Художник моего тела (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 38

Честно говоря, я не знала, чего ожидать и что будет дальше.

Все, что я знала, это то, что устала.

Измучена.

И хотела побыть одна.

Я так много времени провела в одиночестве, что это был единственный способ расслабиться. Только так я действительно чувствовала себя в безопасности... только со своими мыслями и беспокойством за компанию.

Я солгала ради него. Опустошила себя по его просьбе.

Я была истощена.

Уходи.

Шагнув к выходу, мое движение вернуло Гила в сознание. Он щелкнул замком на двери, не давая никому войти или выйти. Повернувшись ко мне лицом, он отпустил холод в своих глазах, тяжело вздохнув.

― Я знаю, что ты не имеешь права доверять мне. Знаю, что был всего лишь ублюдком с тех пор, как ты вернулась в мою жизнь. Но... Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты только что сделала. ― Гил двинулся ко мне, напряженный и больной. ― Спасибо... от всего сердца.

Мое тело хотело рухнуть от облегчения. Мое сердце хотело кричать обо всем.

Я вздрогнула, когда он сократил расстояние между нами, медленно, как хищник, как будто не знал, убегу я или ударю.

Обхватив себя руками от внезапного холода в крови, я тихо спросила:

― Почему я только что солгала полиции?

― Потому что я попросил тебя об этом. ― Гил одарил меня сложной, убитой горем улыбкой.

― Потому что ты умолял меня об этом.

Он серьезно кивнул.

― Потому что я умолял тебя об этом.

― Ты скажешь мне, почему?

―Нет.

― Тебе не кажется, что ты должен мне все объяснить? ― Мои руки крепче обхватили мои плечи. ― Ты не думаешь, что я заслуживаю знать, почему ты позволил этому придурку избить себя? Тебе не кажется, что я заслуживаю знать, почему ты меня вырубил? Ты не думаешь, что я заслуживаю...

― Ты заслуживаешь всех этих ответов и даже больше. ― Он провел рукой по своим растрепанным волосам, только усугубляя беспорядок. ― Но это не значит, что я могу дать их тебе. ― Прошмыгнув мимо меня, он направился к козлам, на которые я положила толстый конверт с наличными.

Его челюсть работала, когда он щипал ее пальцами, предназначенными для рисования и творчества. Его плечи напряглись, когда он повернулся ко мне лицом, держа деньги, снова предлагая их мне.

― Ты это заслужила. Возьми.

Я боролась с икотой в сердце и выгнула подбородок.

― Я взяла то, что мне причиталось. Остальное ты переплатил.

― Я только что сказал, что никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделала. Такой вещи, как переплата, не существует. Возьми.

― Нет.

― Разве я не должен заплатить холсту столько, сколько, по моему мнению, он стоит?

Мой голос надломился от остаточной боли.

― Ты меня обесценил.

Его глаза потемнели, лоб наморщился.

― Обесценил тебя? Как?

― Ты заплатил мне за поцелуй. Ты…

― Ты так думаешь? ― Он бросил деньги на пол, как будто они были заражены. ― Что за идиотская хрень...

― Гил.

Его ноздри раздувались, на измученном лице горел гнев.

― Ты согласна на поцелуй, ты, черт возьми, соврешь ради меня, но моих денег не принимаешь?

Я осторожно, со страхом шагнула к нему.

― Заплати мне ответами. Я приму их.

Его грудь вздымалась, когда он втягивал воздух.

― Это валюта, которую я не могу себе позволить.

― Почему? Что с тобой случилось, Гил? Что происходит? Чего ты так боишься...

― Я не боюсь.

Я грустно улыбнулась.

Боишься. Это до боли очевидно.

Он скрестил руки на груди, образуя вокруг себя непроницаемый барьер.

― Прекрати.

― Но если я это сделаю, тебе все равно придется разбираться с этим кошмаром... в одиночку. ― Я опустила руки, разводя их в знак капитуляции. ― Я снова нашла тебя по какому-то безумному повороту судьбы. Наша связь все еще существует, даже если ты это отрицаешь. Я готова помочь тебе, Гил, так же, как мы помогали друг другу в прошлом. Я прощаю тебя за то, что ты причинил мне боль. Я буду терпелива, если тебе понадобится время. Но... Я не могу уйти, когда знаю...

― Ты ничего не знаешь.

