Величайшая загадка в мире - Ли Танит. Страница 1
Танит Ли
Величайшая загадка в мире
Танит Ли — двукратный лауреат Всемирной премии фэнтези и автор более ста книг, в том числе трилогии «Пиратика» («Piratica»), циклов «Wolf Tower/Claidi Journals» и «Blood Opera». Среди других следует отметить романы «Восставшая из пепла» («Birthgrave», финалист премии «Небьюла»), «Владыка смерти» («Death’s Master», удостоен Британской премии фэнтези). В ближайшее время запланировано переиздание серии «Сага о плоском мире» («Flat Earth»), которая пополнится двумя новыми томами. Несколько новых рассказов Ли увидят свет в журналах и антологиях. В 2009 году вышел сборник ее рассказов «Tempting the Gods».
Если спросить, в чем секрет популярности Шерлока Холмса, многие ответят: в его интеллекте, энциклопедических знаниях и умении разбираться в пятнах, почерках, ядах и почтовых штемпелях. Интеллект у Холмса действительно потрясающий. Вслед за доктором Ватсоном читатели немеют от восхищения, когда великий детектив на-гора выдает едва уловимые факты. Кто не мечтает о таком остром уме? Однако, если вдуматься, Холмс очаровывает не только тем, что знает, но и тем, чего не знает. Персонаж-всезнайка получился бы предсказуемым и скучноватым. Гениальность сыщика наводит на мысль, что ему ведомо все, но мы часто забываем: потрясающая компетенция во всем, что так или иначе связано с криминалистикой, объясняется намеренным отторжением «пустой» информации. В «Этюде в багровых тонах» Холмс заявляет, что он якобы не в курсе того, что Земля вращается вокруг Солнца, так как это не помогает раскрывать преступления. Интересная позиция! В нашей следующей истории детектива ждут леди, дом, проклятья и погружение в малознакомый мир.
Светлой памяти Джереми Бретта, чудесного актера и настоящего Шерлока Холмса
О гениальности мистера Шерлока Холмса я писал много и подробно, но, как наверняка заметили читатели, моему другу это не всегда нравилось. Поэтому может возникнуть вопрос: не утаил ли я отдельные расследования великого сыщика?
Признаюсь, это так.
Причины тому были самые разные. Иногда расследования требовали особой деликатности, мы с Холмсом клялись хранить тайну, и нарушить данное слово я не могу. Бывало, что мой друг действовал один и не посвящал меня в подробности, а едва закончив дело, впадал в апатию. Случались и откровенно скучные истории, а скука всегда казалась мне несовместимой с именем Шерлока Холмса.
Особняком стоят «негодные» расследования. Они не порадуют даже самых преданных читателей, как в свое время не порадовали нас. Суть не в том, что Холмс провалил дело или плохо себя проявил. Ошибки он, разумеется, совершал, но блистательность интеллекта их затмевала. Шерлок Холмс велик в любом возрасте. Тем не менее отдельные случаи настолько выбивали моего друга из колеи, что я, его летописец, решил о них умолчать.
Однако время идет, и заурядная статья в газете заставляет меня снова взяться за перо. Не знаю, покажу ли я кому-нибудь свой отчет. Глупое праздное любопытство, обернувшееся трагедией, — вот чем даже сейчас кажется тот случай. Холмс статью в газете наверняка видел, но ничего о ней не сказал. Помню, он говорил, что свежие дела вытесняют из памяти старые. Так что, вполне возможно, о биче Кастонов он просто забыл.
Началось все холодным декабрьским днем незадолго до Рождества. Мы с Холмсом возвратились домой с Трафальгарской площади. Вода в фонтане замерзла, что сильно меня расстроило. На Бейкер-стрит пылал камин, но вскоре после возвращения мы включили свет: день угасал, и за окном падал снег.
Холмс посмотрел в окно и протянул мне листок.
— Как думаете, Ватсон, непогода спугнет посетительницу?
— Какую посетительницу?
— Это письмо принесли еще утром, но я решил показать его вам по возвращении домой.
Дорогой мистер Холмс!
Мне бы хотелось зайти сегодня к Вам в три часа пополудни. Надеюсь, это будет удобно. Если нет, загляну в более подходящее время.
