Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник] - Беркли Джон. Страница 28
А нарушение границ третьих стран…
Их нарушают президенты и конгрессы, утверждающие их решения, так что не вам обвинять меня, господа…
Торговля оружием?
Просто бизнес, господа, просто бизнес…
Многие самые уважаемые люди Штатов, Германии, Франции и других стран сколотили свои капиталы именно на этом, господа. Слово «господа» он мысленно произносил с ненавистью и презрением к этому страшному лицемерному миру, который вначале делает из человека преступника, а после пытается осудить его.
Колеса коснулись земли, и самолет покатился по ледяной дорожке, освещенной яркими огнями, отчего окружающая полосу тьма казалась еще непроглядней.
Вдруг он подпрыгнул, наткнувшись на какое-то препятствие и, проехав еще футов сто, застыл, как присевшая отдохнуть гигантская птица.
Эсперансо несколько мгновений не шевелился, пытаясь прийти в себя после страшного путешествия. Потом, сдирая снежную маску, провел по лицу рукой.
Панель белела небольшими ледяными холмиками. Из-под одного из них торчал кусок рукоятки «кольта»… Негнущимися пальцами генерал извлек пистолет, принадлежавший когда-то мальчишке-конвоиру, отряхнул его и сунул за пояс.
Немного усилия, и он уже на ногах. Браво.
Носком ботинка Эсперансо отодвинул в сторону, как мешающийся хлам, окоченевший труп командира корабля и вышел в пассажирский салон. Еще минута потребовалась генералу, чтобы привести себя в порядок и натянуть на лицо лучезарную улыбку. Наконец, он нажал на ручку и распахнул дверь.
Ветер рванул китель, жестко провел лапой по волосам, приветствуя человека. Он на секунду ослеп от яркого света…
— Свобода! — выдохнул Эсперансо, замерев в черном проеме двери.
— Еще нет, — раздался чей-то голос.
И в ту же секунду тяжелый кулак врезался в скулу, отшвырнув генерала назад.
Не ожидавший удара Эсперансо опрокинулся на спину, забыв о пистолете. Широко открытыми глазами он смотрел на человека, прыгнувшего к нему с земли. Тот был пропитан ненавистью. Она переполнила его и взметнулась в пространство, изливаясь на генерала.
Самолет остановился как раз на фоне жирных черных столбов дыма, поднимающихся от жертвенных костров, разложенных бесчеловечностью. Придавленные снегом, они расползались все шире, вздрагивая под налетавшими шквалами ветра.
Это было жуткое зрелище. Сверкающая полоса и косматые черные столбы.
Когда падаль, в честь которой принесли страшную жертву, появилась на пороге и произнесла слово «свобода», Джон почувствовал, что должен убить его. Но этого делать было нельзя. Подручные ублюдки устроили бы здесь такой фейерверк, что стало бы жарко даже в аду.
Пускай с ним потом разбирается суд, а пока он нужен Маклейну как заложник.
— Еще нет! — сказал, как плюнул, Джон и врезал генералу по скуле, вложив в удар всю свою ненависть.
Маклейн стоял над поверженным генералом, как святой Илья [3] над издыхающим змеем. Слова слетали с его уст, как пощечины.
— Ты должен оставаться в самолете. Это твоя временная тюрьма. И в твоем меню свобода не значится, — черное дуло «кольта» подчеркивало бесполезность возражений.
— Кто ты? — спросил генерал, поднимаясь и даже не пытаясь достать оружие.
Они застыли друг против друга, люди, забытые Богом, потому что если сказано, что Бог — есть Любовь, то в их душах сейчас это отсутствовало. Ненавидящие взгляды пронзали друг друга насквозь.
— Я — полицейский — ответил Джон, не опуская «кольта». — Нормальный человек. Есть хорошие ребята, есть — плохие. А есть такие, как ты, выродок. И я заставлю тебя пожалеть об этом. Как заставил пожалеть ублюдков, угрожавших моей жене год назад. Если…
Закончить мысль он не успел.
Бгамбгамбгам, — затарахтели «хеклеры» из подъезжающего «джипа».
Генерал отскочил в сторону и выхватил пистолет.
— Назад! — крикнул Маклейн. Он спустил курок и отпрыгнул за дверь.
Пуля, разорвав сукно, впилась в плечо Эеперансо, пробив его навылет.
Они метались по тесному салону, беспорядочно стреляя, не давая друг другу возможности прицелиться получше.
