На исходе лета - Хорвуд Уильям. Страница 63

Триффан кивнул, но ничего не сказал. Взгляд его был обращен к рукописи, лежавшей перед ним. Снова воцарилась тишина, лишь иногда кто-то случайно поскребет по полу или чихнет да сверху послышится щебетанье птицы или шум ветра в деревьях.

И тогда наконец Триффан заговорил:

— Вы знаете, что я Триффан, родившийся здесь, в Данктоне, и посланный Камнем охранять Босвелла в его путешествии в Аффингтон с Заветным Камнем Молчания. Вы знаете, что по воле Босвелла я сделался кротом-летописцем, кроме того, он поручил мне подготовить кротовий мир к приходу того, кого мы называем Кротом Камня.

Время шло, и вокруг меня собрались кроты, которых я любил. Первым из них был Спиндл, мой самый старый и дорогой друг. Он ушел к Камню в ту ночь, когда родился Бичен, но его сын Бэйли здесь, среди нас. Другие кроты, которые путешествовали вместе со мной, тоже здесь, а также те, кого я встретил перед своим возвращением в Данктонский Лес.

Сделав паузу, Триффан медленно, с любовью перечислил их имена:

— Ты, Скинт… и ты, славный Мэйуид… Смитхиллз, которого сейчас здесь нет… Маррам… Фиверфью, моя дорогая подруга… И другие, которых я узнал и полюбил с тех пор, как возвратился в Данктонский Лес. Хей — первый, кого мы со Спиндлом встретили, вернувшись, Тизл, поверившая мне, Боридж, Хизер… Некоторых я узнал совсем недавно: это Доддер, Мэддер… я мог бы продолжать перечисление до бесконечности, если бы позволило время. Но вы сами все прекрасно знаете.

Кротам не дано узнать многих, кого они смогли бы назвать друзьями, поскольку у них — или, по крайней мере, у этого старого крота, стоящего сейчас перед вами, — не так уж много любви и сил, чтобы хватило на всех. Хотелось бы мне, чтобы было иначе! Крот должен считать, что ему повезло, если он может выбирать друзей, и вдвойне повезло, если его выбор правилен. — Триффан улыбнулся, и все кроты улыбнулись ему в ответ.

До них донесся приятный шум ветерка в ветвях деревьев Бэрроу-Вэйл. Хотя почти непрерывно светило солнце, лучи которого проникали сюда сквозь входы, время от времени его закрывали облака, и тогда в гроте становилось темно.

— Я написал Свод законов для нашей общины, который она сможет использовать в будущем. Все они заключены вот в этой невзрачной рукописи. — Триффан взмахнул лапой, указывая на текст, лежащий перед Слова, а кроты Слова — кротов Камня. Община не исключает никого, даже самых пропащих.

Община состоит из кротов, преданных ей, но не в ущерб собственным интересам. А если у крота возникает конфликт со своей общиной, то лучше ему винить себя! Пусть крот в первую очередь подозревает себя, а не общину. А когда он особенно уверен в своей правоте, пусть не сомневается, что не прав!

Триффан снова улыбнулся, на этот раз немного грустно, и многие кроты тоже улыбнулись: им было хорошо известно., сколь часто они ставили свои интересы выше всех других.

— В общине говорят только правду, а это суровая вещь! Более мудрые кроты, чем я, возможно, изложат это лучше, но тот, кто действительно знает себя, согласится со мной. Босвелл говорил всегда только чистую правду, но даже он иногда заблуждался! Так что, когда вы особенно уверены в своих словах, вам следует быть осторожными. Чем больше кротов, которых вы любите и которым доверяете, говорят, что вы не правы, тем больше вы должны сомневаться в своей правоте. Там, где в общине говорят без страха, победил здравый смысл!

Но при всем при том в общине, основанной на правде, трудно жить, особенно на первых порах, поскольку каждый крот там испытывается правдой. Постепенно становится легче, как известно многим из нас, и наконец правда становится единственным возможным путем.

