Гавана, год нуля - Суарес Карла. Страница 39
Так было и в тот раз, когда он закончил говорить. Знаю, что я глубоко вздохнула и не хотела смотреть ему в лицо, — если бы я это сделала, то бог знает, что бы могло случиться. Все силы, которые, как мне казалось, я обрела после своего горизонтального свидания с Лео, в ту секунду растекались, разбегались от меня по парку, все дальше и дальше. Знаю, что я вздохнула еще раз, на этот раз — с намерением не дать очередным слезинкам выступить на моих глазах. Знаю, что Анхель смотрел на меня, ожидая моей реакции: слова, пощечины, объятия, крика — хоть чего-нибудь, что свидетельствовало бы о том, что я еще жива, но я была слишком растеряна, чтобы сказать нечто членораздельное и уместное в тех обстоятельствах.
Альберту Эйнштейну принадлежит высказывание, которое мне очень нравится: «Бессмысленно продолжать делать то же самое и ожидать другого результата». То же самое в моем случае было бы попытаться вместе с Анхелем осмыслить ситуацию, задать вопросы, понять и принять. Но в тот момент все это не имело никакого смысла. Я еще раз вздохнула и поднялась на ноги со словами, что лучше нам встретиться и поговорить в другой день, что я прошу его не беспокоиться, мне нужно немного прогуляться — одной, что я ему потом позвоню, обязательно позвоню, но сначала мне нужно прийти в себя и отдышаться. Одной. Анхель встал и приблизился ко мне. Я увидела его лицо. Все те же увлажненные блестящие глаза и печальная мина. «Я люблю тебя, Хулия», — повторил он. «Я тоже тебя люблю», — сказала я, а потом пошла прочь.
17
Классическую музыку я знаю плохо: кое-какие мелодии кажутся знакомыми, но при этом я вряд ли смогу сказать, что это и как называется. Узнаю только самые популярные — Пятую симфонию Бетховена и подобные вещи, но есть среди них одна, которую я не забуду никогда, поскольку она — из детства и связана со многими людьми на этом Острове. Концерт номер два для фортепиано Рахманинова, звуковой фон для одного из мультфильмов, который мы смотрели, когда были маленькими: история о скаредной свинье-копилке, лопнувшей при попытке впихнуть в себя монету больше прорези на спине, в то время как другие игрушки наблюдают за радугой под фортепианную музыку Рахманинова[4]. Очень красивый концерт. Знаешь его? Именно эти звуки доносились из приемника, когда я, понурив голову, пришла к Эвклиду на следующий день после разговора в парке.
Эвклид чинил вентилятор у себя в комнате под звуки радио и, увидев мое лицо, тут же захотел узнать, что у меня случилось, только никакого желания говорить у меня не было. Откровенно говоря, я чувствовала себя так плохо, а музыка звучала так чудесно, что мне захотелось прилечь. Я устала. Ему это показалось странным, однако он смирился, и я растянулась на его кровати и закрыла глаза, слушая Рахманинова.
Анхель в прямом смысле слова меня опустошил. У меня был план действий, был проект, однако выход на сцену Барбары потянул за собой цепочку последствий, в считаные часы перевернувших мой мир. Знаю, что замешивать в дела эмоции — прямая дорога в хаос, однако знаю и то, что порой это неизбежно. А что я могла поделать? На столе передо мной оказался целый ворох карт, требовалось их разложить, навести порядок, но некоторые фрагменты откровенно противоречили друг другу. Слишком многие, честно говоря. К тому времени на руках у меня были сведения, полученные от Эвклида, Леонардо и Анхеля. Все они сходились в изложении истории реликвии, вопрос только в одном: у кого из них документ? Писателю удалось убедить меня в том, что не у Эвклида, однако, принимая на веру то, что первоначально к сближению со мной Анхеля подтолкнуло желание подобраться к Эвклиду, я снова вернулась к тому, что… Что ни черта не понимаю. Если документ у Анхеля, который клянется, что любит меня, уверяя, его связь с Барбарой случилась из-за намерения продать ей документ, то почему же он настаивает, что документ находится у Эвклида? Худшее я уже знаю: он спит с итальянкой, так зачем бы ему дальше разыгрывать этот фарс? Зачем?
