Пьющие ветер - Буис Франк. Страница 43

— Так-так-так, похоже, у тебя гости, — произнес Линч, крепче сжимая талию Жюли Бланш.

— Уходите! — твердо сказала Марку девушка.

Марк склонил голову набок, как бы желая ухватить взглядом кусочек голубого неба.

— Оглох? Дама говорит, чтобы ты убирался.

У Марка было ощущение, что он находится под водой, так глухо звучал голос Линча. Он перестал что-либо различать, боролся с желанием вынырнуть на поверхность, ждал спасительное течение, которое отбросит от него это ненавистное тело и голос ненавистного тела, но звуковые волны наплывали, голос опускался в глубину, пока не достиг Марка, доставляя ему ужасные мучения.

— Пожалуйста, уходите, — повторила Жюли с уже меньшей твердостью в голосе.

Линч злорадствовал.

— Надо уметь проигрывать, — сказал он.

Не в силах говорить, Марк умоляюще посмотрел в глаза Жюли Бланш. Линч убрал руку с талии девушки и положил ладонь на револьвер.

— Убирайся отсюда, пока я не потерял терпение.

— Делайте, что он говорит, пожалуйста.

Марк резко вынырнул на поверхность. Звуковые волны исчезли. Он с трудом поднялся на ноги. С ненавистью посмотрел на Линча, пощадив при этом взглядом девушку. Затем оглядел извилистую улицу, усеянную пурпурными листьями клена и ликвидамбара, похожими на забрызганный кровью клинок. Люди, не работающие во второй половине дня, двигались по противоположному тротуару как в замедленной съемке, их маленькие силуэты как будто придавил к земле свет заходящего солнца. Еще Марк увидел каких-то насекомых, те кружились в том же неярком свете. Потом все пропало, и наступила темнота.

Несло потом, прогорклостью, мочой и смолой, и крошечные метеориты пересекали темное пространство. Марк с трудом открыл глаза. Метеориты полетали еще немного. Сначала он даже не пытался пошевелить головой, его щека как будто прилипла к гладкой, покрытой грязью деревянной дощечке. В поле его зрения появились перегородка и дверь-ширма, а за ними — узкий коридор. Он не знал, где находится, не понимал, сон ли это, или он только что проснулся. Когда он немного пришел в себя, то просунул руки между ног, наклонился вперед и принял сидячее положение. Его ступни ударились о землю. Звук срезонировал в черепную коробку, а затем угас, как огонь, который накрыли влажной тряпкой. Затем он различил стук сапог и еще один, непонятный, невыносимый звук. В коридоре появился Линч, он тащил за спинку стул, металлические ножки которого скребли по бетону с протяжным, мучительным скрипом. Он вошел, поставил перед Марком стул, сел, уперся локтями в бедра и облокотился подбородком на сжатые кулаки. Марк мгновенно понял, где он находится и что это не сон.

— Проснулся-таки, самое время!

— Что я здесь делаю?

Линч сделал вид, что очень раздражен.

— Видишь ли, я готов был поспорить, что первым в тюрягу загремит кто-нибудь из твоих братцев... Как же мы иногда ошибаемся.

— Почему вы меня заперли?

— Ты не заперт, дверь открыта.

— Так скажите, что я здесь делаю!

— Ты не притворяешься, ты правда ничего не помнишь?

Марк мотнул головой. Линч наклонился вперед, и сладкий аромат его дешевого лосьона после бритья смешался с другими запахами в комнате.

— Ты упал. Доктор сказал, что это какое-то недомогание, ничего серьезного, что просто нужно подождать, пока ты поправишься, и поскольку я неплохой парень, я любезно предложил позаботиться о тебе.

— Вы могли бы отвезти меня домой.

Линч откинулся на спинку стула. Раздражение исчезло с его лица.

— Я предпочел, чтобы ты был здесь, когда проснешься, хотел убедиться, что ты все верно понял...

— Что понял?

— Жюли Бланш, ты был возле ее дома, когда потерял сознание.

Марк помнил, как Линч сжимал талию девушки, но все остальное было словно в тумане.

— Я как раз говорил, что лучше тебе о ней позабыть.

Чернота рассеялась. Линч сочувственно покачал головой, наслаждаясь реакцией Марка.

