Малыш по договору. Подари мне счастье (СИ) - Довлатова Полина. Страница 22

Благо хотя бы мама согласилась немного поспать. Она сутки дежурила возле кровати Вадюшки и практически ничего не ела. В тот же день мы с ней занялись организацией сборов. Связаться с фондом по телефону удалось не сразу. Пришлось регистрироваться на сайте, заполнять анкету, затем с нами связались, чтобы уточнить данные и теперь вот сказали ждать звонка. Ждать. Ужасное слово, особенно, когда времени особо нет. Вздохнув, снова смотрю на тёмный экран телефона, затем поднимаюсь с постели и начинаю нервно расхаживать туда-сюда в ожидании звонка. Время восемь вечера. Анкеты мы отправили вчера ещё в первой половине дня. Прошло больше суток, а от благотворительного фонда звонка ещё не было.

Останавливаюсь возле большого панорамного окна и, поджав губы, утыкаюсь лбом в прохладное стекло. Мысль о том, что Комарова была права и от волонтёрских организаций получить деньги так быстро не получится, стараюсь отодвинуть как можно дальше. Запереть её в ящик и затолкать в самый дальний угол сознания. Они перезвонят. Обязательно перезвонят. А если не перезвонят, то... Делаю глубокий вдох и, выдохнув, слежу за тем, как стекло возле моих губ медленно запотевает. Поверить не могу, что я это сделала. Заполнила анкету на суррогатное материнство. От одного только воспоминания о том, как я относила её в кабинет Комаровой, меня потряхивает. И даже сейчас ладони потные и слегка подрагивают пальцы. Успокаиваю себя тем, что это скорее просто перестраховка. Я даже попросила её не показывать эту анкету заказчику до тех пор, пока сама не дам добро. Всё же моя основная надежда направлена на благотворительный фонд. И этот факт нервирует ещё больше. Потому что если до конца сегодняшних суток я не дам ответ репродуктологу, то она предложит заказчику анкеты других девушек. В этом случае возможность получить деньги будет безвозвратно потеряна. Боже, не могу поверить, что я вообще об этом думаю! Это всё… какой-то сюр! Сумасшествие полнейшее. И вообще как будто не со мной происходит! Тут же вспоминаются слова Комаровой о том, что какие-то девять месяцев жизни ничто по сравнению с жизнью Вадика. Наверно так оно и есть… Хотя, откуда мне об этом знать? Я же никогда не была беременна. А сейчас получается должна буду первый раз в жизни зачать и выносить ребёнка для чужого мужчины… Даже чисто гипотетически эта мысль не укладывается у меня в голове и жгутом стягивает лёгкие отчего моментально становится трудно дышать. Оторвав лоб от окна, слегка его приоткрываю. Свежий вечерний воздух тут же проникает в лёгкие и немного успокаивает. Хотя окончательно успокоюсь я, наверное, только тогда, когда вопрос с операцией Вадика будет решён.

Машинально оборачиваюсь и смотрю на брата. Вадюшка в этот же момент задирает голову, поворачивает планшет в мою сторону и счастливо улыбается широко растягивая рот.

— Вот мама. Класивая? Не знаю кого ещё налисовать, — тянет задумчиво.

И самое паршивое, что я тоже не знаю. Потому что по факту больше и некого.

— Нарисуй Зинаиду Петровну.

— Это котолая в магазине лаботает? — хмурится, задумчиво потирая светловолосую макушку.

— Да. Помнишь, она тебе как-то мешок конфеток подарила? Я думаю ей будет приятно, если ты её нарисуешь.

— Ну ладно, — Вадюшка снова растягивает рот в улыбке и удобнее обхватив карандаш склоняется над планшетником. — Налисую её и конфеты. Вдлуг она ещё подалит. На мгновение фиксирую на нём взгляд и снова утыкаюсь лбом в прохладное окно, пытаясь выкинуть из головы панические, разрушающие меня мысли. Взгляд скользит по толпам людей, снующим возле больницы, пока не замирает на крупной фигуре человека, который в последнее время невероятно часто попадается мне на глаза.

Воскресенский Игорь Сергеевич снова стоит недалеко от здания. И снова курит. Странный. Сказал, что не курит, и вот опять с сигаретой… Он и вчера каким-то взвинченным мне показался, когда мы с ним столкнулись на улице. Точнее, когда он, можно сказать, выдернул меня из под колес машины… Да и сейчас что-то в его движениях кажется слишком резким и дерганным.

