Двое из будущего. 1903 - … (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич. Страница 13

— Тогда где же? — не унимался уже хорошо поддатый подпоручик.

— Хорошо, если вас это успокоит…. Французский иностранный легион, — без заминки соврал я. И, не давая подпоручику опомнится, стремительно перевел тему. — Мерзкая служба, мерзкий устав…. Господа, а не прокатиться ли нам на моем мотоцикле?

Предложение было встречено громогласными возгласами. Офицеры повскакивали с мест, куртизанки с оханьем свалились с колен на пол.

— Да, господа, поехали кататься!

И мы дружно вывалили на улицу. Офицеры не забыли прихватить с собой всю выпивку, и пока мы добирались до моего дома, дружно прикладывались прямо к горлу. Да и я, чего уж греха таить, тоже по пролетарскому, ни на кого не оглядываясь. Приличия были забыты, на улице уже темень и тишина, нарушаемая лишь нашими криками и восторженными повизгивания куртизанок от щипков офицеров. Извозчики, предлагавшие свои услуги, были посланные куда подальше.

Наша пьяная компания ворвалась во двор моего дома. Мотоцикл с коляской стоял, накрытый парусиной. Юн испугалась нас и из дома выходить отказалась. Мои архары, вывалились наружу с интересом, но узрев 'мамлеев', не стали подходить, а так и остались стоять на веранде, наблюдая за нарастающей вакханалией. А я, уже хорошо поддатый, выкатил мотоцикл за ворота и ударил ко кикстартеру. 'Руслан' взревел как застоялый жеребец и задрожал всем телом, требуя немедленной поездки.

— Ну, кто первый?

Первый влез в люльку Кузнецов. За мной уселся другой подпоручик и я прежде, чем дать газу, спросил новых знакомых:

— Господа, негоже нам раскатывать здесь на мотоцикле. Место тихое, спальное, многие генералы, адмиралы, да полковники с семьями изволят здесь отдыхать. Нам беспокоить их сон никак нельзя. Скажите, а нет ли здесь места, где можно накататься всласть и при этом не причинить никому неудобства?

— Есть, — подал голос пьяный Кузнецов. — По Старому городу можно. Там все одно почти все китайцы живут, да простые работяги, чего нам об их благе заботиться?

— Логично, — со смешком ответил я, и мы покатили по направлению к Старому городу. Я господ офицеров жалеть не стал, дал машине полный газ.

Я катал их по очереди целый час. Гонял мотоцикл в хвост и гриву, выкручивал обороты на максимум. На ходу запивал прямо из горла и с каждой минутой все больше и больше хмелел. Орал громогласно на весь город и горланил песни из моего будущего. Хулиганил, в общем. Впрочем, как и мои спутники. Они по очереди прыгали на заднее сидение, а в люльку усаживали мамзелек и демонстративно распивали водку. И так мы с шумом и гамом гоняли по городу, сначала по Старому, а затем переместились в Новый Китайский. Распугивали собак и вообще мешали отдыхать простым людям. Хорошо, что ГАИ еще не придумали и потому я мог предаваться вакханалии совершенно безнаказанно. Редкие полицейские выглядывавшие на громкий шум, никаких действий не предпринимали. Лишь провожали взглядом и махали на меня рукой.

А потом случилось то, отчего у меня потом целую неделю сильно болела спина, а на лбу появилась огромная шишка. Уже глубоко за полночь, когда и я и мои собутыльники едва держались на ногах, кому-то из подпоручиков пришла в голову славная мысль — проверить у мотоцикла максимальную скорость. Место, где можно было разогнаться, искать долго не пришлось — мост через реку Лунхэ подходил идеально. Поверхность ровная, состоящая из сшитых досок. Длину моста измерить не составляло труда, только с секундомером вышла заминка. В нынешних карманных часах секундная стрелка отсутствовала напрочь, так что замерять время прохождения моста приходилось на глаз, отсчитывая на пальцах. Я стартовал со стороны железнодорожного вокзала.

— Готовы? — хрипло прокричал я, предаваясь безудержному веселью.

Компания сгрудилась у конца моста, под тусклым электрическим фонарем. Крикнули хором в ответ:

— Да!

— Ну, тогда считай, Андреич, — деловито сказал я подпоручику в люльке и тот, сведя к переносице брови, сосредоточился.

Я дал газ, набрал скорость и выскочил на ровную поверхность.

