Джулия [1984] - Ньюман Сандра. Страница 85

У нее на кончике языка вертелось: «Я его тоже предала», но, естественно, об этом следовало помалкивать. Вместо этого она добавила:

— Конечно, его жутко пытали, иначе он ни за что бы не проговорился.

Лицо Рейнольдса вновь окаменело от гнева.

— Тем не менее должен заметить, что он показал себя трусом.

— Не знаю. Но можете так и записать, если им это требуется.

Он опустил взгляд на лист бумаги, потом посмотрел на Джулию:

— Нет, думаю, это упоминать нам не следует… предательство. Я напишу, что его там запытали, ладно? Мы же не хотим, чтобы над ребенком довлело нечто подобное?

— Конечно, — с благодарностью отозвалась она. — Вам лучше знать, как будет правильно. Может, так: его запытали потому, что он им сопротивлялся, стараясь меня защитить?

— Да! — Лицо Рейнольдса просветлело. — То, что надо!

Он еще с минуту лихорадочно царапал по бумаге, затем скрепил исписанные листы степлером и отложил в сторону со вздохом удовлетворения.

— Так вот… — сказал он. — Теперь важно не истолковать превратно второй этап. По сути, это не более чем формальность. Не пугайтесь, если некоторые из вопросов будут жутковатыми. Это просто традиция такая.

— Хорошо, — с сомнением произнесла Джулия.

— Да ладно, не тревожьтесь. Я вам подскажу, как отвечать.

С некоторой нервозностью отложив бумаги, он зачел вслух:

— «Вы готовы посвятить свою жизнь делу свержения красной диктатуры?» — Он поднял глаза и добавил: — Это, понимаете ли, партия.

— Да.

— «Да» — это ответ на вопрос или же?..

— «Да» — ответ на вопрос. Пока действительно ничего сложного.

Они улыбнулись друг другу.

— Если вдуматься, — сказал он, — все ответы должны быть «да». Но видимо, задать их все равно придется. — Он посмотрел на лист бумаги и огорчился. — А вот и первый каверзный вопрос: «Готовы ли вы совершить убийство, если это потребуется Братству свободных людей?»

— Убийство? — переспросила Джулия. — Значит…

— Да это не более чем смехотворный старый штамп. Я хочу сказать, немыслимо даже представить, чтобы вас попросили убивать!

В памяти Джулии что-то неприятно шевельнулось. Как-то это было связано со вкусом вина…

— Я тут ставлю «да», — сказал Рейнольдс.

— Конечно… На ваше усмотрение.

— Да. В конце-то концов, идет война. Вы же не скажете, что нельзя убивать людей на войне.

— Точно. На войне — можно.

— Теперь мы подходим к самому неприятному. Соберитесь с духом. «Вы готовы совершить вредительство, которое будет стоить жизни сотням ни в чем не повинных людей?»

С некоторым содроганием Джулия поняла, что это за вопросы. Они были взяты из списка преступлений, на которые, по словам О’Брайена, должны быть готовы поборники правды… из того списка, с которым он заставил согласиться Уинстона Смита, когда делал вид, что вербует его в Братство.

— Подождите, это настоящие вопросы? — спросила Джулия. — Которые задают при вступлении в Братство?

Рейнольдс слегка поморщился:

— Я знаю, это очень похоже на какие-то шпионские дела. Разумеется, я вас не упрекаю за осторожность. Но, вас, конечно же, никогда не попросят совершать ничего такого. Как вы могли подумать?

Он неловко рассмеялся.

— А он вообще существует, этот ваш Голдстейн?

— Голдстейн? — Рейнольдс озадаченно нахмурился. — Ну, был такой. Но никакой он не наш. По правде говоря, он ничем не отличался от прочих партийных бонз. Просто его угораздило стать слишком популярным, ну и казалось, что он может сместить Пиза. Но старый Пиз успел первым — приказал, чтобы с ним разделались.

— Вот как? Понятно.

— Ладно, естественно, вы расстроены последним вопросом, но от этого я не стал думать о вас хуже. Человеку со стороны этакая традиция кажется жуткой, но старики и слышать не хотят об ее отмене. Это же все чисто для красного словца. Знаете, как говорят: «Ты мне так нравишься — я для тебя Луну с неба достану». Это же не буквально… — Он вспыхнул румянцем и вернулся к бумагам. — Не воспринимайте всерьез. Пишу «да».

Он вписал это слово и с дерзким видом поднял глаза.

Вопреки себе самой Джулия почувствовала некоторое облегчение оттого, что с ее плеч убрали эту проблему. Она откинулась на стуле, поставив бокал с вином поверх живота.

