Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье. Страница 40
Из Савойи Филипп III вскоре прибыл в Лион. После того, как в предыдущем году Людовик попытался примирить каноников и горожан, ситуация там едва ли улучшилась. В городе даже было запрещено проводить мессы и совершать таинства. Но во время прохождения крестоносцев и провоз костей Людовика запрет был приостановлен — еще одно доказательство эмоций, вызванных прибытием крестоносцев[226].
После отъезда из Лиона Филипп III уже находился в своем королевстве. В Бургундии он останавливался в Шалон-сюр-Сон и Маконе, а также в Эзе-ле-Дюк и Клюни, где он был 6 мая 1271 года. В клюнийском аббатстве он попросил доминиканцев помолиться за его отца, жену, брата и сестру, а также за ее мужа, короля Наварры. В Шампани король останавливался в Труа и Провене. Именно в этом городе он похоронил останки Тибо Наваррского, в монастыре Бедных Клариссинок, который тот основал за некоторое время до своего отъезда в Эг-Морт.
После Провена Филипп III прибыл в деревню Пти-Пари. Для Примата это был момент, когда король вступил в этот "столь желанный район Франции", то есть, в Иль-де-Франс, сердце его домена и королевства[227].
Похороны Людовика
Услышав, что король приближается к Парижу, горожане отправились встречать к его к Кретею. Во главе процессии шли главы городских гильдий, поскольку им предстояло обсудить с королем дело чрезвычайной важности: ссору из-за земельного участка возле ворот Бодуайе. Для Филиппа III это было началом повседневных дел, которые ему теперь предстояло улаживать.
Вскоре королевская процессия въехала в столицу, встречаемая собравшейся в печали толпой, как говорит Примат. Окончание путешествия было символически отмечено религиозными церемониями. Сначала в Париже, в соборе Нотр-Дам и Сент-Шапель, в четверг 21 мая 1271 года. Затем, на следующий день, "с огромной торжественностью", в церкви аббатства Сен-Дени Филипп III предал останки своего отца земле и отслужил заупокойную мессу. Монахи в процессии, "в коптах, со свечами и большим светильником", вышли навстречу королевской свите. Смешной и немного нелепый эпизод ознаменовал начало церемонии. Монахи отказались открыть ворота монастыря, пока архиепископ Санский и епископ Парижский не удалятся, опасаясь, что эти два прелата воспользуются своим присутствием, чтобы попрать привилегии, которыми пользовалось аббатство в своем подчинении только Папе. В результате оба прелата были вынуждены остаться вне юрисдикции могущественного аббатства. Останки Людовика были захоронены, а у подножия его могилы были помещены останки Пьера ле Шамбеллана, одного из его ближайших советников. Как камергер короля, он должен был спать возле короля, чтобы присматривать за ним и сохранил эту привилегию и после смерти[228].
Все, что оставалось сделать Филиппу III, — это короноваться. 15 августа 1271 года, в праздник Успения Девы Марии, король отправился в Реймс, чтобы быть помазанным на царство епископом Суассона, так как архиепископ Реймса умер в Тунисе, а его преемник еще не был назначен[229].
Чудеса, совершенные Людовиком
Ко всему этому следует добавить сверхъестественную атмосферу, в которую армия крестоносцев была погружена с момента своего ухода из Туниса. Трагедия следовала за трагедией, от Трапани до Витербо, но мощи Людовика пробуждали пыл верующих и умножали чудеса.
В день похорон Людовика в Сен-Дени слепая женщина внезапно прозрела. Среди присутствующих на церемонии похорон был мэтр Дюдон, каноник Парижа, один из врачей Людовика, который проделал весь путь из Туниса вместе с армией. В последующие дни Дюдон последовал за Филиппом III в его резиденцию в Сен-Жермен-ан-Ле. В день Пятидесятницы, который выпал на 24 мая, он заболел. На следующий день он с большим трудом вернулся в Париж и в отчаянии пошел помолиться у гробницы Людовика. Последний предстал пред ним наяву и мэтр Дюдон был исцелен. Позже он объяснил, что причиной его болезни было то, что он не выполнил обет, который дал, находясь в Тунисе, где торжественно пообещал совершить паломничество к Святому Николаю в Бари, но, несмотря на то, что на обратном он был недалеко от города, он не выполнил свой обет, и вот к счастью, его бывший господин смог вылечить его от поразившей его болезни.
