Пьющие ветер - Буис Франк. Страница 26

— А вдруг мы найдем налипшие на виадук останки, — сказал он как будто легкомысленно.

— Я больше не хожу на виадук.

— Может, еще сходишь. Это была твоя идея — оставить веревку для Мабель.

Матье положил распутанную леску. Он смотрел прямо, словно пытаясь забыть видение, чтобы снова стать самим собой.

— В то время я думал, что это хорошая идея, — сказал он.

— Это и была хорошая идея.

— Не знаю, я просто больше туда не хожу.

Марк положил дробинку в коробку.

— Она говорит со мной, — сказал он.

Матье резко повернулся к брату.

— Кто?

— Веревка. Она иногда кое-что мне подсказывает.

— Может быть, папа не ошибается, когда говорит, что ты читаешь слишком много книг. От них мозги набекрень, — сказал Матье, пожав плечами.

— Клянусь, это правда. — Марк помолчал, прежде чем продолжить: — В прошлый раз она сказала мне, что Ренуар и Саллес, конечно, были не одни во время «фейерверка».

Матье нервно схватился за другую леску и начал ее распутывать.

— А что еще она тебе сказала, твоя чертова веревка?

— Я подумал, может, ты сам мне расскажешь.

Пальцы Матье замерли. Он пытался заговорить, но слова застревали в горле. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— И что тебе рассказать?

Марк не ответил, заметив, что в голове брата явно появился еще один узел, распутать который гораздо сложнее, чем узел из лески.

— Это был несчастный случай, — смог сказать тот через некоторое время.

Марк положил руку на плечо брата.

— Я просто хотел напугать их, чтобы они не возвращались и не делали все это дерьмо. Я даже не знаю, что произошло на самом деле, клянусь.

— Ты уверен, что там больше никого не было?

Матье покачал головой. Его взгляд был как у мертвой рыбы.

— Кроме твоей говорящей веревки, никого, — сказал он без тени иронии.

Затем под полом крыльца послышались стук и грохот. Ошеломленные, братья увидели, как появилась голова Люка, а затем он полностью выскользнул из своего укрытия. Потом встал, смахнул пыль с одежды и озорно посмотрел на братьев.

— Блин блинский, ребята, хотел бы я видеть, как эти двое взлетели на воздух, это должно было быть что-то с чем-то...

— Заткнись, черт возьми, — сказал Марк, еле сдерживаясь, чтобы не закричать.

Люк втянул голову в плечи. Матье казался каким-то чужим, словно был посторонним участником разговора.

— Я просто говорю, что есть люди, которые заслуживают смерти, и все равно, какая она, — тихо добавил Люк.

— Мы не должны говорить об этом, иначе у Матье могут возникнуть большие неприятности.

— Хорошо, я ничего никому не скажу, можете на меня рассчитывать.

Наступило долгое молчание. Лицо Люка внезапно потемнело.

— Жаль, что Мабель здесь нет, — сказал он.

При упоминании о сестре Марк опустил голову.

Сейчас не время сообщать братьям об их встрече, он расскажет потом; но Марк думал, что Люк прав: тайну лучше было бы поделить на четверых.

Люк знал Ренуара и Саллеса. Однажды, когда он искал свой остров, застал их на берегу реки. Спрятавшись за зарослями, он наблюдал за ними, уверенный, что они замышляют что-то недоброе. Он слышал от Матье, что эти два идиота часто рыбачили со взрывчаткой. Люк все понимал. Ему хватило ума догадаться, что они тоже ищут сокровища, выкапывая в реке ямы. Люк подозревал, что они зачерпывают рыбу, которая всплывает на поверхность вверх брюхом, чтобы никто ничего не заподозрил и чтобы заработать немного денег сверх своей зарплаты, но настоящей целью операции было найти клад пиратов. По словам его брата, все знали, что они делают, даже Линч, который всегда закрывал на это глаза. На самом деле, возможно, он был с ними в сговоре.

