Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье. Страница 31
На следующий день Ланселоту де Сен-Мар, маршалу Франции, удалось предотвратить новую атаку на порт. Раненный в глаз, "через шлем", он был обязан своим спасением только вмешательству коннетабля, а пятьсот сарацин (именно такое число приводит Примат) были отбиты[154].
Жизнь в лагере
Трудно представить, как мог выглядеть лагерь крестоносцев. Его окружал ров и, возможно, также были возведены палисады. В караул по очереди заступали разные баталии рыцарей. Рютбёф восхваляет то, как король Наварры следил за лагерем: "Когда наступала его очередь нести вахту, / все были в безопасности, / как в крепости, / потому что вся армия была как бы окружена стенами, / никто не тревожился, / потому что его вахта была как стена"[155]. Во время Египетского крестового похода, в лагере возле Дамиетты, шатер короля была красным — цвет власти, и возможно, так было и в 1270 году. Знамена и с флер-де-лис должны были напоминать о присутствии короля. Для баронов и прелатов также были установлены шатры и, как мы уже видели, их самих окружали капелланы, слуги и даже менестрели. Многие из крестоносцев были не столь обеспеченными, и лагерь, скорее всего, напоминал современные трущобы, чем обустроенный римский лагерь. Возникает вопрос, не была ли эпидемия, опустошавшая армию, вызвана общим унынием, порожденным жарой, отсутствием гигиены и близостью гниющих трупов.
День крестоносцев был отмечен тревогами, стычками, постоянной неуверенностью и криками "К оружию!". Несмотря на эти трудности необходимо было организовать повседневную жизнь, тем более что экспедиция должна была продлиться около четырех месяцев. Многочисленные доминиканцы проводили службы, исповедовали больных и хоронили умерших. Вопреки своему приказу, отданному через несколько месяцев после взятия Дамиетты, Людовик не стал возрождать бывшую епархию Карфагена, по крайней мере, насколько нам известно, возможно, он не успел сделать это до смерти легата. Можно представить себе повседневную жизнь внутри лагеря: мясников разделывающих мясо, которые, случалось, могли и подраться друг с другом, ремесленников занимающихся ремонтом палаток, строительством хижин, возведением палисадов, женщин, которые занимались своими делами, принцесс, прачек и, возможно, "беспутных женщин", то есть проституток, хотя Людовик наверняка отдал строгий приказ, запрещающий их присутствие. Эти тысячи людей, собравшиеся в одном месте, были подвержены влиянию слухов и известий, исходящих из королевского шатра. Люди короля должны были регулярно оглашать важные новости, которые затем быстро распространялись от одного человека к другому, вызывая надежду, оцепенение или тревогу.
Запертые в лагере, крестоносцы могли покидать его только с величайшей осторожностью, поскольку враг всегда был рядом. На самом деле Тунис находился всего в нескольких километрах, и армия, собранная халифом, разбила свой лагерь между лагерем крестоносцев и столицей халифата. Примат отмечает, например, что волы сарацин мирно паслись в четырех лигах от лагеря.
Однако припасы нужно было доставлять из второго лагеря в главный, а из главного — на холм Бирса, где возвышался "замок Карфагена". Если в воде недостатка не было, благодаря колодцам, расположенным поблизости или даже внутри лагеря, то еда начинала заканчиваться. Для тысяч людей и тысяч лошадей и тягловых животных, собранных вокруг Карфагена, ежедневно требовалось тонны продовольствия. Жара не способствовала сохранению продуктов, которые крестоносцы привезли из Франции. Уже во время перехода по морю пришлось признать, что вода стала протухать. Более того, припасы, которые Карл Анжуйский хранил в Сиракузах, все еще были там, поскольку Людовик сделал остановку в Кальяри.