Мешанина из случайностей и умысла. Наша с Эвклидом встреча с Анхелем на улице, сближение с Анхелем, появление итальянки, приглашение Леонардо на вечеринку. В данный момент я не могла определить, что из этого случайность, а что — заранее спланировано. Кроме того, существовала еще одна деталь, в высшей степени тревожившая меня в рассказах всех троих: Маргарита. Как тайная рука под игровой доской. По словам Эвклида, именно она сообщила ему, что документ у Леонардо; Леонардо утверждает, что документ в руках Анхеля; а по словам Анхеля — он у Эвклида. Совершенство замкнутого круга. Если все они говорят правду, именно Маргарита — тот демиург, кто создал лабиринт, внутри которого все мы и движемся, хотя сама она находится за тысячи километров отсюда. Я уже ничему не могла найти сколько-нибудь разумных объяснений, а ты знаешь, как меня это терзает. Потеря ориентиров приводит меня в отчаяние, ведь я знаю, что во всем имеется своя логика, даже если мне она неизвестна. Всегда есть теория, которая может все объяснить, даже непредсказуемое.
Если послушать детерминистов, так Вселенная целиком и полностью подчиняется законам природы и определяется причинно-следственной связью. Все, включая мышление человека и его поступки. А раз так, то случайностям места нет. Это значит, что, имея сведения о ситуации А и зная законы, определяющие процесс перехода от А к Б, ситуация Б может быть предсказана. Если чего-то предсказать мы не можем, то это исключительно в силу того, что нам неизвестны законы, обусловливающие данный процесс. Незнание, а не случайность — вот что порождает необъяснимость некоторых ситуаций. Так считают детерминисты.
А вот в соответствии с теорией хаоса Вселенная управляется одновременно и порядком, и его отсутствием, то есть далеко не всегда реализуется какая-то предсказуемая и строго определенная модель. Некоторые системы, как, например, орбита вращения Земли вокруг Солнца, отличаются довольно предсказуемым поведением, вследствие чего они называются стабильными. Однако таких систем — меньшинство, потому что на самом деле в природе преобладают системы нестабильные, проявления которых могут быть хаотичными, и причины их беспорядочных и нерегулярных флуктуаций неизвестны. Возьмем, к примеру, погоду: дать точный прогноз на несколько дней вперед практически невозможно. И вот эта нестабильность, эти совершенно непредсказуемые отклонения не определяются знанием или отсутствием каких-то законов; не незнание наблюдателем причин побуждает считать беспорядочностью то, чего мы не понимаем, а само по себе наличие беспорядочности и то, как она проявляется: просто наступает, и все, в самый неожиданный момент. Почему? Потому что зависит от кучи разнообразных и довольно смутных факторов, которые и определят то, что некое малозначительное изменение в какой-нибудь точке планеты повлечет за собой значительные последствия на противоположной стороне Земли. Это то, что известно под именем «эффект бабочки»: взмах крыльев бабочки в каком-то далеком уголке планеты спустя некоторое время породит ураган совсем в другом месте.
Что-то в этом роде происходит и с нами: Маргарита — бабочка, махнувшая крылышками несколько лет назад, и теперь все мы оказались внутри урагана.
Маргарита-море-все-синей, Маргарита-бабочка, Маргарита-дерьмо.
Так, и в чем же заключается эффект Маргариты? И тут у меня словно глаза открылись — меня осенило. Я ведь тебе уже говорила, что всегда найдется теория, объясняющая все, в том числе и непредсказуемое, а я, клянусь, совсем не из тех, кому необходимо, чтобы два плюс два давали четыре, вовсе нет. Нет ничего менее точного, чем точные науки, уж поверь мне. Бертран Рассел определял математику как материю, где никогда не знаешь ни о чем речь, ни верно ли утверждение, — вот тебе и весь сказ. Мне не требуется, да и тогда не требовалось, чтобы все расчеты оказались абсолютно прозрачными; мне всего лишь нужно было не потерять направление и найти систему, которая мне хоть как-то объяснила бы происходящее. Для этого теория хаоса подходила как нельзя лучше, ведь она — и мне это стало ясно как раз в тот вечер — единственная способна предложить интерпретацию происходящего вокруг. Того, что Анхель переспал с итальянкой, а я сделала то же самое с Леонардо, что Эвклид лжет, что Дайани вознамерилась уехать из страны, что я сплю на диванчике в гостиной, что Маргарита играет с нами из своего бразильского далека и что все мы хором помешались на Меуччи. Все это не более чем игры хаоса. Маргарита — всего лишь бабочка, которая взмахнула крылышками некоторое время назад, еще одна случайность в системе, которая и сама по себе хаотична. Потому что наша страна погружена не во что иное, как в хаос. Бабочка взмахнула крылышками — и по ту сторону Атлантики рухнула стена в прекрасном городе Берлине, и постепенно эффект стал проявляться и в этой части мира, на этом Острове, где система нестабильна. Понимаешь?