Обворожительно жестокий (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 33

Страх.

Нет. Блядь. Нет. Ты не можешь! Не позволяй себе...

— Тру.

Ее имя срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановиться. Слово звучит мольбой, грубой и безнадежной.

Услышав это, она открывает глаза и мечтательно смотрит мне в лицо.

— У меня есть идея, — бормочет она. — Давай возьмем в игре перерыв, чтобы не было проигравших.

Затем она целует меня, изгибая бедра так, что я погружаюсь в нее до конца, вцепляясь в мою задницу.

Я отказываюсь от борьбы с чувством всепоглощающего облегчения, как будто я отдаю свой последний вздох.

Мы целуемся глубоко, пока наши тела раскачиваются в поисках нужного ритма. Она обвивает ногами мою талию. Ее груди подпрыгивают на моей груди. Тру мурлычет от удовольствия, когда я медленно скольжу в ее тугой жар и выхожу из него, пока наслаждение накапливается у основания моего позвоночника.

Все ее тело изгибается, и она выкрикивает мое имя. Кончая, она постанывает и сильнее сжимает мой член.

Я теряю себя.

С силой в нее врезаюсь, и из моего горла вырываются беспомощные стоны.

Тру впивается пальцами в мою задницу, пока я трахаю ее. Я чувствую жар внизу. Мышцы моих бедер напрягаются. Я никак не могу вдохнуть. Мое тело в огне.

Затем со стоном вырываюсь из нее, изливаясь на ее живот. Мое удовольствие настолько сильное, что приносит боль. Тру подо мной дрожит и тяжело дышит. Я прижимаюсь щекой к ее раскрасневшимся и влажным от пота грудям, потому как мои руки больше не могут меня держать.

Когда она скользит ладонями по моим плечам и сжимает их, я перекатываюсь на спину, затягивая ее за собой.

Она издает удивленный возглас, но вскоре усаживается на меня сверху. Мой член все еще подергивается между нами.

Мы долго так лежим в тишине, прислушиваясь к звукам города, что доносятся снизу, пока наше дыхание не замедляется, пульс не приходит в норму, а пот не остывает на коже.

Наконец она шевелится. Ее щека покоится на моей груди.

— Не хочу портить послевкусие, но не отвезет ли твой водитель меня домой или мне вызвать такси? — сонно спрашивает она.

Я протискиваю руку под голову, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Ты уже дома.

Ее губы приоткрываются, а глаза расширяются. Я ловлю момент, когда она понимает, что я говорю, но просто дабы убедиться, что она все поняла верно, я уточняю:

— По крайней мере, на ближайшие двадцать восемь дней.

∙ ГЛАВА 18 ∙

Тру

Я смотрю в неверии на его красивое, серьезное лицо.

— Ты... Ты же не хочешь сказать... Не хочешь сказать, что собираешься держать меня здесь?

— Именно это я тебе и говорю.

Я пытаюсь вырваться из его объятий, но его хватка слишком крепкая. Лиам лишь сильнее стискивает меня.

— Лиам! Нет!

— Да, моя прекрасная королева пчел. Ты моя на следующий месяц, нравится тебе это или нет.

— Ты не можешь держать меня здесь против моей воли. Это похищение!

Его взгляд вновь становится отсутствующим, каким иногда бывает, словно он отправляется в плавание по своему океану темных воспоминаний.

— Похищение — это наименьший из моих грехов. Я оставлю тебя здесь с твоим согласием или без него. И никто меня не остановит.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вонзить пальцы в его глазные яблоки. Вместо этого со злостью на него смотрю.

— Я хочу, чтобы ты немедленно отвез меня домой.

— Нет.

Мое сердце напоминает скаковую лошадь, галопом бегущую в моей грудной клетке.

— Лиам. Я вовсе не шучу.

Он проводит большим пальцем по моей скуле и мягко говорит:

— Я знаю, девочка. Но у тебя нет выбора.

Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь в своей жизни чувствовала себя настолько злой или беспомощной.

Отчаянно пытаясь достучаться до него, я пробую другую тактику. Может быть, логика сработает.

— Здесь у меня нет вещей.

