Пьющие ветер - Буис Франк. Страница 24

Мужчины опустошили бутылки и бросили их на землю. Одна разбилась. Затем Саллес открыл багажник, заскрипели ржавые петли. Ренуар откинул брезент, открыв деревянный ящик с двумя веревочными ручками. Они осторожно выгрузили его и поставили на землю. По выгравированной надписи Матье понял, что Ренуар вел машину так осторожно вовсе не из благоразумия. Гранаты с прошлой войны. Саллес вернулся к передней части джипа, открыл пассажирскую дверцу, наклонился, чтобы взять еще две бутылки пива из переносного холодильника, и бросил одну своему напарнику, который поймал ее на лету. Они прошли вверх по реке около ста метров и остановились перед большим естественным бассейном; вода была такой прозрачной, что виднелось дно. Мужчины пили, покуривая сигареты, и с удовлетворением наблюдали, как в воде крутились рыбки, из-за чего только и можно было понять, что это вода, а не воздух.

Закончив курить, они бросили окурки в воду, отрыгнули и швырнули пустые бутылки через плечо. Потом вернулись к джипу. Саллес взял сачок с длинной ручкой и положил его на гальку. Ренуар вынул металлический стержень, просунутый в навесной замок, и откинул крышку ящика. Мужчины опустились на колени.

Матье охватила ярость, злость забурлила в крови. Река тоже была из крови, и если он ничего не предпримет, из этой черной крови вскоре появятся молочные тела рыб, убитых ударной волной взрыва. Если Матье ничего не сделает, все так и будет продолжаться, и река возненавидит его, возможно, даже прогонит. Ему придется жить, а мертвые глаза рыб будут вечно его преследовать, где бы он ни находился. Деревья больше не будут с ним говорить, тишина придавит его к земле, навсегда запретив ему смешиваться с почвой.

Пот заливал глаза, он смаргивал, но капли скатывались по переносице, собирались у губ в кислую струю, которую он механически втягивал в рот. Он заморгал чаще, и казалось, что, прогоняя пот, он прогоняет и худшее из того, что он себе представлял, остается только гнев. Сомнения постепенно улетучились, и все стало ясным, он был предан природе, приютившей его, а потом и забравшей к себе.

Матье почувствовал покалывание в кончиках пальцев, которое распространилось на руки и плечи. Гнев и ярость больше не увеличивались. Они лишь переросли в уверенность. Его веки замерли, как будто он делал снимок того, что никогда не должно было бы произойти здесь, в этом лесу, у этой реки. Он будет спасителем всей долины, а не просто человеком из плоти и крови. Он медленно положил палец на курок, вставил патрон и снял с предохранителя. Перевел прицел с Ренуара на Саллеса и остановился на ящике. Посмотрел на надпись. Чистый свет проник в его сознание и рассеялся. Его палец плавно соскользнул со спусковой скобы на курок, и он нажал на него, не думая ни о чем другом. Раздался страшный взрыв. Матье опустил ружье и прижался лицом ко мху. Эхо взрыва отогнало все мысли. Прошло несколько секунд, и он перевернулся на спину, стараясь успокоиться. Вперед он смотреть не стал, но не из трусости, а из страха увидеть человеческие останки на противоположном берегу.

Матье шел медленно, как солдат, покидающий поле боя, не знающий, куда податься. Ружье, спрятанное под курткой, сковывало движения. Солнечные лучи, проглядывающие сквозь листву, как будто пробивали его тело, в голове пульсировало от взрыва. Он хотел бы, чтобы деревья заговорили с ним, заставили забыть о случившемся, хотел бы не возвращаться к действительности. Но он был один.

Он остановился за тополями у дома. Подождал. Ему нужно было двигаться, чтобы найти в себе силы идти дальше. Увидел, как вышла мать, прижав к бедру корзину с бельем. Она обогнула крыльцо, то пропадая, то появляясь среди листьев лилейника, а затем исчезла. Матье сделал глубокий вдох и направился к дому, прошел по крыльцу и толкнул дверь, которую мать оставила приоткрытой. Он шел прямо, не замечая Марка, который прислонился к плите и ел яблоко.

— Привет! — сказал он.