Маклейн посылал пулю за пулей в этого подонка, пытаясь успокоить руку, вздрагивающую от ненависти.
Ты не имеешь права жить, Эсперансо! Ты — бешенный волк, которого нужно уничтожить!
Ты не имеешь права жить, Стюарт! Ты — бешенный волк, которого нужно уничтожить!
Денни Мейген застыл на заднем сиденье «джипа», сжимая в руках «хеклер». Ему хотелось крикнуть, остановить машину, которую вел Гарри, вцепиться в полковника и заглянуть ему в глаза.
Что можно прочитать в этих «зеркалах души»? Какие еще страшные мысли бродят в безумной голове человека, который не задумываясь убивает сотни людей, лишая жизни ни в чем неповинных детей…
А самое ужасно, что он, Денни Мейген, САМ, своими руками направил тот самолет в землю.
Была ли в нем сестра с племянником? Он не знал. Да теперь это уже ничего не меняло.
Денни понимал, что умрет, но сначала он уничтожит этого пса. Они вместе, в обнимку, отправятся в ад, потому что им нет прощения. Да, вместе. Вдвоем…
Когда произошла катастрофа, он был настолько потрясен, что ничего не мог делать. Вместе с самолетом, казалось, взорвалось его сердце и разум. Руки и ноги онемели, и Денни сидел, не в силах сдвинуться с места. Тогда он не думал о Стюарте. И лишь через некоторое время, которое потребовалось ему, чтобы прийти в себя, он решил, что Стюарт умрет. И Эсперансо тоже.
Бгамбгамбгам, — огненные струи тянулись из автоматов к самолету, пытаясь пробить его, уничтожить врага.
Сейчас… Сейчас… Ты погоди секунду, Стюарт. Вначале должен умереть Эсперансо, а ты пойдешь за ним. Иначе нельзя, Твои верные прислужники уЖе не дадут мне шанса прикончить его. Денни выскочил из «джипа» первым.
Он нажал на курок и повалился вниз, встреченный пулей из «кольта» Маклейна. Перед тем, как упасть, он удивленно посмотрел на Джона. Как же это? Ведь я так хотел тебе помочь?! Это было последнее, что он успел подумать.
Никто даже внимания не обратил на Денни.
Гарри Краун и Артур Бакер продолжали стрелять, Стюарт оставался в машине.
Нужно уходить, где-нибудь исчезнуть, затаиться до прихода полиции. Должны же они когда-нибудь появиться, черт возьми.
Маклейн ощущал себя зверем, попавшим в ловушку. Продолжая отстреливаться, он отпрыгнул к кабине и, рванув на себя дверь, вырвался в заснеженное помещение, где на полу лежали два трупа.
— Сволочь! Сволочь! — растерянный генерал с окровавленной рукой стрелял в дверь, не надеясь пробить ее, бледнея от бессильной ярости.
— Где он? — ворвался в салон Артур Бакер.
— Там, — кивнул на кабину Эсперансо и тут же набросился на сержанта. — Я не могу поверить! Вас так много, но встречает меня почему-то полицейский-одиночка! — и, развернувшись, пошел к выходу.
Ах ты, ублюдок! Артур поливал дверь из автомата, но та не поддавалась. Идиот! Да она же бронированная! Кой хрен ее пробьет!
Он подскочил к какой-то металлической полосе и с силой вбил ее в скобы по краям двери, надежно заперев ее со стороны салона,
Ну что ж, парень, теперь тебе пришел конец! Сейчас ты отправишься к праотцам!
Генерал вывалился из самолета прямо в сильные руки Гарри. Эсперансо гневно рванулся в сторону — тот неосторожно задел рану.
— Генерал! — Стюарт облегченно вздохнул, увидев его живым, — Как вы?
— Прекрасно, — сдержанно ответил Эсперансо, хотя ему очень хотелось сказать несколько крепких слов, — Не могли как следует подготовиться!
— Где он? — спросил полковник у Артура, который уже спрыгнул на землю.
— В кабине.
— Отлично, — Стюарт оскалился. — Сейчас он отправится в ад! — полковник посмотрел на генерала, но тот уже направился к «джипу». — Эй, Маклейн! — закричал он, обойдя самолет и остановившись перед его носом. — Я считаю, что ты хороший солдат! Сейчас мы устроим тебе настоящие солдатские похороны, достойные тебя!