Приключения Буратино. Сборник - Брусницын Алексей. Страница 16

– Пойдем пройдемся. Надо глотнуть воздуха.

Они прошли мимо двора в глубь небольшого сада, освещенного яркой луной. За ними ненавязчиво двинулись два охранника. Когда они проходили мимо кустов мирта, оттуда метнулись две тени, мужская и женская. В дальней части сада оказалась маленькая мраморная беседка с видом на море. Ланиста и гладиатор расположились на прохладных скамьях, охранники остановились неподалеку. Гней спросил благодушно:

– Ну что? Как тебе пирушка?

– Превосходно! Даже покурить захотелось…

– Не знал, что ты такой любитель благовоний… Слушай. Тобой заинтересовалась одна дама из Самарии. Не знаю, кто она там такая, но ведет себя как аристократка и так и сорит деньгами. Зовут ее Орит. «Ор» – на иврите «свет», чтобы ты знал.

«Света, значит», – отметил про себя Антон Сергеевич.

– А красавица-а-а… – Гней подмигнул похабно. – Она приглашает тебя в гости на всю ночь… Завтра опять будешь драться последним. За день выспишься. Только с вином не переусердствуй. А с другой стороны… Пей, сколько влезет. А то что-то ты слишком резв, – он хохотнул. – Что скажешь? Но не думай, что можешь отказаться! Деньги за тебя уже заплачены. Ты, кстати, получишь из них целых пять серебряных динариев.

Урсус пробормотал:

– И закопаю их на поле чудес…

– Это уж как тебе захочется. Закопай или потрать на лучшие благовония… Ну, что скажешь? – старый сутенер явно ожидал признательности.

– Какая разница? У меня все равно нет выбора… – ответил раб холодно.

– Может быть, ты предпочитаешь мальчиков? – поинтересовался Гней так, как будто не удивился бы положительному ответу.

– Нет! Что ты?! – горячо запротестовал Урсус.

– Так какого ж рожна ты не рад?! Никак не привыкну к людской неблагодарности… Еще одно… – Гней подался вперед и нахмурился. Казалось, он был смущен. – Тебя будут сопровождать четверо. Двое станут у дверей, еще двое под окном спальни… Никто из моих ребят не отказался бы от такого приключения, но от тебя можно ожидать все что угодно. Недаром тебя уже прозвали Безумный Урсус… Скажи, ты ведь не захочешь огорчить своего друга Гнея и не попытаешься бежать? Если ты мне это пообещаешь, я буду спать сегодня спокойней.

– Друг… А разве друзей продают?

Гней хмыкнул.

– Ты как дитя… Плохих – запросто. А хороших… скрепя сердце. И только за хорошие деньги.

Урсус улыбнулся печально:

– Хорошо. Я обещаю.

– Ну вот и отлично! – довольный ланиста ударил его кулаком по колену.

Вилла Берцеллиуса располагалась за пределами городских стен. Урсус в сопровождении четырех конвоиров, вооруженных дубинками и кинжалами, вошел в Кесарию через южные ворота. Ворота охраняли два стражника. С одним из них болтал первый собеседник Антона Сергеевича в этом странном мире. Увидев гладиатора, Синий Подбородок искренне обрадовался:

– Не может быть! Триумфатор первого дня Великих Игр! Аве, Урсус!

– И тебе привет… э-э… – оказалось, Урсус не помнил его имени. – Как твои дела?

– Неплохо. Как и у всех, кто видел вас с Хаганом возле колодца. Ставки на твой бой с Агмоном были один к пяти. Мы все неплохо заработали. Правда, парни? – обратился он к двум легионерам, которые стояли с лошадьми чуть поодаль. Те что-то промычали утвердительно.

– Надеемся до конца игр еще на тебе подзаработать. Так что не подведи… Позволь узнать, куда это ты направляешься в столь поздний час? А! Сдается мне, ланиста отправил тебя к какой-то скучающей вдовушке?

Парни загоготали. Антон Сергеевич зарделся. Он не думал, что цель его вечерней прогулки столь очевидна… К счастью, легионер не стал заострять внимание на этом вопросе:

– А мы сегодня город патрулируем. Вам куда?

– В стабулу «У Соломона», – ответил старший из сопровождающих.

– А вдовушка-то не местная… – с ухмылкой заметил легионер. – Мы вас проводим. Все равно надо город еще раз объехать. Да, ребята?

Ребята не возражали.

– Урсус, давай на лошадь. Ты, Марк, пешком прогуляешься пока.