Матье не ответил. Он дошел до лестницы. Марк не настаивал, следя за ним глазами, удивляясь, что в этот день он не принес ни одной рыбы, ведь брат часто останавливался, чтобы рассказать про реку; но сейчас тот поднимался по лестнице, сурово, как монах, идущий по монастырю. Марк долго смотрел на пустую лестницу. Он доел яблоко и пошел выбросить огрызок на улицу, за ограду. Он вернулся в дом, поднялся наверх и постучал в дверь Матье. Ответа не последовало. Он снова постучал и вошел, хотя ему никто не ответил.

Матье сидел на краю кровати. Он чистил ружье тряпочкой, покрытой жиром, точными, осторожными движениями.

— Похоже, рыбы не было, — сказал непринужденно Марк.

Матье перестал тереть ствол. Он холодно посмотрел на брата.

— Что?

— Я говорю, что ты редко возвращаешься домой с пустыми руками.

Руки у Матье начали дрожать, поэтому он снова схватился за тряпочку.

— Я слышал взрыв; наверное, браконьеры... Видел их?

— Я ничего не слышал и никого не видел.

— Но ведь до виадука долетело.

Матье опять перестал натирать ружье.

— Ты был на виадуке?

— Да, я иногда туда хожу.

— Ясно...

— Что-то ты бледный.

— Простудился, наверное.

В комнате ярко светило солнце. Марк подошел кокну.

— Ты когда-нибудь им пользуешься? — спросил он, глядя на мать с бельевой корзиной.

— Чем пользуюсь?

— Ружьем. Никогда не видел, чтобы ты возвращался с дичью.

Матье опять принялся чистить ружье.

— Оно для охоты не подходит, — ответил он.

Марк повернулся к брату.

— Что ты на меня так смотришь?

— Вижу, что что-то не так.

Матье встал. Завернул ружье в тряпку и убрал в шкаф, за висевшее на вешалке длинное зимнее пальто.

— Если тебе больше нечего мне сказать, я хотел бы отдохнуть.

— Ладно, — сказал, чуть помолчав, Марк.

Матье вытер руки чистой тряпочкой и убрал чистящие средства в жестяную коробку. Марк подошел к двери и остановился.

— Матье!

— Ну что еще?

— Ты знаешь, ты мне все можешь рассказать, я же твой брат.

— Иди уже, и закрой эту чертову дверь, только сквозняки разводить.

В понедельник утром Эмили Ренуар и Сюзанна Саллес вместе отправились сообщить Линчу об исчезновении мужей. Те часто уходили, когда им вздумается, но всегда возвращались до рассвета. Законник был невзрачным мужчиной лет тридцати, он не курил, не пил ни капли алкоголя и всегда оставался серьезным и несколько отстраненным, что присуще людям, озабоченным своим внешним видом. На службе он всегда был опрятен и аккуратен, одет в красивую бежевую форму; время от времени он опускал ладонь на приклад револьвера, который носил на поясе в сделанной на заказ коричневой кожаной кобуре, купленной с зарплаты. Этот жест не был явным признаком нервозности, он больше походил на сладострастную ласку.

После визита женщин Линч отправился в каменоломни, чтобы расспросить товарищей Ренуара и Саллеса. Он сообщил об этом Сокалю, который настоял на том, чтобы отправиться вместе с ним. Все знали о склонности этих двух мужчин к браконьерству и алкоголю, но никто ничего не мог сказать о вчерашнем дне. После обеда Линч поехал к дамбе и отправился осматривать берег реки, где двое мужчин обычно проводили время. Он припарковал машину на стоянке у электростанции и пошел по левому берегу реки, стараясь не испачкать свои вычищенные накануне ботинки. Через полчаса ходьбы он почувствовал запах гари. Он замедлил шаг, тщательно исследуя окрестности, чтобы обнаружить источник вони. Сначала Линч увидел прислоненный к скале кусок металлического листа, похожий на черный язык, затем разбросанные тут и там обломки и заметил дыру диаметром в несколько метров на другом берегу реки. Он покрутился на месте, начиная волноваться. Опустил глаза, разглядывая свои ботинки. У брода река была мелкой, но он не стал переходить, а двинулся вверх по течению, где на поверхность выступали большие плоские камни. Он перепрыгивал с одного на другой, даже не замочив подошв, а затем спустился в дыру.