Чемпион. Том 1 - Гуров Валерий Александрович. Страница 10

Пельменя матушка увидела спящим в одежде на кровати. План проснуться по ночи, облегчится и заодно переодеться провалился – мочевой пузырь в новом теле оказался такой же большой, как и желудок. Саня дрых без ног всю ночь напролёт.

После «кто же тебя так» матери последовали ее вопли…

Ну да, выглядел Пельмень отвратительно, тут ни дать, ни взять. Как и чувствовал, кстати. Ощущения такие, будто попал под асфальтоукладчик.

Беда.

Сон как рукой сняло. Саня сел на краю кровати. С минуту понаблюдал за матерью, бегавшей туда-сюда по коммуналке. Как ужа под жопу получила. Дёрганная вся. Потом вяло сказал.

– Все нормально, ма. Я если че живой.

– Нормально?!

Женщина, наконец нашла что искала – аптечка лежала в тумбочке рядом с кроватью родаков. На ночь кровать задёргивалась «балдахинном» – с горем пополам установленной простыней.

Бати кстати дома не оказалось. Наверное, спецом свинтил, пока ходят параходы.

– Да на тебе места живого нет! Кто тебя так?

Мать села рядом с Сашей на кровать, выпотрошила аптечку. Нашла йод. Открыла пузырёк и ливанула хорошенечко на вату.

– Бедное мое дитё… ой-ой-ой!

– Я упал, – не нашёл сказать ничего лучше Пельмень.

– Упал ты, как же! Вечно ты этих козлов выгораживаешь, – мать аккуратно обрабатывала раны, не жалея йод. – То тебя в реку сбросят, то одежду порвут. Это ещё ладно, я могу понять, но чтобы вот так…

– Бывает, ма – забей, – Пельмень морщился от прикосновений ваты.

– Почему не стал писать заявление?

Понятно. Саня догадался, что матери каким-то боком припёком стало известно о случившемся вчера. Хреново. Первое правило во дворе – не подключать ментов, а второе правило – родителей. А тут и менты, и мамка. Полный набор среднестатистического лоха.

– Не смотри на меня так, сын! Я между прочим с работы ушла, как только участковый позвонил! Лидке позвонила, чтоб подменила!

– Ну я ж не просил тебя никуда уходить, – пожал Пельмень плечами. – Я пацан взрослый, разберусь сам, лады?

Мамку жалко, конечно, хоть она и чужая тетка, но позволять ей лезть в свои дела Пельмень не мог.

– Разберёшься? Сам? – продолжала причитать женщина.

– Че нет то, сын у тебя взрослый вырос, опека не нужна. Тебе самой легче станет. Вон батя на шее сидит и достаточно.

Мать аж мазать йодом перестала от возмущения. Поднялась, схватила Пельменя за ухо и подняла.

– А ну ка иди сюда засранец, – за ухо подвела его к зеркалу.

Пельмень не сопротивлялся. Как обращаться с бабами Саня знал по прошлой жизни. Иногда лучше безропотно выполнить то, что от тебя хотят – целее будешь и нервов меньше убьешь.

– Посмотри ка на себя, наш самостоятельный, – сказала с жаром Ирина Игоревна.

Пельмень посмотрел. Паршиво, ну да. Лицо свезено, на лбу отпечаток чьих то сандалий. Под носом – не пойми что, сгусток крови запечённый. Губа разбита. Одежда соответственно в хлам – порвана, перепачкана. Не а че, когда тебя пинают вчетвером – есть варианты выглядеть как-то иначе?

– Че не так, ма? Ну получил. Ну бывает. Отквитаемся.

– А то не так, Сашенька…

Вот тут запахло жаренным. Пельмень отчётливо вспомнил, что если мать переходит к уменьшительно ласкательным конструкциям – быть беде.

Ирина Игоревна начала раздевать Пельменя, сняла майку, шорты, оставив того в одних трусах. Саня стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Вот это что? – она потрясла скомканными вещами перед его лицом.

– Вещи, ма. Тебе перечислить какие?

– Перечислить, он ещё и издевается… дуру из меня не делай, Пельмененко!

Женщина расправила майку, вытянула перед собой, показывая сыну дыры, порезы и пятна крови. Тыча в каждое такое повреждение пальцем и подсовывая Пельменю под нос.

– Ма, хорош, понял…

– Ты знаешь каких трудов мне стоило такую майку достать? Знаешь, что я звонила тете Алене… – заводилась женщина. – А кто теперь за это платить будет? Кто тебе новые тряпки купит? Ты цены вообще видел, наш ты самостоятельный?