Антон Сергеевич хотел было отказаться, поскольку за всю свою жизнь ни разу не сидел в седле, но решил произвести эксперимент. Возможно, конный спорт у него так же в крови, как историческое многоборье и мертвый язык. И действительно, все получилось очень естественно: он лихо взлетел в седло, наподдал лошади пятками под ребра и, пружиня поясницей, поехал. Урсус даже почувствовал, что мог бы поднять лошадь на дыбы, развернуть и пустить галопом в ворота вон из города… Но Антон Сергеевич совсем не хотел обижать ни Гнея, ни этих простодушных парней, которые как бы невзначай оказались поперек его пути к воротам.

Конная экскурсия должна была пройти через весь город – постоялый двор для господ, в котором остановилась самаритянка, находился у северной крепостной стены. В Кесарии, затянутой в корсет крепостных стен, здания располагались друг к другу вплотную, а улицы были узкими. Процессия вытянулась в линию: впереди ехал Синий Подбородок, за ним Урсус, потом конный легионер, в арьергарде – спешенный и четверо людей ланисты. Иудейская столица с размахом отмечала первый день игр. Во всех домах горели огни, город был заполнен до крыш смехом и гомоном. Легионеры плетками отгоняли детей и пьяных, норовивших попасть под копыта. Те или разбегались с визгом, или с ворчанием прижимались к стенам.

Синий Подбородок взял на себя роль экскурсовода и болтал без умолку. Его трактовка истории Кесарии была несколько однобока, а выбор достопримечательностей специфичен. Так, например, когда они проезжали мимо дворца Ирода Великого, экскурсовод заявил:

– Это разве дворец? У моего папаши в Риме дом больше. У этих иудеев все какое-то маленькое… Ирод этот – хитрая иудейская собака. Сначала получил римское гражданство, потом втерся в доверие к тогдашнему императору Октавиану. Тот и назначил Ирода царем Иудеи. Он вернулся сюда и понастроил кучу городов за римские деньги в римском стиле. В том числе Кесарию. А когда помер, дворец его отдали под резиденцию римских прокураторов. Сейчас здесь Понтий Пилат живет.

То, что, царь был евреем – неправда, он был женат на еврейке. Когда Антон Сергеевич, поселился в Кесарии, он почитал об истории города в интернете и этот факт про Ирода запомнил. Спорить, однако, не стал. Зачем разрушать такую удобную картину мироустройства? Иудеи хитры и корыстны, но их всегда постигает кара…

Когда на их пути попался малопримечательный двухэтажный дом под плоской крышей, Синий Подбородок поведал:

– А вот здесь живет одна почтенная матрона. У нее лучший публичный дом в Иудее. Можешь мне поверить, я был во всех. Будешь там, спроси Миру. Только советую тебе сначала вставить, потом задувать свечку – в темноте ты ее не разглядишь… Этот эфиопский суккуб так укатает тебя за ночь, что в седло потом не сядешь. Месяц будешь баб стороной обходить.

На что легионер, оставшийся при лошади и слышавший их разговор, заметил:

– Слышишь, Сервиллий, ему-то это зачем?

«Да, точно – Сервиллий. Ну и имя. Поди запомни…» – подумал Урсус.

– Ему за это дело денег платить не надо, – продолжил легионер. – Это ты спускаешь на гулящих баб еще больше, чем проигрываешь в кости. Что у тебя от жалования остается, интересно?

На что Сервиллий невозмутимо ответил:

– Солдат императора может позволить себе скрасить весельем тяжелую службу. Нас всех, если доживем, ждет такая пенсия, что не нужно думать о накоплениях… А если не доживем и сложим голову во славу Рима, то зачем тогда откладывать? С собой не заберешь!

Одним ухом слушая треп Сервиллия, Урсус заметил пристальное внимание к себе со стороны прохожих. Люди показывали на него пальцами, шушукались и смеялись. После того как легионеры позабавились над очевидным поводом его поездки, ему казалось, что все знают, куда и зачем он едет. Как он ни убеждал себя, что его не должно волновать мнение фантомов, все равно было жутко неудобно. Он вспомнил, что никакой он не Урсус-гладиатор, а почти семидесятилетний доктор физико-математических наук. «На старости лет проститутом оказаться…» – удивился он про себя. Но, когда они проезжали через базарную площадь, полную народа, кто-то крикнул: «Это Урсус! Аве, Урсус!» Люди подхватили этот крик, и скоро вся площадь шумно прославляла гладиатора, пощадившего соперника наперекор воле самого прокуратора. И он понял, что это пришла к нему слава. Небольшая такая, всего лишь на древнюю столицу Иудеи, но самая настоящая. Никогда не знал, что это такое, и всегда было любопытно испытать. Оказалось, приятно!