Синайский мираж - Тамоников Александр Александрович. Страница 21
– Если мы согласимся на ваше предложения, – прервал Ника Алексей.
– Рад, что вы меня понимаете, – одобрительно произнес тот. – Итак…
– Мы Родиной не торгуем, – сказал Никита. – Возможно, вы и не поймете смысла этих слов, но больше нам сказать нечего.
– Это ваше личное решение или так же думают и все другие? – прищурил глаза Ник.
– Лично я могу сказать вам то же самое, – произнес Алексей.
– И я, – сказала Анастасия.
– И я тоже, – добавила Марина.
Прежде чем ответить, Ник долго молчал, и в его прищуренных глазах не было уже никакого добродушия, а угадывалась холодная злоба. Наконец, он произнес:
– Надеюсь, все вы хорошо обдумали ваш ответ?
– Обдумали, – сказал Никита.
– Ну а последствия, которые повлечет такой ваш ответ, вы тоже представляете? – спросил Ник, и в его словах прозвучала откровенная угроза.
– Что, вы прикажете вашему холую Гюрзе, чтобы он убил и нас? – усмехнулся Алексей. – Что ж, такое мы вполне можем представить. А только все равно… Мы Родиной не торгуем. А потому не пошел бы ты, дядя, куда-нибудь подальше со своими лицемерными подходами? Без тебя тошно.
– Ого! – насмешливо произнес Ник. – Коль уж дело дошло до русской брани, то действительно все очень и очень серьезно! Безусловно, такая позиция делает вам честь. А только глупости в вашей позиции гораздо больше, чем чести. Никто вас и не вынуждает торговать Родиной. Что станется с вашей Родиной, если вы согласитесь на мое предложение? Ваша Родина от этого не исчезнет. А вот вы, не согласившись, исчезнете. Умрете! Так что речь сейчас идет не о вашей Родине, а о ваших жизнях. Жизнь! Что может быть дороже ее? Вы все молоды, талантливы, у вас, вероятно, громадье планов, как некогда выразился ваш поэт, – зачем вам умирать в этой проклятой пустыне? К тому же вы не просто умрете, нет! Никакой героической смерти, которая столь желанна русским фанатикам, не будет. Все будет по-другому. Я просто отдам вас Гюрзе и его людям. Вы представляете, что они с вами сделают перед тем, как вас убить? Особенно это касается вас, милые и неразумные дамы…
Никто из журналистов никак не прореагировал на этот пространный монолог Ника. Американец какое-то время ждал ответа, затем развел руками и сказал:
– Ну, что ж… Я хотел как лучше. Хотел вам помочь, спасти вас. Рассчитывал, что вы благоразумные и здравомыслящие люди. А увидел перед собой неразумных фанатиков. А потому говорить нам больше не о чем…
– Это точно, – подтвердил Алексей. – Не о чем нам говорить, дядя. Потому что не поймешь ты нас. Мы тебя распрекрасно понимаем, а вот ты нас – нет.
Ник в ответ лишь громко щелкнул пальцами. В помещение вошли несколько вооруженных бородатых мужчин.
– Сейчас вас отведут в столь любезные вам ямы, – сказал Ник пленникам. – Коль вы не желаете жить в человеческих условиях. Яма – хорошее место для размышлений. Вот и поразмышляйте. А я подброшу вам идею для размышления. Знаете, я предвидел ваш сегодняшний ответ. Что такое русский фанатизм, мне хорошо известно. Так вот: ваше неразумное упорство ничего вам не даст. Мы все равно, так или иначе, добьемся своих целей. Но уже другими способами. Без вашего участия. Так что ничего ваш мнимый героизм вам не даст. Ничего, кроме мучительной смерти.
– Спасибо тебе, дядюшка! – по-скоморошьи поклонился Алексей. – И за хлеб-соль, и, отдельно, за твои добрые слова! За все это тебе тоже воздастся! Потому что – есть такой закон… Ну да ты все равно не поймешь.
Бородатые охранники подошли к журналистам. Вначале увели женщин, а следом за ними – и мужчин.
– Должно быть, на расстрел, – передернул плечами Алексей. – Эхма!..
Но их повели не на расстрел. Их привели к вчерашней яме и знаками велели спускаться в нее по веревочной лестнице.
– Охо-хо! – прокряхтел Алексей, спускаясь в яму. – Ну, здравствуй, что ли, родная преисподняя! Как ты тут без нас? А вот и мы, твои бесталанные дети! Принимай нас! Заключай в свои объятия!
Никита спустился в яму молча. Веревочная лестница, дернувшись, поползла вверх.
– Что-то на меня напала неудержимая охота шутить и ерничать! – сказал Алексей, глядя вверх. – Как ты думаешь, к чему бы это?
