Heartstream. Поток эмоций - Поллок Том. Страница 26

Я до сих пор не слышу ее удаляющихся шагов. Как бы тихо я ни шептала, я не могу рискнуть и позвонить. Нет, 999 не поможет мне. Я поднимаю телефон и…

«Кто они, черт возьми?»

У меня не было возможности взглянуть на телефон с того момента, как он включился. Облако приложений заслоняет обои, но когда я сметаю их в сторону, то вижу двух симпатичных молодых девушек с косичками и брекетами, улыбающихся прямо в камеру. Они определенно сестры, может быть даже близнецы. Я никогда не видела их прежде.

Может, это фотография из интернета? Возможно, это обои на телефон, и у мамы никак не доходили руки их сменить. Но ведь в качестве обоев обычно ставят закаты, тропических лягушек и другое живописное дерьмо, не так ли? А не настоящих, живых людей.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть. Мокрые от жидкости для полоскания пальцы скользят по телефону, и сердце замирает, когда я чуть не роняю его в унитаз.

— Что ты там делаешь? — кричит Полли за дверью.

— Что ты хочешь? Лекцию по биологии?

— Я давно ничего не слышала.

— Я жду последние пару… капель, — я возвращаюсь на место. — После того как ты меня заперла, я уже и не знаю, когда в следующий раз попаду в туалет, поэтому пытаюсь выдавить из себя все, что могу, черт возьми!

Похоже, это ее заткнуло, хотя бы ненадолго.

Я смотрю на щеколду на двери. Она не толще карандаша, удерживающие ее винтики уже наполовину вылезли из стены (еще один пример хаоса, которого мама никогда бы не допустила). Полли при желании с легкостью могла бы открыть дверь. У меня мало времени.

Палец нависает над иконкой сообщений, но в мгновенном приступе беспомощности я понимаю, что не знаю наизусть ни номера отца, ни Чарли. Вместо этого я нажимаю на приложение электронной почты.

Пока входящие загружаются, я просто разглядываю строчки. На экране полно имен, которых я никогда раньше не видела.

Сюзанна Джемисон

Заха Патель

Ник Грумсман

Я прокручиваю вниз, переводя взгляд с имен на темы писем:

Я чувствую, как кольнуло сердце. Для этого маме нужен был секретный телефон? Она поддерживала личный диалог со своими врачами? Может быть, она решила, что мы не рассказываем всю правду о ее диагнозе, и хотела узнать его напрямую.

Я вспоминаю о том, как каждую ночь она бродила по дому, расставляя все по местам. Как сильно ей нужен был порядок в ее мире. И насколько хаос в ее клетках, должно быть, испугал ее. Это было так похоже на нее — держать все под контролем.

Я открываю верхнее письмо в папке входящих. Дорогой Бен — так оно начинается. Я моргаю. Неужели первое попавшееся мне письмо было отправлено не тому адресату?

Я возвращаюсь обратно в папку и открываю следующее письмо. Дорогой Бен.

И еще одно. Бен.

Привет, Бен!

Дорогой мистер Смит.

Дорогой Бен…

Я закрываю приложение почты и выдыхаю, уставившись на двух улыбающихся девочек. Я ошиблась. Маме этот телефон нужен был не для бесед с врачами. Это вообще был чужой телефон.

«Мама стащила телефон какого-то доктора?»

В голове полная неразбериха. Может быть, это какое-то специальное приложение для врачей? Что-то связанное с рецептами? Она крала собственные лекарства? Не помню, чтобы ей отказывали назначать какие-то наркотические вещества. И вообще, откуда у нее эта чертова штука?

Очередной стук в дверь, я вздрагиваю, пот выступает на лбу.

— У тебя все в порядке, Эми? — обеспокоенно спрашивает Полли.

— Подожди! — я вскакиваю и нажимаю кнопку слива. — Я мою руки.

Я собираюсь снова открыть почту — ответы я найду потом, а пока мне нужно написать папе, — но пальцы дрожат, и я нажимаю не на ту иконку: не почты, а зеленой карты справа от нее. Шепотом ругнувшись, я собираюсь закрыть карту, но вдруг замираю. На экране появилась маленькая синяя точка, показывающая местоположение телефона, но это не наша улица. Это даже не Лондон.

