома Смирнова, был не по-господски совсем, и ему хотя бы переменить одежду надобно. Жильё какое-то тайное в Москве у него наверняка есть, где он мог бы наружность поменять, но, как я понимаю, не особо близко от хозяйского дома.

Рассказчиком тайный исправник показал себя, надо сказать, замечательным. Умел Михаил Дорофеевич и вниманием завладеть, и затем внимание то поддерживать. А сегодня был, надо полагать, в ударе — так у него всё выходило гладко и, я бы даже сказал, убаюкивающе, что я далеко не сразу заметил провал в его повествовании, и это при том, что провал при ближайшем рассмотрении оказался просто-таки огромным.

— А скажите, Михаил Дорофеевич, — провал явно пришла пора восполнять, — неужели так вышло, что ваши того Родимцева при поступлении в службу к Смирнову не проверяли? Что за человек такой, чем живёт и дышит, не будет ли от него вреда какого?

— Почему же, Алексей Филиппович, не проверяли? — голос Мякиша звучал как-то виновато. Или мне показалось? — Проверяли, как же. Не я ту проверку проводил, но бумаги читал. И в село Балашино ездили, и в волостном правлении бумаги смотрели, даже с кем-то из его знакомцев поговорили, да ничего подозрительного не обнаружили. Но оно же пять лет тому назад было…

— Пять лет назад правила проверки другими были? — иронию в своём вопросе я постарался не выпячивать, уж не знаю, насколько оно у меня вышло.

— Пять лет назад нам от Смирнова только его телеграфное агентство нужно было, через него зачастую удобнее наши дела за границею проворачивать, — невесело усмехнулся Мякиш.

— А теперь, стало быть, решили и в самом Царстве через Ивана Фёдоровича дела крутить? — тут я уже иронию не скрывал.

Тайный исправник посмотрел на меня как на… ладно, уточнять не буду, прикрыл глаза и помотал головой.

— Я вам, Алексей Филиппович, и так сказал довольно, — в его голосе снова прорезались убаюкивающие нотки. Вот, кстати, интересно, а как у Михаила Дорофеевича с одарённостью?

Разговор на том сам собою и затух. Выпили ещё по чуть-чуть кофею и Мякиш откланялся. Уж чем он собирался заняться, покинув меня, я даже и предположений не строил — куда больший интерес представляли для меня выводы из сегодняшней нашей беседы.

Смирнова-то, получается, Михаил Дорофеевич если и не сдал мне с потрохами, то всё равно выдал головою. Правильно посмотрел на меня Мякиш не скажу как, когда я спросил насчёт желания тайных работать через Смирнова не только за границей, но и в Царстве Русском. Взглядом своим он ясно дал мне понять — не их это было желание и решение. Значит, вся эта возня «Иван Иваныча», оказавшегося просто Тихоновым, проистекала, как я и предполагал, из частной инициативы господина Смирнова. Другое дело, я до сих пор не понимаю, за каким таким лядом Ивану Фёдоровичу оно понадобилось.