Памятник крестоносцу - Кронин Арчибальд Джозеф. Страница 55

Стефен с минуту обдумывал это предложение — наиболее трезвое из всех, сделанных Жеромом с тех пор, как они ступили на землю Испании. Досадно отказываться от задуманного, но продолжать брести через эту пустыню без гроша в кармане было, по-видимому, невозможно. Стефен кивнул.

— Отсюда до побережья не больше ста сорока километров.

Пейра, стянув с ноги носок, озабоченно разглядывал пятку.

— Как скоро, по-твоему, можем мы туда добраться?

— Продвигаясь такими темпами, как сейчас, — примерно через неделю.

По ту сторону слабо тлеющего костра послышался горестный вздох.

— Друг мой, боюсь, что мне придется вступить в орден босоногих раньше, чем я предполагал. Очень сомневаюсь, чтобы завтра мне удалось натянуть на ноги эти ботинки.

6

Через три дня, когда они находились еще на полпути между Лерой и Малагой, дело начало принимать скверный оборот. В полдень они, как обычно, остановились отдохнуть и присели у дороги в тени пробковых деревьев. Солнце, проникая между ветвей низкорослого деревца, отбрасывало на песчаный откос подвижные, мерцающие блики. В тени перевернутой тележки ослик стоял, не шевелясь, похожий на глиняное изваяние. Стефен в рваной, засаленной рубахе, грязный, небритый, почерневший от солнца, мог бы сойти за бродягу. Пейра стянул с ноги башмак и закатал штанину до колена. Обычно он, словно старая дева, ревниво оберегал свою особу от посторонних взглядов, но на этот раз, молча обследовав ногу, повернулся к Стефену:

— Нога меня замучила. Может, ты посмотришь?

Стефен мимоходом бросил взгляд на его ногу, затем, несколько встревоженный тем, что увидел, осмотрел ее более внимательно. Он знал, что натертая пятка беспокоит Пейра (не раз, стянув с ног тесные ботинки, Пейра ковылял за тележкой по пыльней дороге босиком), однако он никак не думал, что дело так скверно. Вся ступня у Пейра сильно распухла, на воспаленной пятке зияла гноящаяся ранка.

— Ну, что? — Пейра пристально наблюдал за Стефеном.

— Больше вы пешком не пойдете. — Стефен говорил спокойно, но решительно. — Сейчас, во всяком случае.

— А что у меня с ногой, как ты думаешь?

— Похоже, вы загрязнили ранку. Попытаемся что-нибудь сделать.

Стефен достал из чемодана чистую рубашку и оторвал от нее несколько полос материи. Смочив тряпку водой, которую они теперь всегда возили с собой в бутылке из-под вина, он тщательно промыл ранку и наложил на ногу нетугую влажную повязку.

— Ну, как?

— Холодит… Правда, как будто немного полегчало.

До сих пор Стефен предоставлял все решать Пейра, однако теперь он понял, что должен взять бразды правления в свои руки. Сначала он подумал было, не повернуть ли им назад, в Леру, но это был захудалый поселок, почти деревушка, и Стефен решил двигаться дальше. Малага — дело более надежное, и нужно попасть туда как можно скорее.

Он запряг ослика, помог Пейра забраться в тележку, устроил его на заднем сиденье, и они двинулись дальше. Шагая рядом с осликом, Стефен понукал его, заставляя идти быстрее, а на крутых подъемах заходил сзади и помогал, подталкивая тележку. Так они двигались без остановки целый день и к пяти часам добрались до поселка Касабы.

На центральной площади поселка Стефен подошел к какому-то юноше, наполнявшему ведро у колодца, и попросил его указать, где живет врач.

— У нас в Касабе нет medico. [47]

— Ни одного врача?

Юноша отрицательно покачал головой.

— В случае нужды к нам приезжают из Леры или из Малаги. Впрочем, у нас есть очень хороший farmaceutico. [48]

— А где его можно найти?

— Сейчас я провожу вас, сеньор.

Молодой человек держался весьма предупредительно и учтиво. Он провел их по лабиринту узеньких улочек и остановился перед дверью, над которой на красно-сине-белом шесте красовалась вывеска: «Barberia». [49] Стефен помог Пейра вылезти из тележки, и они вошли в дом.

