Меня не изгнать I (СИ) - Котовский Б.. Страница 11

— Погоди, у вас тоже была бубонная чума? Много перекосила?

— Всего одного человека. Этот идиот отказался принимать вакцину, когда наши лекари обнаружили зарождение этой херни в местном доме любви.

— Так, стоп, а почему, тогда бубонная?

— А, он на бубне играл в ансамбле.

— И из-за одного человека ввели целую тенденцию с банями, гигиеной и массовыми гонениями тех, кто не хотел мыться?

— Ну… — замялась она. — Да? На твоей планете не бывало такого, что судьба одного человека перекраивала весь мир?

Я задумался. Вспомнил одного австрийского художника. Кивнул головой. Не доебешься.

— Было дело, — наконец ответил ей.

— Как-то так, — она сдвинулась с места и зашагала по улочке, слегка сместившись в сторону от дороги, по которой то и дело продолжали тарахтеть повозки. Я шел рядом и продолжал разглядывать город. Не менее удивился, когда чуть поодаль узрел и услышал мат рабочих, которые при искусственном освещении возводили какое-то каменное здание. Они набрасывали цемент, ставили тесаные камни друг на друга, курили, переговаривались и продолжали стройку.

— У вас тут всегда так оживленно?

— Ты о чем? — спросила Мия, не повернув даже головы.

— Ну, вот такой движняк, стройка.

— Вечером и ночью удобнее всего осуществлять поставки, так как дороги не загружены людьми. В последние месяцы участились случаи дорожно-транспортных происшествий, где происходили столкновения между колесницами поставки и каретами перевозчиков-таксистов. Из-за частых жалоб гильдии таксистов было заведено общее уголовное дело, в ходе которого было выдвинуто альтернативное решение. Его последствия ты видишь сейчас.

Мимо нас пронеслась очередная телега, нагроможденная кучей неотесанного камня.

— И что, вот эти доходяги ночами теперь хренячат напропалую и даже не бухтят?

— Сначала возмущались, но так как им увеличили оплату труда за ночную смену равную коэффициенту один двадцать пять, а через пару недель эти охламоны допетрили, что они могут выполнить все задачи буквально за пару часов, а затем пойти валяться на сеновале, либо пить пиво, либо тискать баб по тавернам — так и вовсе рты позакрывали. Теперь попасть в гильдию поставки стало чем-то невероятным. Либо кум, либо сват, либо брат.

«Ну прям как в жизни!» — подумал я. А дальше: — «А, ну да…»

— Таааак, — протянул я. — А с этими что не так? — ткнул пальцем в сторону ночной стройки, звуков стука молотков, пятиэтажной матерщины и упоминаний, где кто чью мать видал и в каком наряде на кукольный спектакль водил.

— А, эти. Это Гильдия Строителей.

— И что? Им спать не положено?

— Не, их хлебом не корми, дай чо построить. А если учесть, что девяносто их процентов это дварфы, привыкшие работать в глубоких шахтах, так для них такая атмосфера — как родной дом.

Ладно, видимо кое-что я все же не знал про этот мир. Некоторые вещи здесь отличались и колоритом, и устоями. За этими мыслями я и не заметил, как мы подошли к огромной таверне, из которой доносились звуки пьянки, игры деревенского оркестра и шум разномастной компании.

— Ну, — сказала Мия, указывая одной рукой с поднятой вверх ладонью, — тебе сюда. Деньги у тебя уже есть. Встретимся утром, отведу тебя в Гильдию выдачи Заданий.

— Это что, буквально Гильдия, где выдают бумажки, на которых написана твоя задача, которую нужно выполнить?

— Да. За исключением нескольких пунктов. Все их перечислять не буду, иначе это займет у нас всю ночь, но если коротко, то: ты ставишь подпись, у тебя есть четко обозначенный срок. Если в срок не укладываешься — задача переходит к другому исполнителю. Гильдия Задач не принимает никаких возражений за потерю имущества, финансовую трату или на выполнения задачи, если она не выполнена в срок. Гильдия Задач не несет ответственности и финансового возмещения его семье в случае смерти исполнителя. Со всем этим подробнее ты ознакомишься завтра, юный герой. А пока, — она повернулась и зашагала прочь. — Доброй ночи.

— И тебе, — ответил я, провожая ее взглядом и рассматривая сверху вниз.

— Прекрати пялиться на мою задницу, у меня аж кожа в этом месте горит, — сказала она.

