Горизонты Аркхема (сборник) - Лавкрафт Говард Филлипс. Страница 41

Понимая, что шансы на спасение ничтожны, я был готов ко всяким неожиданностям. Даже если мне удастся попасть на соседнюю крышу, это ничего не решит. Нужно еще спуститься на землю и выбраться из города. Обнадеживало лишь то, что прилегающие к гостинице строения походили на груду развалин и явно пустовали. В их крышах зияли внушительные дыры.

По плану юноши-продавца получалось, что из города проще выбраться с южной стороны, и поэтому сначала я занялся той дверью, что была обращена к югу. Она открывалась ко мне, и после тщательного обследования задвижки и замка стало ясно, что с ней придется повозиться. Этот путь к спасению отпадал, и я придвинул к южной двери кровать, чтобы обезопасить себя и с этой стороны. Вторая же дверь открывалась от меня, и хотя она тоже была закрыта и на замок, и на задвижку, я остановился на ней.

Мой план сводился к следующему. Оказавшись на крыше дома, выходящего на Пейн-стрит, и беспрепятственно спустившись вниз, я, возможно, смогу пулей промчаться через двор и выбраться через соседние дома на Вашингтон-стрит или Брейт-стрит. В худшем случае пробегу по Пейн-стрит и на первом же повороте сверну к югу, попав опять же на Вашингтон-стрит. Без этой улицы мне не обойтись: нужно срочно выбираться из центра города. Особенно следовало избегать Пейн-стрит: дежурство на пожарной вышке могло продолжаться и ночью.

Прикидывая так и эдак, я не спускал глаз с раскинувшейся внизу бесконечной и унылой череды ветхих крыш, залитых ярким полнолунием. Справа панораму прорезала река, падавшая в черную пасть ущелья, а вдоль нее лепились к берегам брошенные фабрики и железнодорожный вокзал. Отсюда в глубину заболоченной местности, усеянной сухими кочками, уходили ржавые рельсы и проселочная дорога на Раули. Слева у расширявшегося устья реки в лунном сиянии виднелась узкая дорога на Ипсвич. Столь нужное мне шоссе на Аркхем с этой стороны не просматривалось.

Я все еще размышлял, каким способом лучше всего открыть боковую дверь, да еще притом бесшумно, как снизу до моего слуха донесся какой-то шум, а затем ступени лестницы пронзительно заскрипели. Сквозь щель пробился слабый отблеск света, а пол в коридоре глухо застонал: тащили что-то тяжелое. Все это сопровождалось чем-то отдаленно похожим на человеческую речь, а скорее – бормотание. Затем раздался мощный удар в дверь.

Затаив дыхание, я замер. До следующего удара, казалось, прошла вечность. Резко и явственно усилился и без того невыносимый рыбный запах. И вот ударили снова. Затем еще и еще. С каждым разом дверь все больше поддавалась. Нужно было действовать. Открыв задвижку на боковой двери, я приготовился ее высадить. Наружная дверь оглушительно сотрясалась, так что вряд ли меня услышат. Несколько раз я с силой ударил в дверь плечом, не обращая внимания на сильную боль. Казавшиеся тонкими доски, однако, не уступали. Но я не сдавался. Снаружи тоже били почем зря.

Наконец дверь поддалась, но с таким грохотом, что его не могли не услышать в коридоре. В ту же минуту оттуда заколотили еще яростнее, а вскоре справа и слева от меня загремели ключи. Противники явно поняли, в чем дело. Рванувшись вперед, я влетел в соседний номер и мигом закрыл задвижку на двери, ведущей в коридор, еще до того, как в замок вставили ключ. Только успел я это сделать, как услышал, что вставляют ключ в наружную дверь третьей комнаты, из окна которой я собирался бежать.

У меня упало сердце. Из номера, где я очутился, побег был невозможен, я находился в ловушке.

Меня охватил ужас, вдобавок ко всему мой фонарик внезапно высветил на полу следы взломщика, пытавшегося проникнуть в мою комнату. Чудовищные, ни на что не похожие следы! Кто мог оставить их? Несмотря на полную безнадежность ситуации, я шагнул к следующей двери и толкнул ее, уже автоматически стремясь помешать вторжению из коридора.

