Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье. Страница 34
Возобновление боевых действий
Однако необходимо было подумать о продолжении операций. Разумеется, после смерти Людовика крестоносцев больше некому было удерживать в Тунисе. Тем не менее, нужно было найти способ спасти то, что можно было спасти. Насколько можно судить, план Карла Анжуйского был довольно прост: нанести удар, а затем начать переговоры и как можно быстрее покинуть Тунис. Первым шагом было заставить армию противника вступить в битву — то, что она всегда отказывалась делать. В письме, которое он написал несколько недель спустя Пьеру де Монбрену, апостольскому камергеру, король Сицилии сообщал, что летом все берберские вожди собрались, чтобы прийти на помощь Аль-Мустансиру, "со своими верблюдами, [несущими] своих идолов и призывающими имя Мухаммеда". И теперь, когда он сам прибыл в Тунис, настало время для решающей битвы[175].
Все еще больной, Филипп III попросил своего дядю подождать до полного своего выздоровления, прежде чем вступать в сражение. Но терпение не было добродетелью Карла, и то немногое, что он имел в этой области, подверглось испытанию наскоками, которые ифрикийцы умножили, верные тактике, которая доказала свою ценность с момента прибытия крестоносцев. Примат отмечает, что король Сицилии "не привык, чтобы его враги подходили так близко к его шатрам без возможности сразиться"[176]. На самом деле, Карл вполне мог атаковать врага и издалека.
Карл вполне мог бы обойтись и без своего племянника. Если верить Пьеру де Конде, то в четверг, 4 сентября, он воспользовался первой представившейся возможностью и вступил в бой с врагом. Первой целью Карла было взять под контроль Тунисское озеро, которое, казалось, все еще находилось в руках людей халифа. Король Сицилии переправил туда легкие плоскодонные суда, которые несколькими неделями ранее использовался для высадки войск. Люди халифа прекрасно понимали намерения Карла Анжуйского. Как только последний установил бы контроль над озером, ему оставалось только перевести армию крестоносцев через Карфагенскую равнину и разбить лагерь перед Тунисом, чтобы осадить город. Ифрикийская армия не была бездеятельной, но до сих пор она не решалась вступить в решающую битву. Смогут ли легковооруженные всадники Аль-Мустансира противостоять тяжелой французской кавалерии?
Чтобы помешать крестоносцам захватить озеро, ифрикийцы собрались в большом количестве, одни на суше, другие в лодках на озере. У короля Сицилии появилась возможность дать первое крупномасштабное сражение. Он тайно вооружил своих людей и предупредил баронов в главном лагере, чтобы они присоединились к нему, каждый в своей собственной баталии, со своими рыцарями[177].
Впереди двигался граф Артуа, за ним — король Сицилии с Филиппом де Монфором. По словам Примата, три рыцаря, Гуго и Ги де Буссэ и Рено де Пресиньи (последний недавно получил звание маршала Франции) зашли дальше, чем следовало. Карл Анжуйский был явно менее щепетилен в вопросах дисциплины, чем Людовик. Несмотря на то, что эти трое сильно оторвались, Карл призвал своих рыцарей поступить также, что и принесло победу. Примас позже назвал Карла "львом Сицилии", но не забыл отметить заслуги Филиппа де Монфора. По словам их соотечественника, монаха Менко, именно фризы сыграли решающую роль в боевых действиях. Последовавшая битва, возможно, единственное масштабное сражение за всю экспедицию, обернулась в пользу крестоносцев благодаря хитрости Карла Анжуйского. Когда он почти настиг ифрикийцев, которые, согласно их обычной тактике, уклонялись от сражения, Карл Анжуйский развернул своих рыцарей назад. Полагая, что у них появился шанс, ифрикийцы, в свою очередь, начали преследовать крестоносцев. Этого и ждал король Сицилии. Согласно плана, который наверняка был разработан заранее, крестоносцы быстро развернулись и контратаковали. Началась