― Я достаточно знаю, что ты один в этом деле, и я давным-давно пообещала, что ты никогда больше не будешь один.

Он вздрогнул.

― Обещания легко нарушить.

― Не мне.

― Я много чего разрушил. ― В его голосе прозвучала горечь. ― Я оставил тебя.

― Ты сказал, что у тебя были причины.

Он холодно рассмеялся.

― Ты готова простить меня и за это тоже? Черт, что я должен с тобой сделать, чтобы ты меня возненавидела?

Я грустно улыбнулась, вспоминая более простое время на моей кухне, сладкий аромат блинов вокруг нас, радость от того, что Гил в том месте, где я была так одинока.

Мы договорились быть вместе ― всегда прикрывать друг друга.

― Это почти вызов, чтобы увидеть, с чем еще я могу заставить тебя смириться.

Его голос эхом отдавался в моей голове, как будто прошло всего несколько часов, а не лет между тем моментом и этим.

Тогда я не знала, что он выполнит эту шутливую угрозу. Что он причинит мне боль сильнее, чем кто-либо другой, и будет отталкивать меня снова и снова, и все же...

― Продолжай. Я все еще буду здесь.

Мой собственный голос звучал молодо и невинно, вытащенный из прошлого, пронизывающий его в моем сознании.

В тот день я дала обещание.

Я намеревалась сохранить его... до тех пор, пока Гил больше не будет нуждаться в моей помощи.

― Я иду домой, Гил, ― я опустила руки. ― Я иду домой отдыхать, но я вернусь.

― Не надо. Никогда не возвращайся.

― Почему?

Его характер действовал, как щит, кольчуга, холодная и тяжелая вокруг его сердца.

― Я не могу просветить тебя, О. Сколько бы ты ни спрашивала.

― Я не буду спрашивать. Просто заскочу и предложу поддержку.

― Ты не можешь. Я в долгу перед тобой за сегодняшний день, но на этом все заканчивается. ― Снова схватив деньги, он протянул их мне. ― Возьми это. Это самое меньшее, что я могу сделать.

― Увидимся, Гил. ― Я повернулась, чтобы уйти, чтобы как-то добраться домой, когда все мое тело было разорвано на куски. Ухаживать за моими синяками и ранами в одиночку.

― Подожди. ― Команда прозвучала как щелчок, как граната.

Гил стиснул зубы, от чего его челюсть сжалась, а вены заметно потекли по шее.

― Телефонный звонок... Мне нужно... ― Он хмыкнул, как будто разговор о таких вещах вбил осколки в его разум. ― Я и не собирался спрашивать. Я бы... предпочел использовать другой холст, но... Мне нужно выполнить еще одно поручение.

Я замолчала, скрывая свою боль.

― Ты предпочел бы другое полотно из-за моей татуировки?

― Я бы предпочел другое полотно, не твое.

Я споткнулась от силы такой неприятной фразы.

На его лице промелькнуло понимание.

― Я не имел в виду... ― Раскаяние в его голосе наказало его хуже, чем я когда-либо могла. ― Я... ― Он потер глаза, ища правду, но борясь с ложью. ― У меня должно хватить сил стоять здесь и говорить тебе, что гребни твоих шрамов трудно скрыть. Что мои чернила не стоят того времени, которое уходит на маскировку. Что у тебя есть недостатки, которые я не готов исправить.

Слезы защипали мои глаза, когда гнев поселился в моем животе.

― Как глупо с моей стороны. Мастер Обмана никогда не стал бы рисовать недостатки.

Он шагнул ко мне.

― У тебя нет недостатков, и никогда не было. ― То, как его тон стал более густым от раскаяния, заставило мой гнев дрогнуть.

― Не надо. ― Я подняла руку. ― Все в порядке. Когда я подавала заявление на эту работу, знала, что не идеальна.

Он подавил стон.

― Блядь. ― Запустив руки в волосы, он оскалил зубы на то, что загнало его в угол, прежде чем вырваться из его хватки и броситься на меня. Его руки обхватили мои щеки, дрожащие и полные нежности. ― Я пообещал себе, что буду настолько жесток, насколько это необходимо, чтобы держать тебя подальше. Что снова причиню тебе боль, если это потребуется. Но... Я блядски слаб. Ты идеальна. Ты всегда была идеальной.