Прикусив губу, слежу за тем, как Воскресенский то и дело потирает шею и откидывает голову назад, затем делает несколько глубоких затяжек, и будто что-то произносит одними губами. Докурив сигарету, тут же тянется за новой. Интересно, что у него случилось? Ведь явно же что-то случилось… Да и время уже девятый час, а он домой не торопится. Как и тогда не торопился. Странно, учитывая, что у него есть жена… Резкий сигнал зажатого в руке мобильного вырывает из мыслей и буквально за шкирку возвращает обратно в реальность. Оторвавшись от окна, перевожу взгляд на экран телефона и сердце в тот же момент разгоняется до скорости несущегося на всех парах сапсана, потому что на экране высвечивается номер фонда. — Звонят? — спрашивает Вадим. — Да, звонят, Вадюш. Рисуй пока, малыш, — улыбнувшись брату, трясущимися пальцами снимаю вызов и прикладываю телефон к уху. — Да? — Добрый вечер. Вершинина Алиса Александровна?

— Да. Я оставляла анкету. Вы сказали, что перезвоните. — Всё верно. Меня зовут Наталья, я консультирую по вопросам сборов. Нам нужны будут оригиналы документов и копии, подтверждающие реальную стоимость операции для вашего брата.

Сказать, что я сейчас испытала облегчение — это ничего не сказать. У меня с груди как будто целая снежная лавина только что сошла. Или булыжник сняли килограмм в сто не меньше. Господи, неужели получилось!

— Да! Да, конечно, я всё привезу! — запоздало понимаю, что на эмоциях буквально ору в трубку и тут же понижаю голос на два тона. Но сердце всё равно никак не утихает. Пробивает мне грудню клетку, быстрее строчащей швейной машинки.

— Я хоть завтра могу вам предоставить всё, что необходимо! — на эмоциях начинаю расхаживать туда-сюда вдоль окна и кусаю губы под бешеную пляску собственного сердца. — Вы можете меня по срокам сориентировать? Когда примерно ожидать помощь от фонда? — Да, конечно. Сбор мы откроем, как только вы привезёте документы. И думаю, что сумму, которую вы указали, нам удастся собрать примерно месяцев за восемь.

— Как за восемь? — выдыхаю, замерев на месте. — Это… это очень долго. Мне деньги нужны уже сейчас. Понимаете, Вадик, он же…

— Я всё прекрасно понимаю. Простите, Алиса Александровна, но детей очень много. Мы работаем круглосуточно. У нас по пять-десять новых сборов в сутки. Из них на телевидение успевает попасть дай бог один. — Что значит, успевает? — спрашиваю, нервно прикусив губу. В трубке звучит характерное молчание, режущее по барабанным перепонкам, как по стеклу. — То и значит, к сожалению. — Ясно... Спасибо, я... Наверное, завтра завезу документы. Вы дадите мне время до завтра, я перезвоню? — Конечно. Можете напрямую связаться со мной по этому номеру.

Вместо ответа просто сбрасываю вызов. Чувствую, как на нервной почве у меня начинает кружиться голова. Настолько, что сохранять равновесие становится трудно.

Что я там говорила? Лавина с плеч сошла? Сейчас у меня такое чувство, будто меня с высокого обрыва скинули в глубокую яму и сверху щедро залили цементом.

В голове мысли мечутся как рой перепуганных пчёл. Восемь месяцев!

Это слишком большой срок для нас! И что я скажу маме, когда она проснётся?! У неё и так вчера весь день давление скакало на нервной почве, а эта информация её окончательно добьёт!

Чтобы сохранить равновесие, снова прилипаю лбом к стеклу и смотрю на подсвеченный фонарями двор. Воскресенский всё ещё стоит у здания. Снова курит и с кем-то говорит по телефону. Не знаю, что у него случилось, но мне бы сейчас тоже закурить... Сжимаю пальцами переносицу, открываю телефонную книгу и нахожу номер репродуктолога. Я не хочу рисковать и ждать восемь месяцев. А заказчик обещает аванс, если это можно так назвать. Нам деньги нужны уже сейчас, так как все мои запасы скоро закончатся. Тут уже не про операцию, а хотя бы про гормональную терапию придётся думать. В общем, кабала, из которой не выбраться. — Ирина Дмитриевна, простите, что поздно звоню. Вы просто просили набрать сразу, как приму решение… — сглатываю, потому что голос на нервной почве дрожит и срывается. — Да-да, Алиса. Ничего страшного. Совсем не поздно. Так что ты решила. — В общем, — тяжело выдыхаю, и в этот момент Воскресенский тоже выдыхает дым изо рта. Представляю, что это делаю я и кажется, будто я даже чувствую горьковатый привкус никотина на языке. — Мы связались с фондом. Ждать очень долго, поэтому... — на секунду зажмуриваюсь, до конца не веря, что именно сейчас хочу произнести. — Показывайте мою анкету заказчику. Я... готова попробовать. Резко втягиваю воздух в лёгкие, наблюдая, как Воскресенский выбрасывает очередную докуренную сигарету и убирает мобильный в карман штанов. А в следующую секунду… он вдруг резко вскидывает голову и смотрит прямо на меня.