— Тридцать четыре версты! — возбужденно загалдели офицеры, когда с грехом пополам произвели расчеты в блокноте.

— Мало, давай еще раз, — отрезал я, недовольный результатом. Тридцать четыре это вообще ни о чем. В Питере Пузеев как-то уже замерял результаты и тогда на 'Урале' выходило что-то близко к пятидесяти верстам в час.

Я развернул мотоцикл, опять уехал к железнодорожным путям и уже оттуда рванул. Здесь был небольшой уклон, совсем крохотный, но он-то как раз и позволил мне набрать еще большую скорость. Пролетев мимо компашки, мне выдали результат:

— Тридцать девять верст, Василий Иванович, целых тридцать девять!

— Мало, — еще раз заявил я. — Должно быть больше! Андреич, а ну вылазь.

— А как тогда время замерять? — хитро спросил подпоручик.

— Я сам считать буду.

Кузнецову вылезать из люльки не хотелось и потому его, сопротивляющегося, со смехом вытащили. Девицы потом повисли на нем, звонко зацеловывали и запустили холодные ладошки ему под китель. И предлагали дружно всем погреться об жаркое молодое тело. Ночью со стороны моря тянуло прохладой и сыростью.

Пудовкин, журналист из местной газеты, подсказал подпоручику:

— А давайте, я встану с той стороны моста и махну рукой, когда Василий Иванович на него заскочит. А вы здесь время считать будете?

— Ладно, давайте, — нехотя согласился тот и дернулся в сторону от женщин, — Да уберите бы свои руки, мешать только будете!

Так и сделали. Журналист встал под фонарем в самом начале моста, а я опять отъехал к железной дороге. Крикнул:

— Захарыч, ты готов?

— Да, готов, — хрипло проорал мне Пудовкин.

И тогда я, поправив на голове тяжелую каску, со всей дури дал газу. Мотоцикл дернулся, выбросил из-под заднего колеса гравий и рванул вперед. Я выкручивал обороты на максимум, не жалел дорогую технику. Из глотки сами собой вырвались строки из старой песни:

— Во-от! Новый поворо-от! И моторррр ррревет….!

Да, я был дико пьян, не припомню, чтобы в жизни так напивался. Дорога перед мостом была еще и с небольшим изгибом и будь я хоть чуть-чуть менее пьяным, то выскочил бы на настил без труда. Но не сейчас. Глаза застила хмельная пелена и дорога передо мной изогнулась крутой трепыхающейся змеей. Я лихорадочно дернул руль, зачем-то еще добавил оборотов и выскочил на мост. Мотоцикл повело в сторону, сделал пологую дугу и врезался в ограждение моста. И я, словно выпущенный из катапульты, перемахнул через руль и ограждение, и по пикирующей траектории полетел в реку. Словно калейдоскоп промелькнул перед глазами, даже понять ничего не успел. Только почувствовал звонкий и оглушающий удар по шлему. Еще один куда-то в спину, а затем я ушел под воду. Обжигающе холодная вода отрезвила. Она проникла под одежду, затекла в сапоги, которые тут же потянули вниз. Я забился, попытался встать, но не смог нащупать ногами дно. Я потерял всякое представление о том, где находится верх, где низ. Не мог понять, тянет ли меня вниз или выталкивает наверх. Я барахтался, бился, пытался выплыть, чтобы глотнуть воздуха и не мог. Не понимал что происходит. В рот попала соленая вода и меня пронзила догадка — течение вынесло в бухту.

'Похоже — конец' — пронеслось в голове и тут же следом — 'Как же глупо'.

Отчаянно хотелось вздохнуть. Легкие уже раздирало, горло били конвульсии, и я держался лишь на остатках еще не сгоревшего в крови кислорода.

Неожиданно ноги коснулись чего-то твердого. Спасительное дно! И все сразу встало на свои места. Инстинкты сработали сами по себе. Резко оттолкнувшись, я свечкой ушел на верх и наконец-то смог жадно вздохнуть. Мой шумный выдох и судорожный вздох сразу обозначил мое местоположение. Сквозь барабанный бой в ушах услышал:

— Вон он! Живой!

С моста кто-то прыгнул. В несколько гребков подплыл ко мне, ухватил за одежду. И тут же потянул к берегу. Через несколько секунд, когда я более или менее пришел в себя, сказал: