Филарет - Патриарх Московский (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 36

А тысяча, не тысяча… Главное — наделать правильной пороховой смеси и замедлительных шнуров для огнепроводных трубок.

— Поколдовать с фитилями? — удивился воевода и оглянулся вокруг. — Ты бы осторожнее с колдовством.

— Да, это я так, — я скривился. — Селитрой пропитывать буду. Состав надо подобрать. Чем не колдовство?

— А-а-а…

Данила Романович перекрестился.

— Ну так не болтай боталом. А то про тебя уже ходят слухи, как ты тиной болотной и икрой лягушачьей царицу кормишь.

Я махнул рукой и, услышав очередной «аминь», перекрестился и поклонился. Служба закончилась каким-то гимном, в исполнении которого принимал и Иван Васильевич. Странно! Не знал, что наш царь ещё и поёт.

Поздоровавшись с Иваном Васильевичем, подошедшим ко мне и поинтересовавшимся, моим сном, я предупредил его, что с сего дня начинаю заниматься ручными гранатами. После этого мы с воеводой прошлись до пушечного ряда, состоящего их нескольких селитряных амбаров и складов, куда меня раньше не пропускала стража. Да мне не особо-то и хотелось туда прорываться, честно говоря.

— Послушай, Данила Романович, а чем тогда занимался ямчужный мастер, когда порох делают здесь.

— У него особый порох получался. Крупчатый. А секрет его изготовления он не выдавал. Наши мастера бились над его секретом, да так и не добились.

— Что, крупчатый сильнее рвётся? — хмыкнул я.

— Гораздо сильнее, — вздохнул воевода.

— А если я скажу тебе секрет, наделаете мне пороха для гранат?

— Гранат? Это ты так бомбы называешь?

— Ага! Звучит красиво. Гранаты! Как «грохот».

— Ну, да… Гремучее слово! Наделаем, ежели и вправду знаешь секрет.

— В готовый порох вино надо добавить, размешать хорошенько и пропустить через сито да высушить. Вот тебе и крупчатый порох.

— Вино, говоришь. А ведь и вправду. Мастера через сито пропускали, но порох потом рассыпался и слипался. А с вином… Хэ! Может быть ты и прав! Проверим! Ежели так, то будет тебе порох.

Мы как раз дошли до склада, где стояли ящики со стеклом. Стеклянные шары для бомб были небольшими, всего сантиметров восьми в диаметре и имели примерно двух сантиметровое отверстие для пороховой трубки. Взяв один шар мы с воеводой отправились в токарно-столярную мастерскую, где я потребовал изготовить сто деревянных конических трубок нужного мне диаметра. Глава плотницкой артели видел меня впервые, но видя молчаливо одобряющего меня воеводу, заказ у принял.

— Зачем тебе какие-то трубки? — спросил воевода.

— А вы не знаете, как работает граната?

— Фрязин показывал, как она рвётся, но не объяснял. Он из глины бомбы лепил.

— Точно, — подумал я. — Облепить стекло глиной, обжечь, а потом снарядить порохом. То-то у меня в подвале куча глины в сундуке лежит. Но ведь тяжёлая и неудобная мандыба получится для бросания… Рукоятку бы приделать…

— Потом покажу и расскажу, — сказал я воеводе. — Ничего не утаю. Дядька потрепал по волосам.

— Приду, конечно, Фёдюня. Делай, токма смотри, не взорви тут всё. Не знаю, как тебе государь такое дело доверил?

— Пошли фитиля дашь, — прервал я воеводу.

— Фитили на стрелецких складах. Пошли. Значит серу и уголь тебе не нести?

— По мешку пусть принесут. Сам немного с порохом поколдую.

— Поколдую, поколдую… Болтаешь боталом чего не попадя…

1 — Шавасана — «шава» — труп, «асана» — поза (в хатха-йоге).

Глава 19

Самому мне, естественно, никакую гранату было бы не собрать, как и не разобраться бы с изготовлением пороха из натриевой селитры. Однако «демон» это всё не только знал, но и не раз делал. Это он продемонстрировал мне вместо сна, пока я «медитировал» в «позе трупа». И слово-то какое подобрал мой демон — «продемонстрирую», говорит, тебе, как мы делали порох по вашим рецептам. Что это обозначает, я сразу не понял, но картинки были совсем, как живые и весьма познавательные.

Несколько человек что-то варили в странных котлах с ручками, процеживали через тонкую ткань, выпаривали, смешивали перетёртыми в пыль углем и серой, смешивали с вином, перетирали через сито, сушили и так далее. Эти живые картинки так вошли в мою голову и легли в ней, что воевода даже не понял, что это знания не мои. Да и мне они сейчас казались родными, словно мне самому пришлось проделывать все перечисленные операции.

Уголь и серу принесли буквально вслед за мной в двух мешках и уложили в пустые сундуки.

В лаборатории имелись две небольшие ручные мельницы, в которых предыдущий мастер молол серу и уголь. Раздробив немного того и другого, я сначала перемолол серу, а потом уголь. Процесс был не быстрым и я понял, как меня «подкузьмил» Иван Васильевич. Какие, нахрен, тысяча гранат? Даже с сотней помощников, чтобы сделать нужное количество пороха и снарядить им гранаты, мне бы потребовалось не меньше года ежедневной работы.

Видя, как медленно ссыпается по деревянному лотку жёлтый порошок, я исходил на желчь.

Поняв, что попался на розыгрыш «царя-батюшки», я оставил «мучить» серу, намолол грамм двадцать угля и на том остановился.

— Вот они ржут сейчас, царь с воеводой, — подумал я. — А ведь «демон» подсказывал мне, когда мы говорили с царём про гранаты, да ведь не слушал его. Ай-йай-йай! Какой я дурачок! Так ведь и по крупному попасть можно.

Гордыня и тщеславие…

«Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя», — вспомнил я читанные когда-то слова апостола Фомы и перекрестился.

Пилите, Шура, пилите…

— Тьфу! — сплюнул я на пол лаборатории и пошёл к сундуку с калиевой селитрой. У одной стены стояли сундуки с мешками поташа и белой соли, а у противоположной стены с калиевой селитрой. Я сразу проверил их на гигроскопичность, поставив между кучками миску с водой, и вычислил, где какой ямчуг.

Сейчас мне нужен был огнепроводный шнур, а он пропитывается именно калиевой селитрой и обмазывается бессерным порохом. И деревянные трубки набиваются таким же. Поэтому сера мне была не нужна. А уж тысячу запальных трубок я сделать смогу. Тем более, что, сделав штук несколько удачных, я передам технологию воеводе и пусть делают сами. Но царь-то каков⁈ Ведь он знал, паразит, что чтобы сделать запальные трубки надо знать пропорции. Но ведь не знал, и никто не знал, что для запальных трубок совсем не нужна сера. А мастер фрязин значит знал. Знал, но его убили. И убили, скорее всего, не из-за каких-то тетрадей, а именно из-за секрета состава смеси для запальной трубки. А в записке про тетради написали специально, чтобы отвести внимание. Британцы, одно слово. «Конспирация, конспирация и конспирация», — так говорил, чуть картавя, товарищ Ленин, получивший специальную подготовку в Англии.

Просто, если набивать трубку обычным порохом, то она не горела, а взрывалась. Сера в составе с порохом даёт кислород, нужный для активного горения и газ для взрыва. Можно обойтись и одной селитрой, но без угля она будет хуже гореть. Открытый фитиль, вымоченный в селитре, горит очень хорошо, а в трубке может и погаснуть. Теперь я это знал, как «отче наш». Словно сам провёл сотни экспериментов.

Тщательно смешав селитру и уголь в пропорции восемьдесят к двадцати, пересыпал полученный порох на ткань и взял с неё грамм двадцать небольшой ложкой, знакомой «демону», как «столовая». У фрязина тут имелся целый набор мерных стаканов, стеклянных колб, ложек и ложечек. Взял и бросил в печь на тлеющие угли. Смесь «бахнула», но не очень сильно.

Теперь оставалось вымочить фитиль в крутом растворе селитры, что я и сделал, скатав потом мокрую паклю в тонкий шнур и оставив его сушиться на тёплых кирпичах печи.

Несколько деревянных трубок в лаборатории были и я начал заполнять одну из них порохом, заткнув нижнее отверстие «чопиком». Я сыпал порох и прессовал, сыпал и прессовал, сыпал и прессовал. Где-то примерно посредине я остановился и, проверив, что вымоченная в селитре пакля совершенно высохла, отрезал от неё кусочек и поджёг. Горел шнур красиво.