Некий Гийо, известный как ле Потентье, из Варангебека, в епархии Кутанс, страдал от нескольких гнойных язв на правой ноге. Врачи предлагали ему операцию, а первое паломничество к Святому Элигию в Нуайон не принесло облегчения, но когда он узнал, что мощи Людовика на один день будут помещены в Сент-Шапель, а на следующий день перенесены в Сен-Дени, он поспешил в церковь, но вход во дворец был перекрыт. После того как мощи были захоронены в Сен-Дени, он отправился туда опираясь на свой potences (т. е. на костыль, из-за которого он и получил свое прозвище). У гробницы он собрал немного пыли и прикладывал ее к ранам на ноге. Когда он вернулся в город, то почувствовал себя намного легче: ему больше не нужен был костыль, раны закрылись, а для ходьбы стало достаточно трости. Исцеление не было полностью завершено, но оно все же было зафиксировано.
Чудеса начались очень рано, уже в сентябре 1270 года. В Париже, вероятно, в конце месяца, одной женщине было видение: Людовик в ореоле света, облаченный в пурпурную мантию, входит в Сент-Шапель, за ним следует множество людей, затем он склоняется над алтарем с сложенными руками, а рядом с ним находится сын короля, Жан Тристан. Как только это видение прошло, муж этой женщины, слуга королевского двора в Париже, сообщил ей новость о смерти короля и Жана. Как следует понимать, женщина видела Людовика и всех крестоносцев, погибших вместе с ним, в процессии мучеников, идущих в рай.
Еще более впечатляющими являются чудесные исцеления, которыми отмечен перенос внутренностей и сердца Людовика из Туниса на Сицилию, в аббатство Монреале, в начале сентября 1270 года. Сидя у подножия креста на перекрестке дорог, рыцарь увидел проходящую процессию. Заинтригованный знаменами с флер-де-лис, украшающими повозки, он спросил, что они везут в таком большом экипаже. Получив ответ, он предложил переночевать в его усадьбе. Прежде чем последовать за Карлом Анжуйским на завоевание Сицилии и получить от победителя вотчину, он участвовал в крестовом походе в Египет и во время удач и неудач кампании он должен был если не знать короля Франции, то хотя бы мельком видеть его. Так случилось, что с его женой случилась какая-то неприятность во время беременности и она вот уже три дня не могла говорить. На следующее утро, когда процессия снова отправилась в путь, женщина внезапно обрела дар речи и попросила отнести ее в комнату, где ночью находился ларец с королевскими останками. Как только она оказалась там, она сразу родила, да еще и сына!
Аббат Монреале тяжело заболел и из-за этого был вынужден оставить свой пост, но он остался в своем монастыре. Когда процессия прибыла в аббатство, он добился от своего преемника, разрешения совершить заупокойную мессу за душу Людовика. Затем ларец с мощами поместили в яму, вырытую в полу церкви и по мере того, как он погружался эту яму, бывший аббат внезапно почувствовал облегчение. Как только об этих двух чудесах стало известно, они привлекли в Монреале всех больных острова. Так, письмо, отправленное Тибо, королем Наварры, кардиналу Эду де Шатору, 24 сентября 1270 года, указывает на то, что вокруг останков французского короля уже совершались чудеса.
То же самое относится и к маршруту, пройденному королевской армией через Сицилию, Италию и Францию. Как уже упоминалось, Салимбене де Адам сообщил о чудесах в Реджо, а затем в Парме. В Лионе молодой глухонемой, которого на время приютили в отеле графа Осера, был оттуда изгнан служанкой и присоединился к процессии с мощами Людовика, которая в то время проходила через город. Он последовал за ней в Сен-Дени, живя, без сомнения, как и многие другие, на милостыню от короля и окружающих его дворян и оказывая взамен небольшие услуги. Когда король покинул Сен-Дени, молодой человек несколько дней жил на милостыню монахов. У гробницы Людовика он лишь подражал паломникам, прибывшим ее посетить. Внезапно, "пораженный и потрясенный", он услышал первые в своей жизни звуки и вскоре его стали учить говорить, при необходимости поколачивая, "как бьют детей в школе, когда они не знают уроков". До сих пор у него не было имени, но человек, приютивший его, когда он был глухонемым, сказал ему: "Я хочу, чтобы тебя звали Людовик в честь Людовика, короля Франции, который тебя исцелил".