Убийство в доме викария - Кристи Агата. Страница 17

– Я тоже могу засвидетельствовать по мере сил, – сказал я, внезапно вспомнив одно обстоятельство. – Я дотронулся до тела, оно было совсем холодное. Могу в этом присягнуть.

– Вот видите, Слак? – сказал Мельчетт.

– Да вижу, вижу! А жаль – красивое было бы дельце. Мистер Реддинг сам просится на виселицу, так сказать.

– А вот это само по себе кажется мне не вполне естественным, – заметил полковник Мельчетт.

– Ну, знаете, о вкусах не спорят, – сказал инспектор. – После войны у многих джентльменов мозги набекрень. Значит, придется опять начинать все сначала, как я понимаю. – Он обратился ко мне: – Ума не приложу, с какой стати вы так старались ввести меня в заблуждение с этими часами, сэр. Квалифицируется как учинение помех правосудию, вот что.

– Я три раза пытался вам об этом сказать, – отпарировал я. – И каждый раз вы затыкали мне рот и наотрез отказывались выслушать.

– Словесные увертки, вот как это называется, сэр. Прекрасно могли мне сказать при желании. Записка подтверждала показания часов, тютелька в тютельку. А теперь, если верить вам, часы врали. Никогда ничего подобного не видел. Чего ради надо переводить часы на пятнадцать минут вперед?

– Того ради, что так проще не опаздывать, – сказал я.

– Мне кажется, не стоит больше об этом рассуждать, инспектор, – тактично вмешался полковник Мельчетт. – Теперь нам нужно главное – вытянуть правду из мистера Реддинга и миссис Протеро. Я позвонил Хэйдоку, просил его зайти за миссис Протеро и проводить ее сюда. Они будут здесь через четверть часа. Следовало бы пригласить сюда и Реддинга заблаговременно.

– Свяжусь с участком, – бросил инспектор Слак, хватая телефонную трубку. – Так. А теперь займемся вплотную осмотром кабинета. – И он бросил на меня многозначительный взгляд.

– Может быть, я вам мешаю? – простодушно спросил я.

Инспектор незамедлительно распахнул двери. Мельчетт крикнул мне вслед:

– Приходите, когда явится Реддинг, прошу вас, викарий. Вы его друг и обладаете достаточным авторитетом, чтобы убедить его сказать все как на духу.

Я застал жену и мисс Марпл за конфиденциальной беседой.

– Мы перебирали все возможности, – сказала Гризельда. – Вот хорошо было бы, мисс Марпл, если бы вы распутали это дело; помните, как вы угадали, куда девалась баночка в четверть пинты [19] с очищенными креветками, что пропала у мисс Уэзерби? И все потому, что это напомнило вам совсем другой случай – с мешком угля.

– Вы смеетесь, душечка, – сказала мисс Марпл, – а ведь это не такой уж плохой способ добраться до истины. На самом-то деле это интуиция, как нынче говорят, как будто это бог весть какое чудо! Интуиция – это как привычка читать слова, не складывая их по буковкам. Дитя этого не умеет – у него слишком мало опыта. Но взрослый человек узнает слово с первого взгляда, потому что видел его сотни раз. Вы понимаете, что я хочу сказать, викарий?

– Да, – задумчиво протянул я. – Мне кажется, я уловил смысл. Вы хотите сказать, что, если одно событие напоминает вам какое-то другое событие, значит, это явление одного порядка.

– Совершенно верно.

– А о чем же, позвольте узнать, напоминает вам убийство полковника Протеро?

Мисс Марпл вздохнула:

– В том-то вся трудность, что на ум приходит сразу столько похожих случаев. Например, был такой майор Харгривз, церковный староста, человек весьма уважаемый и достойный. И все это время он, оказалось, жил на два дома – содержал бывшую горничную, вы только подумайте! И пятеро ребятишек, целых пятеро, – это был ужасный удар для его жены и дочери.

Я попытался вообразить полковника Протеро в роли тайного грешника, но это было выше моих сил.