— Ну, если вы так считаете…

— Отлично. Вижу, следующий вам тоже не понравится. Не могу сказать, чтобы мне самому он очень нравился, но попытайтесь запомнить — просто традиция. Итак: «Если для целей Братства потребуется плеснуть серной кислотой в лицо ребенку — вы готовы это сделать?»

— Нет, — гневно отрезала Джулия. — Этого я не сделаю.

Он с тревогой опустил авторучку. Только сейчас Джулия спохватилась, что зашла слишком далеко, и струхнула. А вдруг Рейнольдс в ней усомнится? Нет, она должна быть вне подозрений. Если однажды как следует проверят ее документы — те, кто знает, что к чему, — ее не спасут ни шрамы, ни приятные манеры. В лагерь отправят или расстреляют.

— Простите, — сказала она. — Это так, шутка. Можете написать… ну, на свое усмотрение.

Рейнольдс схватил ручку и поспешно вписал слово, а затем опять посмотрел на нее с неуверенной улыбкой.

— Тогда ладно! Я теперь вижу: сам нарывался. Все мы нарываемся, когда девушке нервы мотаем. Но худшее уже позади. Продолжим?

— Ага. Теперь понимаю. Все в порядке.

С этого момента Джулия чувствовала, что отстраняется. Почти такое же ощущение возникло у нее в минилюбе, когда вылетала из своего тела и витала под потолком. В конце концов, она не в силах остановить то, что сделает или заставит ее сделать Братство. Она — преступница. Хуже того, она беременна. Ей ли рассуждать о том, что правильно. Она должна делать то, что безопасно. Как говорил Амплфорт, выбора у тебя нет, а жить приходится так, будто он есть.

Рейнольдс продолжил, а она отвечала с притворным оживлением. Подлив им обоим еще вина и залпом выпив свое, Джулия следила за дверью в ожидании прихода Вики и не противилась, когда мысли улетали к ее мягким волосам, к запаху мыла и чистого пота. Выбора нет. Тебя несет течением, и ты стараешься по возможности проявлять доброту. Главное — выжить, а сокрушаться будешь после. И они с Вики зайдут в кабинку и станут потешаться над золотой ванной. Как принято у девушек из Братства, у Вики в волосах будет роза. От стен будет отражаться музыка, похожая на джаз, восхитительная, из другой вселенной. Сбросив одежду, Джулия встанет обнаженной. И расцелует Вики в обе щеки.

— Вы готовы подвергнуться полному превращению и до конца дней быть другим лицом?

— Да.

— Вы готовы расстаться со всеми, кого знаете, и никогда больше их не видеть?

— Да.

— Вы готовы обманывать, совершать подлоги, шантажировать, растлевать детские умы, распространять наркотики, способствовать проституции, разносить венерические болезни — делать все, что могло бы деморализовать население и ослабить могущество партии?

— Да, — повторяла Джулия. — Да, готова. Да.

Благодарности

Огромная благодарность, как обычно, Виктории Хоббс, моему бессменному литагенту. Она всегда делает все возможное и невозможное, но в этот раз превзошла саму себя, когда предложила мне написать эту книгу. Большая благодарность и Биллу Гамильтону, который доверил мне «1984» и помогал на всем пути. Спасибо Джессике Ли, а также Приме Радж, Табате Леггет, Александре Макниколл и Джеку Сардженту за их невероятную работу по продажам «Джулии» на такое количество языков по всему миру.

Я также хочу поблагодарить всех сотрудников издательства «Гранта» за их превосходный труд: Джейсона Артура, Прю Роулендсон, Беллу Лейси, Ламорну Элмер, Сигрид Раузинг, Ноэля Мерфи, Кристин Ло, Сару Уосли, Даниэлу Сильву, Джорджа Стампа; и команду «Маринера»: Николь Энджелоро, Питера Хаббарда, Тесс Дей, Лиз Псалтис, Элизу Розенберри и Тавию Ковальчук.

Спасибо за моральную поддержку и советы моим первым читателям, Джону Маклу и Клэр Макхью, и всем, кто оказывал мне помощь и поддержку во время работы над книгой: это Джефф Ньюмен, Салли Гринауолт, Анита Ванка, Тимоти Полсон, Клайв Мерредью, Бетани Реймонд, Арлин Хейман, Пегги Рейнольдс, Джим Готтье, Пол Бравманн, Мэнди Кейфец, Уэнди Джонс, Гейл Вашон, Эллен Тарлоу. Особая благодарность — моим друзьям в Small Twitter. И наконец, как всегда, спасибо моему мужу Говарду Миттельмарку, умнейшему редактору, лучшему другу, самому долготерпеливому соседу, который, кстати, ответствен за то, что у меня — непостижимым образом и очень несправедливо — до сих пор нет собаки.