— По-моему, странно, — проговорил я, оторвавшись от текста. — Автор письма считает, что вы безвылазно сидите дома в ожидании посетителей.
— В самом деле. Меня это тоже удивило.
Я стал читать дальше:
До сих пор сомневаюсь, стоит ли Вас беспокоить. Дело кажется необычным и опасным, но я отлично понимаю, что график у вас плотный. Возможно, я сгущаю краски, но решение принято: изложу факты, а вы уж сами рассудите. Уверяю, мистер Холмс, если убедите меня, что причин для беспокойства нет, я сразу уйду с легким сердцем.
— Боже милостивый! — воскликнул я.
Холмс по-прежнему стоял у окна.
— Похоже, она сильно полагается на мое мнение. Хочет, чтобы я решил ее судьбу, узнав ситуацию только со слов.
— Она? Да, правильно, дама. Элеонор Кастон, — прочел я подпись.
Текст был грамотный, почерк твердый, бумага добротная.
— Что скажете, Ватсон? — как всегда, спросил Холмс.
Я поделился своим мнением и добавил:
— По-моему, она молода, хотя и не юная.
— Неужели? Почему вы так думаете?
— Почерк полностью сформировавшийся, но не застывший, как бывает у пожилых. Она предельно вежлива, но чувствуется, что привыкла добиваться своего. С другой стороны, явно слышала о вас и склонна доверять. Мудрость вкупе со смелостью. Не сомневаюсь, что писала молодая женщина.
— Ватсон, я восхищен!
— Значит, сейчас в гостиную войдет леди преклонных лет, — предположил я (что-то не понравилось мне его восхищение).
— Вряд ли. Миссис Хадсон мельком ее видела. Прошу вас, продолжайте.
— Это все. Разве что в свое время я пользовался такой же писчей бумагой. Качественная, и только.
— Очевидны два факта, — начал Холмс, склоняясь над письмом. — На правой руке у дамы чересчур большое кольцо: оно соскользнуло и испачкалось в чернилах. Следы здесь и здесь, видите? Еще она, в отличие от большинства женщин, не пользуется духами.
— Верно, не пользуется, — проговорил я, понюхав лист.
— Поэтому, мой дорогой Ватсон, вы сперва и решили, что письмо от мужчины. Легкий цветочный аромат — частый спутник наших расследований. К тому же почерк, хоть и сформировавшийся, немного похож на мужской.
В передней зазвонил колокольчик.
— А вот и она!
Вскоре в гостиную вошла Элеонор Кастон.
Высокая, стройная, она двигалась с необыкновенной грацией. На ней был бежевый костюм, отделанный куницей, и шляпка из того же меха. Кожа чистая, белая, глаза темно-серые и выразительные. Однако главным своим украшением Элеонор наверняка считала волосы — роскошные, сияющие, цвета красного дерева. Леди сняла перчатки, и я с удивлением заметил, что, вопреки предсказанию Холмса, на руках нет колец.
Несмотря на обворожительную внешность, она вряд ли привыкла к мужскому вниманию. Менее чем через пять минут я понял, что ее лицо постоянно меняется. Элеонор казалась то миленькой, то невзрачной, то ослепительно красивой, причем метаморфозы занимали считаные мгновения. У меня аж дух захватывало.
— Мистер Холмс, доктор Ватсон, спасибо, что согласились меня принять. Ваше время на вес золота.
Холмс уселся напротив гостьи.
— Оно для всех на вес золота, а вы, мисс Кастон, явно беспокоитесь за свое.
До этого момента гостья почти не смотрела на Холмса, но сейчас бросила на него взгляд и побледнела.
— Прошу меня извинить, — пролепетала она, потупившись. — Как вы догадались, для меня это вопрос жизни и смерти.
Не сводя глаз с мисс Кастон, Холмс подал мне знак, и я налил воды. Гостья поблагодарила, пригубила и отодвинула стакан.
— Творчество доктора Ватсона позволило мне следить за многими вашими расследованиями, мистер Холмс.
— Да-да, понятно, — отозвался тот.
— Удивительно, но теперь мне кажется, что мы знакомы и я могу говорить откровенно.