Синайский мираж - Тамоников Александр Александрович. Страница 19

Максум понимал, что в его распоряжении времени не так и много – всего два или три дня. Эти два или три дня – то самое время, в течение которого Гюрза будет играть со своими пленниками, всевозможными способами что-то требуя от них… Максум, конечно, не знал, для чего Гюрза захватил в плен журналистов. Может, ради выкупа, может, для каких-то других целей… Ясно было одно – он взял их в плен не ради убийства как такового. Иначе он всех их убил бы еще там, в этом проклятом мертвом оазисе. Но он их не убил, а привел в свое селение. Следовательно, несколько дней он будет добиваться от них того, ради чего он их и пленил. А потом… Никто не знает, что будет потом. Может статься, не знает сейчас этого и сам Гюрза. Потому что многое будет зависеть от поведения самих пленников. А как они себя поведут, будет зависеть от того, что именно Гюрза им предложит. Но в любом случае несколько дней в запасе у Максума имеется. За это время он во что бы то ни стало должен добраться до аэродрома на египетской стороне, того самого места, откуда журналисты в сопровождении Максума и его товарищей-подчиненных отправились в синайскую пустыню, и рассказать там, что случилось с журналистами и куда они подевались.

Конечно, пешком он такой долгий путь за два, а даже и за три дня не преодолеет. Уставший, измотанный, без еды и воды… Конечно, еду и воду можно раздобыть – Максум прекрасно знал, как это можно сделать. Но все равно пешком далеко не уйдешь. Нужно раздобыть коня. Нужно непременно раздобыть коня. И – воды на первый случай.

Понятно было, что и коня, и воду можно было раздобыть лишь здесь, в селении. Что ж, так тому и быть. Древний арабский закон гласил, что араб у араба коня отнимать не должен, за такой проступок полагалась смерть. Максум был арабом, и он чтил арабские законы. Но вместе с тем разве те люди, которые проживают в этом селении, арабы? Они разбойники. Они отнимают у других людей жизни. А значит, тем самым они ставят себя вне законов. Всяких законов, какие только есть на этом свете: и древних арабских, и общечеловеческих, и, что самое страшное и непростительное, – законов Аллаха. Увести коня у разбойников всегда считалось не преступлением, а доблестью.

Дождавшись, когда совсем стемнеет, Максум осторожно выбрался из своей засады и вошел в селение. Он не опасался, что его признают за чужого. В почти непроницаемой темноте южной ночи все люди кажутся на одно лицо, да и не видно в темноте лиц – одни лишь силуэты. Ну а коней Максум найдет по их фырканью, по запаху, по тому особенному теплу, которое исходит от них. А дальше – будет видно.

Никого, за исключением нескольких темных фигур, Максум по пути не встретил. Те, кто ему повстречался, не обратили на него никакого внимания, даже не окликнули его. Что ж, тем лучше. Осторожно, не спеша, прислушиваясь к темноте, к звукам, Максум пробирался в центр селения. Сейчас он походил на осторожного, ловкого, уверенного в себе пустынного зверя, который вышел на ночную охоту. Зверя – который не имел права вернуться в логово без добычи. Разница лишь в том, что у Максума не было никакого логова, да и не нужно ему было никакое логово, он намеревался, разжившись добычей, раствориться в бескрайней ночной пустыне.

Лошадиное фырканье он услышал издалека. Не спеша, вслушиваясь в звуки в темноте, Максум пошел в ту сторону, откуда раздавалось фырканье. Вот и лошади, причем не одна, а несколько. Кажется, это была коновязь – место ночлега лошадей. Максум прислушался: людского говора и людских шагов он не услышал. Неслышно ступая, на ощупь стал проверять лошадей – какая из них с седлом, какая – без седла, привязаны ли они, и если да, то к чему именно. Конечно же, с лошадей на ночь снимали седла, но была еще не ночь, а только вечер, и Максум надеялся, что не все лошади еще расседланы.

Наконец, ему удалось нащупать оседланную лошадь. Более того, к седлу был привязан кожаный мешок. Осторожно развязав его, Максум нащупал в нем небольшой бурдюк с водой и, кажется, несколько лепешек и еще какую-то еду. Это была несомненная удача! Полминуты он постоял, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, затем нащупал лошадиную морду и уздечку на ней. Уздечка была привязана к длинной толстой жерди из карагача – единственного дерева, произрастающего в здешних местах. Стараясь не шуметь, Максум отвязал уздечку, ловко вскочил в седло и тронул поводья.