Мне неожиданно повезло: дверь оказалась не только не заперта, но и приоткрыта. В мгновение ока я, подскочив к наружной двери, припер ее плечом и правым коленом. Это сбило с толку взломщика, а мне дало время укрепить задвижку. Получив небольшую передышку, я попытался собраться с мыслями. В наружные двери уже не барабанили. Зато за южной боковой дверью, которую держала кровать, слышалось растерянное бормотание.

Стало быть, мои враги проникли в южную комнату и теперь готовят атаку оттуда. Одновременно заскрипела наружная дверь в другой соседней комнате. Новая опасность поджидала меня!

Хотя вход в соседний номер был свободен, у меня уже недоставало времени преградить путь преследователю. Я бросился к боковой двери, запер ее на задвижку, а затем проделал то же самое с противоположной. К одной придвинул комод, к другой кровать, а к наружной – умывальник. Теперь осталось только надеяться, что таким образом я выиграю время и успею выбраться из окна на крышу дома, а оттуда – на Пейн-стрит. Но даже в этот опаснейший момент меня ужасала не столько моя почти полная беззащитность, сколько то, что преследователи не издали ни единого нормального человеческого звука, а только мерзко пыхтели, хрюкали и приглушенно, отрывисто лаяли.

Придвинув к дверям мебель, я бросился к окну и тогда же услышал громкий топот в коридоре. В южной комнате стало тихо – все побежали в примыкающую к моей с северной стороны. Враги, по-видимому, надумали сосредоточить свои усилия и выломать там тонкую боковую дверь. Я выглянул из окна. Луна ярко освещала крутой скат кровли – прыгать на него было опасно.

Все взвесив, я выбрал второе, более удобное окно, решив прыгать на скат, спускающийся во внутренний дворик, и с крыши проникнуть внутрь дома через слуховое окно. Если не подоспеет погоня, то разыщу в этом ветхом строении путь вниз и выскользну на улицу. Потом буду выбираться отсюда, петляя и прячась в подворотнях и темных дворах, пока не выйду на Вашингтон-стрит. А там уж прямо на юг – прочь из города…

Удары сотрясали смежную дверь, я видел уже, как гнутся тонкие доски. Взломщики, очевидно, использовали для тарана что-то массивное. И все-таки приставленная кровать держала дверь довольно прочно, и это давало мне некоторый шанс на спасение. Открывая окно, я заметил, что по обеим его сторонам свисают тяжелые велюровые занавеси, прикрепленные медными кольцами к карнизу. И еще увидел снаружи железку для закрепления ставен, которая вполне могла сойти за крюк. Появилась возможность избежать опасного прыжка, и я, недолго думая, сорвал шторы вместе с карнизом и всем прочим. Надев два кольца на крюк, я выбросил шторы наружу. Их тяжелые складки коснулись крыши. У меня не было сомнений, что занавеси и крюк выдержат меня. Выбираясь из окна и спускаясь по импровизированной веревочной лестнице, я надеялся, что навсегда покидаю зловещее место.

Благополучно съехав на крутую, крытую шифером крышу, я без помех добрался до слухового окошка и неслышно скользнул в него. Окно только что покинутой мною комнаты оставалось пока темным, зато вся северная часть города светилась зловещими огнями. Они горели в «Союзе Дагона», в бывшей баптистской и, наконец, в бывшей конгрегационистской церкви – той, о которой я не мог вспомнить без содрогания. Двор тоже пока оставался пуст, и я надеялся миновать его, прежде чем обнаружится, что мне удалось улизнуть. Направив луч фонарика вниз, я убедился, что никакого спуска от слухового окна нет – остается прыгать вниз. Высота, к счастью, была небольшая. Я приземлился на заставленный трухлявыми ящиками и бочками пол, взбив облако пыли.

Помещение выглядело премерзко, но у меня не было времени осматриваться. Фонарик выхватил из тьмы лестницу, и я тут же бросился к ней. Перед этим успел, правда, взглянуть на часы: было ровно два часа ночи. Ступени под ногами заскрипели, правда не так уж громко, и, миновав пролет похожего на казарму второго этажа, я оказался внизу. Там царило полное запустение – шаги мои гулко отзывались в тишине. Наконец я увидел в отдалении слабо освещенный прямоугольник – выход на Пейн-стрит. На противоположной стороне я нашел открытой дверь черного хода и, перелетев одним прыжком пять каменных ступеней, оказался на поросших травой камнях внутреннего двора.