Укрепить престол (СИ) - Старый Денис. Страница 17

— Государь! Прибыли шведы, с королевичем, да с генералом Делагарди! — сообщил мне Ермолай.

— Все готово? — спросил я.

— Так мы это, завсегда готовые, и Лукерья уже мечет на стол, словно та рыба икру, — усмехнулся Ермолай.

— Ты прямо поэт! Образами сыплешь! — пробурчал я, нехотя одевая тяжелый мой парадно-выходной кафтан, урезанный выше колен.

Я одевался в одежды, являющие собой некий симбионт европейской моды и русской. Отказавшись от нескладного, как по мне, выпирающего воротника, да от шляпы, я все же выглядел больше европейцем, чем кто иной из, к примеру, бояр. Может только Скопин еще похожим образом одевался, да бороду брил. Но гладкое лицо Михаила — это еще и потому, что у него не шибко-то и росла борода, так, пушок подростковый. Я же был с аккуратно постриженной бородой, больше похожей на запущенную небритость.

Гости не пошли прямиком ко мне в шатер, да их бы и не пустили, оттого я, не слишком спеша, собрался, нацепил самые дорогие перстни, взял еще и свой посох, украшенный золотом и драгоценными камнями, и степенно пошел в сторону дома, где и собирался принимать гостей. По выходу меня сразу же оцепили все двадцать четыре моих телохранителя, а по дороге присоединился и Скопин-Шуйский, так же не обделенный охраной. Отчего образовался отряд, может и лучших воинов Руси.

Я стоял на крыльце большого дома, который впору можно было назвать то ли теремом, то ли коттеджем, и, сдерживая смех, наблюдал за гостями. Не дать, ни взять, а сцена из «Иван Васильевича», когда шведский постол отбивает поклоны с танцем. Но не меньше веселья моему игривому настроению выспавшегося человека прибавляла и рожица королевича. Мальчик силился быть взрослым, казаться таковым, серьезным, рассудительным. Он высоко поднял подбородок и стойко выдерживал стройную позу, с чуть выдвинутой вперед правой ногой.

Королевичу не во взрослые игры играть, а в футбол погонять, да в ножички порубиться… Хотя был в истории России один «любитель игры в ножички», имя которого я и ношу.

— Буль, шлег, свиз пук, царь, пук кук государь, — именно такими несвязными звуками для меня прозвучало приветствие мальчика.

Может я что-то и понял бы, все-таки английский знаю, немецкий, как говорили в будущем, «со словарем». Но смысла вслушиваться не было. Пусть Скопин потрудится, он шведский знал «на отлично».

— Королевич приветствует тебя, царь и государь! — перевел Михаил.

— Скажи и ты ему, что я, ГОСУДАРЬ-ИМПЕРАТОР, так же его приветствую! — повелел я, теряя толику своего веселья.

Даже союзники и те не признают во мне императора, а Россию империей. Ничего. Мы в начале славных дел, что изменят их отношение.

— Лукерья! — позвал я свою повариху, к которой даже приревновала и Ксения.

Это была смазливая девочка, имеющая явный талант управительницы и кулинарные способности, обученная на царской кухне у самой мегеры Евфросиньи. Фрося нынче приноравливается к роли матери Елисея Ермолаевича, иначе ее бы взял с собой. Привык я к простой, но качественной пище, что готовила Фрося, да и доверия к ней больше, чем кому иному.

Но жена Ермолая, все же стервь. Прислала такую симпатичную, да по моему вкусу, девицу. Черные, словно смоль волосы, темные глаза, стройная фигурка и смазливое личико. Когда случайно Ксения увидела девицу, так, как в зеркало посмотрелась, но лет так десять назад. И как не доказывал, что я не по детям, даже красивым девочкам, что она для меня, словно дочка, некоторую женскую истерику заполучил, от чего был даже рад. Значит, я точно не безразличен жене и семья такая, как и должна быть, где папа работает царем, а мама… красивая а ее работа — любить папу.

Лукерья вышла в красивом сарафане, явно не по погоде, с красочным платком на плечах — такая вот модница среднерусской равнины. Глазками «стук-стук», а результата нет, она голову отвернет и снова, уже с другой позиции, глазками «стук-стук», а королевич только и смотрит на мою шпагу. Блин… как же двусмысленно получается. Но так и есть — на оружие смотрит.