— Видишь ли, колесо фортуны вращается не только в одну сторону.

Марк ничего не отвечал, его сильно тошнило.

— Молчишь!

Линч подождал несколько секунд, затем встал, обошел стул и положил руки на спинку.

— Значит, мы друг друга поняли.

Линч сделал вид, что уходит, но обернулся. Так вел себя персонаж фильма, который он смотрел множество раз.

— Уверен, ты прекрасно знаешь, что произошло в день смерти Ренуара и Саллеса, ты и вместе со своей семьей прикрываешь брата. Если вы настолько умны, насколько кажетесь, должны сказать мне правду, пока я не арестовал всех вас за сговор. Сейчас или никогда.

— Я говорил правду.

— Все вы друг друга стоите, — бросил Линч.

Марк посмотрел на него.

— Так что о милой попке Жюли Бланш можешь лишь мечтать, потому что она никогда не будет твоей, — сказал Линч, очерчивая в воздухе женские формы.

Он вышел из камеры. Но как только исчез из виду, его голос раздался в другом конце коридора:

— Тебе лучше убраться отсюда до того, как я выйду из туалета.

Линч считал себя сильным. В мозгу Марка снова начали летать метеориты. Одни бесследно пересекали пространство, другие сходились в одной точке и собирались вместе, мерцая, образуя звезду, за угасанием которой Марку оставалось лишь наблюдать.

Снейк вернулся к Роби, чтобы расспросить его и выяснить, не случилось ли чего-нибудь особенного, пока он был наверху. Кроме того, что Мабель поцапалась с Даблом и что Дабл выпил больше, чем обычно, Роби больше нечего было сказать. Снейк спросил, приходил ли тогда ночью в бар отец той девушки. Роби ответил, что нет, он уверен, что не видел его. Перед тем как покинуть бар, Снейк записал адрес официантки и ушел, переваливаясь.

Вдова Брок с сомнением окинула его взглядом с ног до головы и сказала, чтобы он ждал на пороге, как обычный посетитель. Через несколько минут Мабель вышла к карлику. Она сказала, что отвергла ухаживания Дабла, а затем покинула заведение через черный ход, чтобы избежать с ним встречи и как можно быстрее вернуться домой. С тех пор гиганта она не видела. Снейк наблюдал за ее реакцией, которая могла бы выдать определенную нервозность. Ничего существенного. Девушка казалась искренней, и ее версия ничем не отличалась от версии Роби. Он позволил ей вернуться в пансион, а потом долго стоял перед закрытой дверью. Обычно острое чутье карлика не помогало ему понять, что произошло в ночь убийства. Он медлил, слоняясь по улицам, прежде чем явиться к Джойсу.

Джойс сидел в кресле за низким столиком, на котором стояла рюмочка для яйца, лежали столовые приборы и безупречно белая салфетка. Снейк хотел с ним поговорить. Джойс поднял руку, чтобы он замолчал, взял нож и аккуратно постучал лезвием по яйцу. Он выглядел хирургом, выполняющим трепанацию черепа и работающим как настоящий профессионал, с особой осторожностью. Джойс снял кусок скорлупы и положил его на край тарелки. Затем погрузил два пальца в отверстие и вытащил за шею эмбрион с выпученными, затянутыми пленкой глазами, покрытый грубым, пропитанным слизью пухом, похожим на клубок мелких ленточных червей. Сердце, все еще наполненное кровью, продолжало биться в этом маленьком деформированном тельце. Джойс разорвал мешочек с кровеносными сосудами, и маленькие лапки цыпленка безжизненно повисли. Он мгновение подержал тельце перед глазами, а потом проглотил птенца, как будто до этого совершил какой-то ритуал, чтобы суметь его проглотить. Он начал медленно жевать, и было слышно, как хрустят мягкие косточки. Закончив есть, Джойс вытер салфеткой рот, затем посмотрел на Снейка, и тот почувствовал себя таким же цыпленком.

— Вы один, — сказал Джойс.

Снейк повторил то, что долго крутил в уме:

— Дабл исчез. Мы ушли вчера вечером, как обычно, из «Адмирала», а когда я зашел за ним сегодня утром, его не было дома.

— Я полагаю, он иногда ночует не дома.