Я чуть не поперхнулся, но виду не подал.

— Шучу, — сказала она, не поворачивая головы. — До завтра.

Что ж, до завтра. Придется пока осваиваться здесь самому и скоротать ночь, как она есть. Я повернулся на пятках, после чего поднялся по деревянной лестнице. Половицы скрипели под ногами. Толкнув двери, вошел внутрь.

Меня встретил теплый, слегка удушливый запах помещения, в котором дым висел так, хоть топор повесь. И если мой нос не подводил, то в этом дыму витало все: чад от свечей, висящих на канделябрах; табачный дыб трубок, сигар и самокруток; пар с жаровен, на которых готовили хрючево для посетителей и что-то еще. Не сказать, что дышать невозможно, в целом запах был как в типичной столовке, если честно, но окошки-то можно было и открыть.

Я подошел к стойке, у которой по счастливой случайности как раз освободилось место. Встретила меня свиноподобная женщина, протиравшая стакан подолом своего фартука. И когда я говорю «свиноподобная», я не оскорбляю ее. Она стояла на двух ногах, а голова была с рылом, маленькими поросячьими глазками и торчащими ушками. Пятак, напоминавший розетку, комично выпирал.

— Аааа, — протянула она, — молодой Аскании. Хрок! Чем могу порадовать сегодня?

Она повесила бокал на стойку и оперлась своими здоровыми предплечьями на стойку, явно вглядываясь в мои очи.

— Ты глаза перекрасил, что ли?

Я не успел ничего ответить, замешкался.

— Так тебе больше идет. Стальной цвет придавал тебе какой-то тоски и тяжести во взгляде, — продолжила она, отталкиваясь от стойки. — На ужин сегодня жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом. Будешь?

Снова замешкал. Я в душе не чаял в какую сумму мне это обойдется. Хотел спросить меню или ценник, но это будет выглядеть так, словно мне память отшибло.

— Мне еще нужна комната на ночь, — сказал я спокойно.

— Отлично. С женщиной?

— Нет, сам.

— Купальни?

— Да, кадку можно.

— С женщиной? — спросила она, улыбаясь своей мордой и подергивая бровками. Если она намекала на себя, то я не знаю, сколько потребовалось бы выпить. А если бы и выпил, то уже явно ничего бы не хотел.

Я глянул на бейджик на ее груди. На верхней груди, потому как под фартуком отчетливо выпирало еще несколько пар. «Розетта».

— Нет, сам, — повторил я, ощущая, словно скрипт залагал.

— Добро. Итого… — она принялась гонять счеты. Всегда казалось, что на таком механизме они гоняют эти шайбы, чтоб создать видимость, пока проходит мыслительный процесс и подсчет.

— Итого девять девяносто сентицентов.

Я протянул ей один свой единственный динар, положив его на стойку.

— Пива на сдачу? — спросила она.

— Да, — кивнул я, не зная, что сейчас увижу: один бокал, или целую бочку.

Розетта достала планшет, на котором принялась быстро все чиркать пером.

— Итак, — сказала она. — Хрок! Жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом, одиночная комната на ночь и кадка без дополнительных услуг. Верно?

— Истинно так, Розетта, — вырвалось у меня само по себе.

— Все сбивают меня с толку эти твои голубые глаза, Вильгельм, но вот это твое «истинно так» возвращает меня на место. Сейчас все оформим, дорогой, в лучшем виде.

Она вырвала бумажку, насадила ее на шпажку, что висела над ней и позвенела в колокольчик.

— АРХИП, ПРИНИМАЙ ЗАКАЗ И ШЕВЕЛИТЕ БУЛКАМИ ТАМ. ИЛИ У ВАС РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО, Я ПОНЯТЬ НЕ МОГУ?

Канат зашевелился и мой заказ исчез в прорези в верхней части стены, которая отделяла кухню от гостевого зала.

— Присаживайся, милый, вон как раз стол освобождается. ЭЙ ВЫ, ДВОЕ! УЖЕ БИТЫЙ ЧАС НИ ХУЯ НЕ ЗАКАЗЫВАЕТЕ В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ. А НУ ВЫМЕТАЙТЕСЬ, У МЕНЯ СТОЛОЛВ БЕЗ ЗАКАЗОВ НЕ БЫВАЕТ! РОНАЛД, ГОЛУБЧИК МОЙ, ПОКАЖИ ГОСТЯМ, ГДЕ У НАС ВЫХОД.