В тот раз Ренуар и Саллес использовали не взрывчатку, а огромный грузовой аккумулятор с двумя проводами, оканчивающимися электродами, смоченными в воде. Люк не понимал, как электричество могло заставить появиться сокровище, если только оно не было способно на то, о чем он не имел ни малейшего представления. Он пробыл на берегу достаточно долго, чтобы увидеть, что сокровище не поднялось из глубин с бурлящим потоком. Множество рыб появлялись на поверхности, как пузырьки воздуха. По крайней мере, эти два идиота не разгневали небеса, надругавшись над рекой. Не умеют они пользоваться лопатой и киркой. Поэтому и исчезли в большом взрыве!

Люк отправился на виадук ранним вечером. Он не стал там задерживаться, едва взглянул на подвешенную веревку и пошел вдоль берега вниз по течению. Насекомые стрекотали в высокой траве, дул ветерок, от которого по воде проходила легкая рябь. Люк часто останавливался, опускался на колени на минуту или две, прижимал ладони к траве, несущей отпечаток истории. Он наблюдал за всевозможными насекомыми, которые появлялись и исчезали, как планктон в глотке неповоротливого кита. В голове у Люка звучал церковный хор, хотя он не разбирал ни слова. Он шел, останавливался и снова шел вперед. Как будто поезд, делающий остановки на каждой станции. У брода он опустился на колени и заскрипел, подражая сверчку. Подождал и снова заскрипел. Не получив ответа, встал.

Он услышал, как хлопнула дверца машины. Люк ринулся прочь, пробираясь между деревьями, а затем прилег за изъеденным жучками стволом поваленной сосны и стал смотреть в ту сторону, откуда, похоже, доносился шум.

Линч появился на другом берегу. Он шел на цыпочках, не отрывая глаз от земли, словно ожидая, что ему откроется нечто, о чем он не имел ни малейшего представления, нечто конкретное, что будет как будто послано ему небесами. Ненастоящий пират, подумал Люк. Обычный нечистый на руку шериф, который хотел придать себе важный вид. Люк уже заметил, что многие хотят казаться важными в глазах других. В конце концов, они не знают, куда поставить ногу для следующего шага, но поскольку не могут долго держать ее в воздухе, в итоге всегда куда-то ее опускают и думают, что это место принадлежит им. Так и Линч: он не мог долго находиться в воздухе. То, что он не был пиратом, не делало его менее опасным. Он настойчиво что-то разнюхивал, и Люку это не нравилось. На стороне шерифа был закон и сопутствующая ему власть. Мальчик забыл о сверчке.

Люк ненавидел Линча так же сильно, как Ренуара и Саллеса. Однажды в городе он заставил его подбирать грязные газеты, разбросанные на Джойс-Принсипаль, утверждая, что видел, как тот выбросил одну, хотя это было неправдой и он это знал. Люк никогда ничего не выбрасывал никуда, кроме мусорного ведра. Он не понимал, почему Линч обвинил его, зачем ему это было надо. Он пытался постоять за себя, и Линч приказал ему убрать еще на одной улице, добавив, что чем больше он будет протестовать, тем длиннее будет список улиц. Люк искал помощи у людей, но те немногие свидетели, что проходили мимо, разворачивались и уходили. Линчу нравилось унижать слабых. Его лицо говорило само за себя. Легко быть несправедливым, когда у тебя на лацкане висит нагрудный знак. Если бы мог, Люк сорвал бы этот знак, так как считал Линча недостойным его носить, но все знают, что обычный болван — еще не преступник. Люку нужно было поддерживать свой имидж. Тогда он сможет стать невидимым в городе так же, как и на природе.

После похорон Линч занялся текущими делами, а вечером отправился к Самюэльсонам. Он сел на банкетку у большого, выходящего на улицу окна, как делал всегда. Мэгги Самуэльсон вышла в зал принять его заказ — свинина фрикасе с картофелем. Пока она писала в блокноте, Линч с отвращением рассматривал следы старого, отслаивающегося слоя лака на ее неровных ногтях. Старуха оторвала бланк и положила его на поднос. Она наклонилась, и ее голова исчезла в раздаточном окошке. Линч услышал, как она назвала его имя мужу, который работал на кухне. Через несколько минут Мэгги Самюэльсон вернулась с дымящейся тарелкой и устало поставила ее перед Линчем. Он заправил уголок салфетки за воротник рубашки, тщательно расправил, чтобы не испачкать свой прекрасный костюм, и начал есть.