Согласно GPS-координатам, телефон находится в большом доме на перекрестке дорог, окруженный полями, в самом центре графства Суррей. И это странно, потому что, глядя в узкое окно ванной комнаты, я вижу дорожный знак с почтовым индексом SE22.

Еще несколько секунд я в оцепенении, пульс в ушах заглушает шум воды из крана, пока я изо всех сил пытаюсь осмыслить все это. Полли, возможно, стучит сейчас в дверь, но вряд ли я услышу ее.

Я вспоминаю разбросанные по всей гостиной счета. За цифровую безопасность, которой занималась мама, за защиту от миллиона трюков, которые кто-то может использовать, чтобы проникнуть в вашу онлайн-жизнь. Я ошиблась насчет нее уже дважды за несколько минут. Этот телефон не украден.

Это клон.

Телефон здесь, со мной, в Ист-Далвич, но его операционная система загружена на близнеца в зеленом графстве неподалеку от Лондона.

Я выдыхаю. Меня трясет так сильно, что карта передо мной размывается. В памяти всплывает голос.

Она никогда ничего не выбрасывает.

Тон, которым Полли произнесла это, — не предположение, основанное на содержимом ящиков в гостиной, — нет, она сказала так, будто это давно известный факт. Она не догадалась. Она знала.

Она знала маму.

Мама никогда не выбрасывала то, что, по ее мнению, могло когда-нибудь пригодиться, но она также ничего не хранила просто так. Есть множество причин, по которым можно иметь секретный телефон. Несколько, по которым можно оставить у себя украденную трубку. Но есть только одна причина, по которой вы храните устройство-клон…

…чтобы шпионить за владельцем оригинала.

Я снова гляжу в окно ванной комнаты. Оно слишком маленькое, чтобы вылезти, но она все равно старательно обклеила его лентой. Тщательно, методично, как мама.

Я не знаю, какова связь между моей матерью и женщиной с бомбой, которая не слишком терпеливо ждет, когда я закончу опорожнение своего мочевого пузыря, но я начинаю думать, что, может быть, — это только предположение, несмотря на ее стримерскую стрижку, — я чего-то не знаю.

Там, где пол был вскрыт для установки унитаза, есть незакрепленная плитка. Секунда уходит на то, чтобы выключить телефон — я не знаю, когда у меня появится возможность зарядить его, — и я прячу его в щель и задвигаю плиткой.

«Ладно, — я выпрямляюсь, уставившись на себя в зеркало. — Я выхожу».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Кэт

Танцоры нависают надо мной в потрепанных временем нарядах. Я разглядываю их изображения на выщербленных стенах. Каждому размытому лицу я мысленно придаю возможное выражение Райана: шокированное, восхищенное, разъяренное, преданное.

Дрожа, я провожу большим пальцем по телефону. Его ответ по-прежнему отображается на экране блокировки.

Что за спешка? Хорошо, я буду там, как только смогу.

Сама не знаю, почему я выбрала Танцевальный зал. Может быть, потому, что здесь, даже сейчас, я чувствую себя ближе всего к нему и, надеюсь, он чувствует то же самое. Сейчас мне нужна вся поддержка, которую я только могу получить.

«Мне снилось прошлой ночью, как на белом коне, на белом коне я скачу к океану, — я пою тихо, мое дыхание растворяется в свете лампы. — Где гребни волн разбиваются о скалы, но от тебя ни весточки, ни звука. Я мчусь в Нью-Йорк, и посреди суеты снующей толпы и шумных дорог я спрашиваю у стариков и таксистов, кто знает о тебе, пусть даст хоть намек…»

Я продолжаю, с каждым куплетом мой голос звучит все громче и громче. Я смутно беспокоюсь, что случайные прохожие на улице услышат поп-балладу, доносящуюся из здания под снос, но это лучше, чем тишина, и я продолжаю петь.

«На белой лошади скачу по городу, где улицы вымощены звездааааами…

…Но где бы я ни оказался, я знаю, что останусь там, где ты».

Он стоит у входа, одной рукой придерживая отогнутый в сторону лист забора в тот самый момент, когда его песня затихает. Он улыбается идеальной любопытной улыбкой, и мне сразу становится стыдно, что я вообще сомневалась в нем. Конечно, он здесь. Конечно, он останется со мной. Райан любит меня.