настоящая резня. Крестоносцы "окружили сарацин и с мечами и стальными кинжалами в руках бросились на них, как волк бросается на овец и убили их так много, что тела врагов во множестве остались посреди полей, и казалось, что это овцы, лежащие на земле, а [сарацины] ужасно кричали и завывали на своем языке". Ифрикийцы, говорят французские хроники, насчитали тысячи погибших. Эта новая победа укрепила престиж сицилийского короля, тем более что сарацины попали в собственную ловушку: "Так христиане отомстили своим врагам благодаря уму и хитрости сицилийского короля"[178]. Многие ифрикийцы утонули в озере, а экипажи кораблей, высадивших их, сбежали. Примат выдвигает цифру, конечно, завышенную — 10.000 убитых сарацин, а Гийом де Нанжи довольствуется только 3.000. Пьер де Конде говорит о 500.000 погибших (quingenta milia) — без сомнения, это ошибка переписчика — но он подтверждает высокую долю утонувших среди них. Со стороны крестоносцев несколько рыцарей, которые слишком далеко забрались вперед, были застигнуты врасплох и убиты. Среди погибших в тот день были три рыцаря, которые оторвались от своих, два брата Буссэ и Рено де Пресиньи, а также Арнуль де Курферран, адмирал, который был убит в пылу сражения[179].
Крестоносцы также взяли пленных, которые предоставили информацию о состоянии сил халифа. Не исключено, что разногласия разделили окружение Аль-Мустансира. Действительно, если послушать пленных, то получается, что халиф и его советники были убеждены, что христиане все мертвы или больны, и что их можно легко захватить или заставить убраться на родину[180].
Как ни важна была победа французов, 4 сентября, под командованием Карла Анжуйского, она была далеко не решающей. Ее основной эффект был, несомненно, психологическим. После нескольких недель бездействия, после смерти короля и многих других людей, эффективное возобновление боевых действий, за которым последовал явный успех, вероятно, придало крестоносцам новый оптимизм.
Взятие лагеря халифа (2 октября)
Не желая умалять заслуги Карла Анжуйского, не исключено, что французские источники несколько преувеличили успехи, достигнутые благодаря его талантам. Весь сентябрь прошел без особых изменений в военной ситуации. 24 сентября Тибо Наваррский все еще надеялся, что дело, начатое его тестем, может быть завершено[181]. На самом деле, вполне вероятно, что король Сицилии ждал выздоровления своего племянника, чтобы предложить ему организовать сражение, которое укрепит его скомпрометированное положение в армии. 4 сентября, в день, которым было датировано письмо Пьера де Конде казначею Санлиса Сен-Фрамбо (или Сен-Фрамбуру), Филипп III еще не совсем оправился от болезни, так как его дважды одолевала лихорадка.
В течение сентября король Сицилии стремился установить полный контроль над Тунисским озером. Однако, согласно письму Пьера де Конде, а также более позднему свидетельству Ибн Хальдуна, похоже, что ифрикийцы все еще могли переходить озеро вброд, чтобы нападать на армию крестоносцев. Прислушавшись к советам баронов, Карл Анжуйский решил построить крепость, которая не позволит тунисцам переправляться. Из крепости, поддерживаемой барками, патрулирующими озеро, можно было перехватывать и конвои, которые приходили для снабжения лагеря армии халифа из Туниса.
К сожалению, нам не хватает деталей, чтобы получить более точное представление о топографии этого места. Мы должны поверить на слово Пьеру де Конде, когда он указывает, что снабжение лагеря армии халифа, расположенного под Тунисом, всего в нескольких километрах от лагеря крестоносцев, было значительно затруднено из-за решений Карла, но так или иначе, линии коммуникаций тунисцев были прерваны. Во всей этой операции главную роль, вероятно, играли арбалетчики, которые, расположившись на вершинах стен крепости, а также на барках, обстреливали вражеские суда даже с большого расстояния[182].