Возвращается муж из командировки… (СИ) - Волкова Дарья. Страница 27

— Знаете, этот вопрос мы будем обсуждать только с Лесей, — а вот голос Егора звучал абсолютно спокойно. — Когда мы примем это решение, вы, Елизавета Владимировна, будете в числе первых, кого мы поставим в известность.

Наступила тишина. А потом послышался голос матери — уже совсем не такой требовательный и инквизиторский.

— Хорошо. Я поняла. Я пойду, наверное. Леся, проводи меня.

Я, не глядя на Егора, пошла в прихожую. По дороге смахнула все же выступившие от обиды и унижения слезы. Но это было еще не все. На прощание мама вдруг обняла меня и сказала: «Кажется, он славный, Алеся».

Это стало последней каплей. Я ничего не ответила. И уж тем более не обняла в ответ. Меня сейчас всю просто так тонко нашинковали, что я никак не могла собрать себя в нечто целое. Я так и осталась стоять в прихожей, привалившись спиной к входной двери.

Пока по мою душу не пришли оба мои мужика — рыжий и русый. Оба с одинаковым встревоженным видом.

Вид у Леськи был совершенно измученный. А еще — растерянный и смущенный. Я догадывался, что причина этого — ее мама. Я бы даже пошутил что-нибудь на эту тему — ну потому что смешно же. Я как-то ну совсем не воспринял всерьез расспросы Елизаветы Владимировны. Все, что касается меня и Леси — касается меня и Леси. И точка. А мама — что мама? Любая нормальная мать будет переживать о том, с кем ее дочка. Да и нормальный отец — тоже. У меня в голове, как-то вдруг без предупреждения, по какой-то невероятной и непостижимой логике, возникла сначала мысль, а потом и картинка. Вот, предположим, у меня есть дочь. И что, я не буду беспокоиться о ней? Мысль о том, что у меня когда-нибудь, ну хотя бы чисто гипотетически, могут быть дети, посетила меня впервые. Я к этой мысли, разумеется, оказался совершенно не готов. Именно поэтому первая идея на эту тему была абсолютно абсурдной. Быть отцом девочки — это вообще не для слабонервных. Такая ответственность! Я, наверное, собственную дочь вообще из дома не выпущу — чтобы с ней, не дай бог, ничего плохого не случилось. На этой мысли я тряхнул головой. Так, это вообще меня куда-то не в ту степь унесло.

— Лесь… Ты чего? Что случилось? Все нормально же.

Она подняла на меня взгляд. И руки мои разошлись сами собой, приглашая. Готовые ее принять. И буквально через секунду Леся была в моих объятьях.

— Пожалуйста… — шептала она мне куда-то в шею, цепляясь за нее руками. — Пожалуйста, Егор…

Единственное, что я понимал отчетливо — что эта ситуация ранила Лесю гораздо сильнее, чем мне показалось. А про все остальное я буду понимать потом.

Я подхватил Лесю на руки и, прежде чем нести ее в комнату, повернул голову и кивнул Кефиру на ванную. Посиди там, чувак. Как мужик мужика прошу.

Кот тряхнул ушами, развернулся и, поддев лапой приоткрытую дверь ванной, скрылся за ней.

А потом мы лежали уже на Лесином диване. Лежали и молчали. У меня диван удобнее и чуть шире. Но и на Лесином диване нам было очень хорошо. Как вчера. Нет, круче.

Потому что Леся уже перестала стесняться совсем, одеяло валялось где-то на полу, а она лежала в моих руках голая и подсвеченная ярким солнцем.

— Все хорошо? — я потерся о Лесину щеку своей.

— Да, — отозвалась она хрипловато.

— А если честно?

Леся молчала.

— Ну, из-за чего ты так расстроилась?

— Извини, — она прерывисто вздохнула. — Так неловко вышло. Я не знаю, с чего вдруг она стала эти вопросы задавать…

— Леськ… — я все же перевернул ее за плечо к себе лицом. — Вот вообще не грузись. Все нормально. Я понимаю. Любая нормальная мать переживает, кто там трется вокруг ее ненаглядной доченьки.

— Нормальная… — хмыкнула Леся. А потом всхлипнула. — Ну да, нормальная.

Она ткнулась лицом в подушку.

Так. Похоже, я чего-то не знаю.

— Лесь, — я осторожно погладил ее по плечу. — Лесь, ты мне можешь рассказать, в чем дело?

— Могу, — после паузы глухо отозвалась она. — Только давай сходим в душ и оденемся.