Высокий, необычайно худой человек в серой куртке из альпага не спеша стриг мальчика. У человека было бледное, замкнутое и печальное лицо, какие часто встречаются в Кастилии, и какой-то отрешенный, потусторонний взгляд, словно он готовился переступить порог небытия.

— У моего друга болит нога. Не могу ли я попросить вас взглянуть на нее?

— Присядьте, пожалуйста.

Парикмахер продолжал стричь мальчика — меланхолично, неторопливо, с достоинством. Минут через пять со стрижкой было покончено. Он стряхнул салфетку, сложил ее, убрал ножницы и обратил к путешественникам взгляд своих мечтательных глаз.

— Я к вашим услугам.

Пейра размотал повязку и поднял повыше ступню. Парикмахер обследовал ранку.

— Вы что — братья?

— Нет, я уже сказал вам: друзья.

— Вы не испанцы?

— Нет, — сказал Стефен. — Я Ingles. [50]

— Ах, Ingles. Вам повезло, что вы оказались в Испании в это печальное время. А чем вы занимаетесь? И откуда вы прибыли сюда к нам?

— Мы художники… картины пишем… Мы едем из Гранады.

— Это нелегкий путь. Особенно с такой ногой. И куда же вы направляетесь?

— В Малагу.

— Красивый город. Я провел там медовый месяц с моей женой. Теперь она, увы, обрела покой на небесах. А сам я из Сарагосы. Вы не бывали в этом городе? Он лежит на реке Эбро. Я родился возле Ла-Сео, река была видна из окон. Увы, увы! Верно, я никогда не увижу ее больше! Ну, да это не так уж важно. — Он осторожно надавил большим пальцем на ступню. — Больно?

— Не особенно, — отвечал Пейра. В маленькой полутемной каморке лицо его казалось очень бледным, и Стефен понял, что он лжет.

— Ну так… Поглядим, что тут можно сделать.

Парикмахер отворил дверцу дощатого шкафа, стоявшего в углу, и разыскал на полке среди бесчисленного количества всевозможных склянок банку с какой-то желтой мазью. Костяной лопаточкой он осторожно намазал ранку мазью и сказал:

— Эту мазь я составил сам. Она проста, но успокаивает боль.

— Значит, она должна помочь?

— А вы как думали?

Ранку прикрыли ватой, ногу нетуго забинтовали марлевым бинтом, и, так же как после первой перевязки, Пейра облегченно и с надеждой вздохнул.

— Muchas gracias, senjor! [51] Вы возродили меня к жизни.

Стефен встал, секунду поколебался, затем сказал чрезвычайно смущенно, но решительно:

— Видите ли, дело в том… Дело в том, что у нас нет ни гроша. Но как только мы попадем в Малагу, наши дела поправятся. Скажите, пожалуйста, сколько мы вам должны, и я вышлю вам эту сумму в течение недели.

Парикмахер перевел взгляд с Пейра на Стефена и царственным жестом поднял руку.

— Ни слова больше, приятель. За тот пустяк, что я сделал, вы уже отблагодарили меня добрым словом. Но я советую вам, как только приедете в Малагу, не медля ни минуты, показать ногу врачу. — Он пристально посмотрел на Стефена и добавил вполголоса, когда они уже направлялись к двери: — Нога мне не нравится. В подобных случаях всегда можно ждать неприятных последствий.

Впервые дурное предчувствие омрачило душу Стефена — словно облачко набежало на солнце. Пейра же, наоборот, казалось, повеселел. Когда они покидали селение, он громко восхвалял своего благодетеля и — с особенным красноречием — его лекарское искусство, которое он сравнивал с официальной медициной к вящему посрамлению последней. «Давно я утратил в нее всякую веру», — заявил Пейра. Он многословно распространялся о достоинствах различных мазей и притираний, о целебных свойствах растительного масла и вина при врачевании ран, о бальзамах, розмарине и поваренной соли, о редких настоях лекарственных трав, содержащих в себе мирру, бергамот и амбру и приносящих исцеление за одну ночь, особенно если они приготовлены алхимиками Востока… Можно не сомневаться, утверждал он, что в жилах этого доброго цирюльника из Касабы течет кровь древних мавров. После многочасового молчания эта словоохотливость производила весьма странное впечатление, и Стефен с возрастающей тревогой отметил про себя, что щеки Пейра слегка порозовели. И снова, еще отчетливее, чем прежде, он почувствовал, что надо спешить.