– Я думаю, что к дождю, – сказал Никита. – Бывает же хоть когда-нибудь дождь в этой пустыне…
– Ну, хоть так, – сказал Алексей. – Хоть какая-то будет польза от нашей бесславной гибели. Подставят здешние люди ладони под дождевые струи и скажут нам спасибо. Все не зазря…
– Похоже, что наша бесславная гибель на какое-то время отменяется, – сказал Никита.
– Почему ты так думаешь? – спросил Алексей.
– Так не убили же нас, – пожал плечами Снегов. – Вот, столкнули в яму… Видать, мы пока что нужны им живыми.
– Похоже, что так и есть, – согласился Кудря. – Знать бы еще, что они замыслили…
– Думаю, что скоро мы это узнаем, – сказал Никита.
Они замолчали. Говорить пока больше было не о чем. Верней, конечно же, темы для разговора имелись: об Анастасии и Марине, которые сейчас находились неизвестно где, и вообще было непонятно, что с ними и живы ли они вообще; о каких-то прошлых делах, которые сейчас им в яме казались такими далекими и нереальными, будто их и вовсе никогда не было; о родных, которых, скорее всего, Никита и Алексей никогда больше не увидят… Много было тем для разговора, но к чему сейчас их вести? Какой от них прок, какое утешение? Одна надсада для души, и ничего больше. Поэтому Алексей и Никита, как могли, гнали от себя желание говорить на эти темы. Уж лучше молчать.
– А все-таки, – после долгого молчания сказал Кудря, – сволочь этот Ник. Лицемер. Двуличная мразь. Лично мне это особенно хорошо понятно сейчас, когда нахожусь в этой яме.
– Он тоже в яме, – сказал Никита. – И его яма куда глубже нашей. И страшнее…
Глава 13
– Времени у нас не так и много, – сказал хозяин высокого кабинета малозаметному мужчине. – Поэтому буду краток. На сей раз я пригласил вас вот по какому поводу…
Этот разговор происходил поздним вечером, почти ночью, что говорило о его срочности и важности.
– Только что нами по дипломатическим каналам получено одно маловразумительное, но при этом весьма важное сообщение, – сказал хозяин кабинета. Он взял со стола какую-то бумагу, пробежал по ней глазами, хмыкнул и раздраженно бросил ее обратно на стол. – Так вот, сообщение… Его автор некто Гюрза.
– Гюрза? – удивленно спросил малозаметный мужчина. Оказывается, он умел удивляться. – Вот как – Гюрза… Это какой же такой Гюрза? Неужели тот самый?
– Откуда мне знать, тот или не тот? – пожал плечами хозяин кабинета. – Но, похоже, что все-таки тот, потому что вот что он сообщает. Дескать, в его руках находятся пять человек пленных советских корреспондентов‐документалистов. Трое мужчин и две женщины. Укрыты они, значит, в надежном месте, о котором знает только сам Гюрза, и никто больше.
– И зачем он это говорит? – спросил малозаметный мужчина.
– А вот зачем, – ответил хозяин кабинета. – Он предлагает нам условие… Так сказать, сделку.
– Нам – это кому? – задал уточняющий вопрос малозаметный мужчина.
– Нам – это Советскому Союзу. – Хозяин кабинета скривил лицо в усмешке. – Вот так, не больше и не меньше… Бандит предлагает нам сделку! И что самое прискорбное, мы вынуждены принять во внимание то, что он предлагает.
– Понимаю, – сказал малозаметный мужчина. – Речь идет о жизнях наших журналистов.
– Вот именно! – согласился хозяин кабинета. – И вот что этот самый Гюрза нам предлагает. Мы, то есть Советский Союз, отказываемся от поддержки арабов, перестаем требовать, чтобы Израиль вернул арабам отнятые у них в ходе Шестидневной войны территории, немедленно налаживаем дипломатические отношения с Израилем, а Гюрза взамен возвращает нам наших журналистов целыми и невредимыми. Каково!
– А если мы откажемся? Точнее – не примем во внимание требования какого-то бандита?
– А если мы не примем во внимание его требования, то он оставляет за собой право казнить всех наших журналистов. Вы понимаете – он оставляет за собой право казнить! Да и не просто казнить, а еще и снимать сам процесс на пленку. Да еще и с соответствующими комментариями. Вот, дескать, советское правительство даже пальцем не шевельнуло, чтобы спасти своих граждан, попавших в беду! Для советского правительства, дескать, вопросы политики гораздо важнее, чем жизнь его граждан! Вот такой, значит, умысел у этого Гюрзы… И уж тут-то волей или не волей, но мы должны как-то отреагировать.