Его взгляд лениво скользит по моему лицу.

— Вещей?

— Одежды. Туалетных принадлежностей. Книг и учебных материалов.

— Что заставило тебя подумать, что их здесь нет?

Мне резко становиться невозможно дышать.

Заметив панику на моем лице, Лиам спокойно говорит:

— Тебе следует знать обо мне две вещи: во-первых, я всегда получаю то, что хочу. И во-вторых, для достижения желаемого я планирую все на десять шагов вперед.

Мой разум — это вихрь торнадо с завывающими ветрами и летящими обломками, которые выходят из-под контроля.

Он перевез сюда мои вещи. Мою одежду... мои книги…

Когда? Пока я ужинала?

Да неважно когда, идиотка! Важно то, что он похитил тебя!

Мамочки… Я только что занималась сексом со своим похитителем.

Мой похититель только что довел меня до оргазма.

Балансируя на грани истерики, я шепчу:

— Немедленно отпусти меня.

— Конечно.

Он раскрывает объятия и подпирает рукой голову, чтобы ему было удобнее наблюдать, как я скатываюсь с него и отступаю от кровати.

Диким взглядом изучаю комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыться. Я не могу выбежать на улицу голой.

— Вещи там, — Лиам небрежно указывает на закрытую дверь в другом конце комнаты.

Я резко разворачиваюсь и врываюсь в огромную гардеробную. Автоматические лампочки вспыхивают, но лучше бы они этого не делали.

Потому что моя одежда — вся одежда — рядами висит на одной стороне огромной комнаты, а внизу на полу аккуратно расставлена моя обувь. На другой стороне гардеробной в ряд висят одинаковые черные мужские костюмы и белые рубашки.

Ответом на мой крик отчаяния становится тихий смешок из спальни.

Я стою посреди гардеробной голая и дрожащая, раскаленная от ярости.

А этот ублюдок смеется надо мной.

Смеется!

Я подхожу к его вещам, срываю с вешалки одну из его белых рубашек, вытираю ею живот и с мрачным удовлетворением бросаю ее в угол. Затем прохожу вдоль ряда своих туфель, беру первую попавшуюся пару и выхожу в спальню. Лиам все еще лежит на кровати, голый и безмятежный.

Бросаю в него через всю комнату туфлю. Она летит по воздуху и с бессильным стуком приземляется на ковер в трех футах у подножия кровати.

Лиам не двигается, лишь приподнимает бровь.

— Не слишком удачный бросок, девочка. Не попасть тебе в высшую лигу.

Кровь приливает к моим щекам. Из ноздрей вырывается пламя.

Я подхожу на несколько футов ближе к кровати, прицеливаюсь и бросаю.

На этот раз бросок оказывается точнее. Лиаму приходится откатиться в сторону, чтобы каблук моих любимых туфель не угодил в его голову.

— Так-то лучше, — невозмутимо говорит он, откатываясь на прежнее место. — Но если ты действительно жаждешь крови, в ящике ночного столика лежит пистолет.

Он переводит взгляд на тумбочку с противоположной стороны кровати, потом снова на меня.

— Ты же говорил, что ненавидишь оружие.

— Так и есть. Но это не значит, что его у меня нет.

Наблюдая за моей борьбой с собой, стоит ли мне идти к тумбочке, он улыбается.

— Какой же ты самодовольный сукин сын, — бормочу, кипя от злости. — Не думай, что я не пристрелю тебя, потому что могу это сделать.

— Может быть, сначала ты позволишь мне доставить тебе еще несколько оргазмов? Просто предлагаю.

Я снова хочу закричать, но подозреваю, что это его только позабавит. Поэтому сжимаю ладони в кулаки и передаю взглядом свою угрозу.

— Не смешно, Лиам. Вообще не смешно.

Он пожимает плечами.

— А кто шутит? Точно не я.

Я бросаю полный тоски взгляд на тумбочку, представляя, как череп Лиама взрывается, стоит моей пуле прошибить ему лоб.

— Блядь, ты великолепна, когда злишься.

— Думаешь? Что ж, к концу сегодняшнего вечера ты будешь считать меня гребанной супермоделью.