Пельмень молчал.

Надоело.

Все равно бабу не перетараторишь.

Хотелось поскорее закончить и пойти хорошенько посрать. Живот давил.

– А вот если бы ты заявление написал, то участковый бы быстро их нашёл! Но нет же, насмотрелся на Настькиных ухажёров и тянет теперь на всякую блатоту. Только ты Сашенька не блатной. И отца не трожь! Он между прочим инвалид и пьёт потому, что мы не можем позволить себе обезболивающее! А вы, что ты, что Настя его за человека не считаете!

Опа.

Батя у Пельменя оказывается не просто алкаш, а ещё и инвалид. И вообще – заливать сливу это про лечение. Прикольно. Оправдание на все сто.

А батя то шарит, как обрабатывать баб.

Женщина тяжело вздохнула. И всучила Пельменю его одежду.

– Вот в этом и будешь ходить, раз ты у нас блатной и не ценишь труд матери!

Пельмень заметил, что лицо женщины изменилось – пятнами красными пошло. Потом побледнело.

– Так все, шуруй в ванную, а у меня давление скакануло!

Мать взяла аптечку, вытащила пузырёк и сыпанула себе в ладонь жменю валерианки.

– Довели, сил никаких нет, хоть вешайся, – причитала женщина.

Пельмень задерживаться не стал. Пошёл в ванную. Плетясь по общему коридору и ловя на себе взгляды соседей.

– Здрасьте, здрасьте.

Шаркая тапочками остановился у двери ванной, объединённой с туалетом.

Закрыто.

Раздраженно постучал в дверь, торопя. Дверь открылась и на пороге вырос тот самый сосед, сожравший Сашкину сгущенку вчера.

– О, здоров сосед! Кто тебя так разукрасил?

– Упал, – буркнул Пельмень, не испытывая желания вступать в разговор.

– Понятно… ты это, сосед, если ты в ванную, то особо не принюхивайся, твоя вчерашняя сгущёнка не пошла.

Сосед похлопал Пельменя по плечу. Зашёл в ванную, зажимая нос рукой.

Там помылся.

Грязную одежду постирал. Права оказалась матушка – ни майка, ни шорты никуда не годились. Ветошь. Как-то неудобно перед Ириной Игоревной, если смотреть на расклад с такой стороны.

Пока же на весь этаж поднялся ор – вернулся батя. Утро, а инвалид алкаш на рогах, видать после терапии. И судя по воплям матери – пропах женскими духами. Не ожидал видать батек, что жёнушка припрется ни свет, ни заря. Без предупреждения.

– Я ж тебе сучаре такой хер оторву, алкоголик долбанный, – орала женщина так, что слышно на весь этаж. – Совсем нюх потерял. У нас сын покалеченный лежит, мне участковый звонит, а ты хоть бы хны. Нинку свою трахаешь! И сливу заливаешь с утра пораньше!

Пельмень слушал новый скандал, сидя на унитазе. Дурдом, конечно, как здесь до того жил несчастный Пельмененко – загадка. Когда вся семья в сборе – свихнёшься. Орут на весь этаж. Что станет, когда явится сестра, интересно знать. Вообще на фиг поубивают друг друга на пяти квадратах.

– Ты меня когда последний трахал, козел? У меня там засохло уже все, – продолжала орать мать.

Что отвечал батя Пельмень не слышал, если вообще что-то отвечал. Пьяным он едва ворочал языком.

Пельмень поискал туалетную бумагу, но вспомнил, что вместо неё пользуются обыкновенной газетой. Нарезанной квадратиками. И сосед как назло использовал последний клочок. Вот урод и здесь поднасрал.

Дождался, когда лай стихнет. Потом вышел. Идти правда пришлось в одном полотенце, чистые трусы Пельмень как-то не додумался взять.

У входа в ванную встретил бабу Риту. Та фыркнула и зашла в ванную, бросив напоследок что-то типа «сначала жрет вагонами, потом срет тоннами». Понятно, «повесила» на Саню вчерашнее варенье.

– И вам всего хорошего, – кинул вдогонку Пельмень, оправдываться не стал.

Медленно поплёлся в свою квартиру, где страсти между родителями улеглись. И как выяснилось перешли в новую фазу – мать сидела на коленках у в зюзю пьяного отца и гладила его по голове.

– Пошли я тебя покормлю, мой сладенький, что ты хочешь кушать? – приговаривала.

Саня остановился, посмотрел на «своих» родителей, пожал плечами.