– Или взять еще случай с прачечной, – продолжала мисс Марпл. – Мисс Хартнелл такая неосмотрительная – забыла в блузке с оборками опаловую брошку, да так и отослала в прачечную. А женщина, которая ее взяла, вовсе не была воровкой, ей эта брошка была ни к чему. Она просто спрятала брошку в доме у другой женщины и донесла в полицию, что эта особа ее украла. Все по злобе, только бы насолить человеку. Ненависть – поразительный мотив. Разумеется, в этом был замешан мужчина. Как всегда.

На этот раз я не сумел разглядеть ни малейшего, даже отдаленного сходства с нашим делом.

– А то еще дочка бедняги Эльвелла – такое прелестное эфирное создание – пыталась задушить своего меньшого братца. И случай с деньгами, которые собрали на пикник для мальчиков из хора (это еще до вас было, викарий), – их взял органист, просто взял. Жена его запуталась в долгах, как ни печально. Да, этот случай приводит на память столько других – слишком много, слишком. До правды докопаться очень трудно.

– Мне бы хотелось узнать, – сказал я, – кто эти семь человек, которых вы подозреваете?

– Семь человек, которых я подозреваю?

– Вы сказали, что можете назвать семь человек, которые... в общем, которые будут рады смерти полковника Протеро.

– Да что вы? Ах да, припоминаю.

– И это правда?

– О, разумеется, чистая правда. Но мне не пристало называть имена. Вы сами легко можете их назвать. Я в этом совершенно уверена.

– Уверяю вас, что я о них понятия не имею. Разве что Летиция Протеро – только потому, что она, вероятно, получит наследство после смерти отца. Но подозревать ее в этом нелепо, а кроме нее, мне вообще никто не приходит на ум.

– А вам, душечка? – спросила мисс Марпл, обращаясь к Гризельде.

К моему удивлению, моя жена покраснела. В глазах у нее появился подозрительный блеск, очень похожий на блеск слез. Она сжала обе руки в кулачки.

– О! – возмущенно вскричала она. – Люди так отвратительны! Ужасно! Что они болтают! Какие низости они могут выдумать...

Я смотрел на нее с интересом. Подобные вспышки совершенно не в характере Гризельды. Она поймала мой взгляд и попыталась улыбнуться.

– Не смотри на меня так, будто я диковинная букашка, которую ты никогда не видел, Лен. Давайте не будем попусту горячиться и отвлекаться от темы, ладно? Я не верю, что виноват Лоуренс или Анна, а о Летиции вообще речи быть не может. Нужно найти хоть какую-нибудь улику, которая наведет нас на след.

– Конечно, записка очень странная, – сказала мисс Марпл. – Помните, я еще утром сказала, что меня поразило некоторое несоответствие.

– Насколько я понимаю, записка с замечательной точностью указывает время совершения преступления, – сказал я. – Но ведь это вряд ли возможно? Миссис Протеро только что вышла из кабинета. Она едва ли успела даже дойти до мастерской. Я могу представить только одно объяснение – убийца, должно быть, посмотрел на свои часы, а они сильно отставали. Это единственное, что приходит мне в голову.

– А у меня другая мысль, – сказала Гризельда. – Что, если часы уже были переведены назад – нет, это то же самое – какая я бестолочь!

– Когда я уходил, они не были переведены, помню, я посмотрел на свои карманные часы. Но ты права – к нашей теме это никакого отношения не имеет.

– А вы как думаете, мисс Марпл? – спросила Гризельда.

– Милочка, признаюсь, что я думала вовсе не об этом. Мне показалось очень любопытным с самого начала то, что было написано в записке.

– А я этого не нахожу, – заметил я. – Полковник Протеро просто написал, что больше не может ждать...

– В двадцать минут седьмого? – возразила мисс Марпл. – Ваша служанка Мэри предупредила его, что вы вернетесь не раньше половины седьмого, и он как будто согласился подождать. И вот в двадцать минут седьмого он садится и пишет, что «больше ждать не может».

Я во все глаза смотрел на старую даму, проникаясь все большим уважением к остроте ее ума. Она с необычайной проницательностью обратила внимание на то, что все мы проглядели. Это и вправду было странно, чрезвычайно странно.

– Да, – сказал я, – но если бы сверху не было проставлено время...

Мисс Марпл кивнула.

– Вот-вот, – сказала она, – если бы там не стояло время!