А после душа я сидел на собранном мною же диване и с умилением — ну вот другого слова просто не подобрать! — наблюдал за тем, как Леся хлопочет в кухонной зоне. Вообще, я словом не обмолвился о том, что хочу есть или чаю там. Чаю точно не хочу — напился. А вот поесть… Аппетит внезапно прорезался, и при том зверский.

А Леся сама приняла за меня решение, резала салат, варила гречку.

И говорила. И я понимал, что все эти хлопоты по кухне ей нужны, чтобы занять руки. Чтобы то, что она рассказывает, не выглядело таким… таким болезненным.

Хотя я не видел в ситуации ничего такого… Ну, трагического, что ли. Никто Лесю не принуждал, в конце концов. Всегда можно сказать «нет».

Но ведь я не сказал «нет». Я не сказал «нет» своему отцу. Правда, он меня ни о чем не просил. И ситуации совершенно разные. В моем случае отказ помочь отправил бы отца в тюрьму. В случае отказа Леси — не произойдет вообще ничего. Ситуации вроде бы разные. Но в корне, в принципе и там, и там лежит одно и то же. Это твой родной человек, и отказать ему ты не можешь. Или не хочешь. Как угодно можно называть! Но в наших с Лесей судьбах, в тех ситуациях, в которых мы сейчас оказались, было очень много общего. И это, несмотря на то, что у меня сейчас все висело на волоске, а Леся явно расстроена из-за отношений с матерью, почему-то меня грело. Что мы с Лесей в чем-то похожи. Это нас будто сближало.

— Лесь… — я встал с дивана, подошел к Лесе и обнял ее за плечи. Она замерла. — Это, конечно, неприятно. Но не смертельно.

Она молчала. А я смотрел на ее сильную длинную шею. Леся скрутила волосы на макушке, и сейчас было видно, что там, внизу, на шее, где граница роста волос, у Леси какие-то совершенно девчоночьи завитушки. Просто вот… У меня почему-то опять мелькнула в голове мысль о гипотетической дочери. Прямо наваждение какое-то!

А Леся вдруг резко повернулась ко мне лицом, но смотрела куда-то мне в грудь.

— Понимаешь… Понимаешь… Ладно, про намерения — это просто бред. Но я подумала… Когда она про твою зарплату спрашивала… — Леся шумно выдохнула, словно на что-то решаясь. А потом выпалила: — Мне показалась, что она и твои… и твои деньги тоже хочет… ну, использовать. Для себя!

Я едва не расхохотался. Остановило меня только то, что Леся, выпалив это, тяжело-тяжело дышала. Для нее это все и в самом деле всерьез.

— Лесь… — я пальцами поднял ее подбородок, чтобы она смотрела мне в глаза. — Лесь, как можно использовать мои деньги без моего согласия? А я его давать не намерен. Я бы и у тебя банковскую карточку забрал и выдавал бы тебе едой и всем остальным! — Леся потрясенно ахнула и хлопнула ресницами, а я продолжил: — Потому что это, прости меня, бред — что ты отдаешь половину своих денег матери на всякую придурь в салонах красоты. Она же не от тяжелого заболевания страдает, в конце концов! — у меня все же повысился тон, и я тоже выдохнул. — Но я не буду лезть не в свои вопросы. — А про себя добавил: «Пока не буду». — Это твои деньги, ты их заработала, в конце концов. Но имей в виду — я, если что, могу выступить для тебя в качестве резервного фонда. — Леся еще раз хлопнула глазами, а я пояснил: — Если вдруг у тебя станет совсем туго с финансами — давай договоримся, что ты мне об этом кажешь, хорошо? — Леся кивнула, а я не удержался и вздохнул: — Еще полгода назад, Лесь, возможностей у меня для этого было гораздо больше. Но я в любом случае тебе помогу, если что.

— Это… это как-то связано с той… с той женщиной, да? — вдруг выпалила Леся.

Меня угораздило увлечься слишком умной девушкой.

— Лесь, а давай есть, — я был не готов к обсуждению этой темы. — Я просто ужасно проголодался. А про… про это все я тебе расскажу. Просто как-нибудь в другой раз.

И мы сели есть. В общем-то, две куриных котлетки, порция гречки и овощной салат такому здоровенному коню, как я, это так, перекусить. Леся девушка стройная, ей такой обед, наверное, и нормально, и хватает. Но я, разумеется, не сказал ни слова, все съел, поблагодарил. От чая отказался. Напился. И жарко.