Лошадь пошла шагом, и именно на это и рассчитывал Максум. Когда лошадь идет по песку шагом, то ее шагов не слышно. А значит, никто не услышит, как от коновязи выехал в вечернюю темень всадник. И следовательно, никто не бросится узнавать, кто этот всадник и куда он отправился. Ну а выехав за пределы селения, можно уже пустить лошадь рысью. Конечно, рано или поздно лошади хватятся, и вот тут-то наступающая ночь будет для Максума спасением. Никто его не увидит, и никто не сможет до наступления рассвета определить, в какую сторону он поехал. Значит, не будет и погони. А когда ночь закончится, Максум будет уже далеко.

Все получилось так, как Максум и рассчитывал. За ночь он преодолел значительное расстояние, так что погони ему можно было не опасаться. Когда уже начало светать, он набрел на небольшое, всего в несколько хижин, селение. И это было еще одной удачей, потому что где селение, там и вода и еда: и для всадника, и для коня. По неписаным арабским законам любого странствующего по пустыне человека – пешего или всадника – полагалась накормить и напоить, дать ему кров, если он пожелает, снабдить в дорогу едой и водой. Такой закон был едва ли не главным законом пустыни, и он соблюдался неукоснительно.

Сам Максум хоть и устал, но ему не терпелось отправиться дальше: время поджимало. Однако он вынужден был оставаться в селении до самой темноты – надо было дать отдохнуть коню. И только с наступлением темноты Максум отправился дальше. Он не боялся заплутать в пустыне, он был сыном пустыни и отлично ориентировался в ней, а потому знал, куда ему ехать. Главное, нужно было добраться до места как можно скорее.

Глава 11

Этот разговор происходил в том же самом кабинете, что и ночное совещание двумя днями ранее. Правда, на этот раз это был именно разговор, а не совещание, и участвовали в нем всего двое: хозяин кабинета и малозаметный мужчина-разведчик.

– Итак, – сказал хозяин кабинета, – вы хотите сообщить мне новые данные о наших пропавших журналистах. Я вас правильно понял?

– Да, – кивнул малозаметный мужчина.

– Я вас слушаю.

– Данные таковы. Все пять журналистов похищены и находятся сейчас в одном из арабских селений на Синайском полуострове.

– То есть в зоне, оккупированной Израилем? – уточнил хозяин кабинета.

– Именно так, – подтвердил собеседник.

– Кто их похитил?

– Некто Гюрза.

– И кто он?

– Араб. Точнее – предводитель одного арабского кочевого племени. Говорят, такие племена встречаются на полуострове. Кочуют, разбойничают…

– Вот как – араб? – в голосе хозяина кабинета послышалось удивление. – То есть вы утверждаете, что журналистов похитили арабы? Не израильтяне и не американцы, которые стоят за ними, а именно арабы?

– Да, – коротко ответил собеседник.

– Но для чего этому… как вы его назвали – Гюрза… для чего это ему понадобилось?

– У нас есть две версии, – после некоторого молчания сказал малозаметный мужчина. – Первая версия – это выкуп. То есть журналисты похищены с целью выкупа.

– И кто же, по-вашему, должен платить выкуп?

– Разумеется, наша страна, – спокойно ответил мужчина. – Кто же еще? Ведь журналисты граждане нашей страны.

– Хм… – в раздумье произнес хозяин кабинета. – Ну а вторая версия?

– Вторая версия политическая, – сказал малозаметный мужчина. – Например, наших журналистов могут вынудить сказать что-нибудь против нашей страны, снять их слова на пленку, а дальше, думается, вам все понятно и без моих комментариев.

– Возможно… – все так же задумчиво произнес хозяин кабинета.

– Вполне допустим и другой вариант, – сказал малозаметный мужчина. – Я говорю о шантаже. То есть нас будут шантажировать: мы, мол, отдаем вам ваших граждан, а вы взамен… – Мужчина промолчал и продолжил: – Тут может быть все, что угодно. Например, взамен перестаете требовать, чтобы Израиль вернул оккупированные арабские территории. Или – налаживаете дипломатические отношения с тем же Израилем и даете разрешение советским евреям на выезд в Израиль. Разумеется, могут быть и другие варианты. И, думается, они обязательно будут. Как-никак, в их руках очень сильный козырь – наши граждане, которым, будем говорить откровенно, грозит смерть.