Нельзя ожидать, чтобы все кроты были всегда согласны друг с другом. Ни в коем случае! В общине спорят, но спорят с любовью и говорят с доверием, и каждый крот учится очень внимательно слушать. И тогда, как бы трудно ни было, утешает мысль, что община не свернет с верного пути. Иногда община может попытаться сбежать от себя самой, но большинство ее членов всегда знают, что ей больше некуда идти, у нее один путь — путь правды. Такие конфликты и их мирное разрешение — верный признак того, что в системе все в порядке.

Я часто наблюдал, как община пыталась поставить кого-то во главе и таким образом избежать необходимости принимать решения. У большинства систем Камня в прежние времена были старейшины, у всех систем Слова есть элдрены.

Аргументы в пользу правителей кажутся столь непреложными, а желание кротов переложить ответственность на других столь велико, что не многим общинам удалось избежать этого пути. Кроты так привыкли, что в их системах есть вожди, что не могут представить себе, как можно без них обходиться, — просто им никогда не приходилось жить без вождей. Они справедливо полагают, что в результате может возникнуть только хаос. Я сказал «справедливо полагают». Но они просто боятся признать, что в истинной общине такой хаос невозможен. Каждого крота там ценят по его заслугам, и он гордится ими. У нас здесь тоже был хаос. Если бы Хенбейн не вынудила нас когда-то отсюда уйти, сомневаюсь, чтобы возникла наша община, — вряд ли мы нашли в себе мужество создать ее. Вот так тьма иногда ведет к свету. Были среди вас такие, кто был недоволен, что я не возглавил общину весной. Но Свод законов, который вы помогли мне написать, запрещает, чтобы кто-нибудь из кротов становился вождем и вел за собой других. Община, идущая этим путем, боится сама себя и разрушает свою сердцевину. А эта сердце-вина заключается в том, что каждый может дать что-то свое, особенное, и его голос должен быть услышан. Кроты не любят жить без вождей, но придется, если только они хотят стать истинной общиной.

Некоторые кроты могут предложить больше, нежели другие, но община должна им напоминать, что, как бы они этим ни гордились, главное — служить тем, кого любишь, и ничто не сравнится с этой честью. По правде говоря, ни один крот не может судить, кто из них одареннее и больше дает общине. В истинной общине все помогают друг другу, учась ценить то, что дают другие, больше собственных даров.

А что же получает сам крот за все эти хлопоты? Гарантированную возможность быть самим собой и веру в то, что другие ему это позволят. Утешение, когда сбился с пути. Радость. Любовь. Свободу, которая нелегко досталась. Чувство гордости.

Когда крот старится и тело его слабеет, а сам он ощущает усталость, он спрашивает себя: что же хорошего было в его жизни? И тогда он думает о других кротах и о тех минутах, когда его принимали таким, какой он есть, и любили. Подумайте о своей собственной жизни, вспомните, какие моменты вы цените больше всего, и вы обнаружите, что так оно и есть. Как это ни странно, в истинной общине крот всегда может оставаться самим собой. Но это нелегко, и община должна всегда быть начеку, чтобы никого не исключить. Я родился с верой в Камень, и я крот-летописец, служащий ему, но больше не считаю, что это единственный путь…

При этих словах послышался удивленный шепот, и Триффану пришлось повысить голос, чтобы перекрыть его. Он продолжил:

— Если это единственный путь, то как же могло случиться, что я встретил так много кротов, воспитанных в вере в Слово, которые научили меня столь многому? Некоторые из них сейчас здесь, с нами. Это Маррам, Сликит, Доддер, Скинт, Смитхиллз и многие другие.

Сейчас большинство этих кротов — последователи Камня, однако в молодости все они поклонялись Слову. Нет, нет, Камень — это всего лишь один из путей, и истинная община, какова бы ни была ее вера, с открытой душой примет всех, даже если они считают, что их путь — единственный. Да, даже и тогда. Душа изменяется, когда перед ней живой пример, а не просто слова. А познать новое можно лишь на опыте. Чтобы служить примером для других, община должна быть открытой. Она все время меняется, подобно тоннелям, меняющимся с каждым новым обитателем. Сколько от него шума! Как мало он может изменить! Но прогоните его — и какими мертвыми вскоре станут эти тоннели!