К счастью для них, как позже отметил Ибн Хальдун, христиане контролировали море. Корабли приходили из портов Сардинии и, прежде всего, Сицилии, доставляя припасы для армии крестоносцев. Например, в воскресенье, 10 августа, из Сицилии прибыл корабль, груженный свиньями и домашней птицей. Но потребности были огромны, и, вероятно, корабли, которые совершали челночные рейсы, были недостаточно многочисленны. Чтобы улучшить ситуацию, на тунисском побережье проводились рейды по отгону овец и волов. Так, 14 августа четыре рыцаря и сотня моряков совершили дерзкий набег, высадившись с галеры, они захватили несколько десятков голов крупного рогатого скота, овец, волов и телят[156].
Король Сицилии был не единственным, кто снабжал армию крестоносцев. Весной 1270 года власти крупных портовых городов Средиземноморья дали разрешение купцам на вывоз пшеницы. В Нарбоне, 5 апреля 1270 года, архиепископ и виконт, разделявшие власть над городом, объявили, что каждый может свободно вывозить пшеницу в Эг-Морт, Монпелье и Акко. Фактически, купцы последовали за флотом в Карфаген. Купец из Брюгге, Бодуэн Ванделар, ссудил графу крупную сумму денег, сначала в лагере под Карфагеном, а затем еще раз на Сицилии, которую ему вернули через несколько недель в Витербо, на обратном пути. Есть сведения о некоем Ламберте, торговце оружием, который весной 1271 года потребовал плату за одеяла, проданные им под Карфагеном. Некоторые приезжали издалека, так в 1273 году король Сицилии приказал арестовать двух купцов с Адриатического побережья, одного из Зары, другого из Барлетты, которые обманули одного из рыцарей короля во время крестового похода. Подробности этого дела до нас, к сожалению, не дошли[157].
7
Прибытие Карла Анжуйского
Эпидемия
С начала августа болезни стали опустошать армию крестоносцев. 3 августа, скончался от болезни (дизентерии, цинги или тифа) один из сыновей короля, Жан Тристан, граф Неверский. Как только он заболел, его отнесли на корабль, возможно, из-за страха заразиться, возможно, из-за того, что жара там была менее сильной. В ночь со 2-го на 3-е у самого короля начались первые приступы болезни, а принц Филипп страдал от лихорадки. Граф Алансонский не решился объявить королю о смерти графа Неверского. 7 августа легат Рауль Гроспарми, а затем, 19 августа, архиепископ Реймса Жан де Куртене также были унесены эпидемией. 23 августа поочередно умерли Бушар, граф Вандомский, и Гоше де Немур, маршал Франции. Еще 20-го числа умер хранитель королевской печати, архидиакон Парижа Гийом де Рампилье, которого сменил Гийом де Шартр, будущий агиограф короля. В течение нескольких недель умерли Альфонс де Бриенн, граф д'Э, Гуго де Лузиньян, граф де Ла Марш, сеньоры Фьенн и Монморанси, камергер Матье де Вильбеон и шотландский лорд, граф Атолл[158]. Учитывая количество смертей среди военачальников и приближенных короля, становится ясно, что крестоносцы сильно пострадали, и что болезни унесли гораздо больше жертв, чем боевые действия. Хронист Примат даже сетует, что граф Вандомский и Готье де Немур умерли от болезни, а не "в горсти войны [в ближнем бою] или в решающем сражении с врагами". Из одного из писем Пьера де Конде мы узнаем, что больные люди были эвакуированы во Францию вместе с одним из королевских врачей, неким мэтром Мартеном. Но пережили ли они переход через Средиземное море?[159]
Смерть Рауля Гроспарми создала юридическую проблему, поскольку легат занимал видное положение рядом с королем. Перед смертью кардинал назначил на свое место монаха доминиканца Бартелеми де Ла Кур. Но имел ли он на это право? Разве это было не право Папы назначить нового легата? Людовик решил отправить двух своих клириков, Фулька де Лаона и магистра Жоффруа дю Тампля, в Римскую курию, чтобы ускорить назначение нового легата — и нового Папы, поскольку Климент IV, умерший в ноябре 1268 года, почти за два года до этого, все еще не был заменен[160].