Я не знал, как там сложится у Густова Адольфа в личной жизни, знал только, что передо мной в будущем великий воин, который, наверняка, уже сейчас рвется в бой. Так что на мальчика русская красавица, семнадцати лет отроду, впечатления не произвела. А вот на меня… нет, я не стану вестись на поводу низменным желаниям, не то время, не тот возраст у Лукерьи, чтобы портить девку. Но откуда все берется, вся эта кокетливость у девы, что еще и мужика голым не видела?.. Наверное.

Закуски, что были предоставлены гостям, которые выносили парни, переквалифицированные из воинов в официанты, шведам явно понравились. Черная икра на пшеничном хлебе с маслом, неведомая ранее, рыба горячего копчения, да еще и какая — осетрина.

Ну и вискарь. Впервые проходит презентация напитка из моего самогоноварительного домашнего заводика. Перед отъездом была получена первая качественная продукция, которую страшно выносить на русский рынок, иначе и споить народ могу. Но вышло отлично, пробовал, есть с чем сравнивать. Ну а продавать шведам алкоголь — это было бы очень даже хорошо.

Я все же улыбнулся, когда из серебряного кубка, меньшего из всех, что нашли, Густав Адольф отпил и не смог сдержаться, поморщившись.

— Кирлык, курлык, — что-то сказал королевич.

— Он говорит, что таким напитком его угощали англичане, но тот был сильно хуже, чем то, что только что выпил. А рыба лучше всяких похвал и он взял бы на пробу еще и себе и отцу-королю, — перевел мне курлыканье королевича Скопин-Шуйский.

И не сомневался. Рыба столь вкусна и нежна, пикантна, с правильными специями, что и сам бы ел и ел, а я ни разу не чревоугодник. Насчет виски… да простят меня православные, но я «вискачник», а водку не очень предпочитаю, коньяк же могу пить только такой, что без слез и не выпьешь, ибо очень дорого. Так что, каким должен быть виски я знаю, как и процесс дистилляции. А сделаю большой аппарат, так и в промышленных объемах можно продавать.

Чуть пьяный мальчик расслабился и быстро закончил церемониал, направившись в дом сразу же после того, как я пригласил. Было дело, дернулся какой-то мужик лет чуть за тридцать, явно из свиты королевича, но пацан зыркнул на своего соглядатая, и тот отступил. Какая там статья про спаивание заведомо малолетнего? К слову, в этом мире, наверное, королевичу можно многое, тем более «лекарство». Это в Англии виски сейчас продается, как чудодейственное средство от всех болезней. Там же и запрет на производство виски.

В Шотландии напиток готовят в каждом втором доме, не взирая на запреты, но на экспорт напиток почти не идет, при том, что в Европе начинается эра крепких напитков. Так что и англичане, как контрабанду, так и остальные европейцы, будут брать мой алкоголь, тем более, что и ликеры и настойки, все можно делать, и дорого продавать, чтобы иметь возможность покупать дорогущий сахар. Мои зимние эксперименты со свеклой не привели ни к чему хорошему, так что тростниковый колониальный сахар — главный стопор для промышленных объемах. Но у нас много меда.

— Скажи ему, что рыбу, икру и напиток мы можем продать в любых количествах! — повелел я Михаилу.

Ответом было мне то, что королевич готов купить все, что у меня есть в лагере, если только это не будет превышать по стоимости сто серебряных монет. Куркуль! Вот же протестантская культура! Я куплю все, но сильно дешевле. Впрочем, ведь не обязательно говорить, что рыбы накоптили на рублей пятьдесят, икры примерно так же, ну а виски я бы продал не менее, чем рубль за кувшин. Дорого? Так походите по базару, приценитесь!

Поужинав, я пригласил Делагарди и королевича, чьи глаза то и дело подвергались ресинхронизации из-за выпитого, во двор.

Мои телохранители расстарались. Такого цирка тут еще не видели. Удары, падения, кувырки, красочные, но мало эффективные в бою, ухватки работа с ножом, и против ножа, броски сюрикенов-звезд — все это могло иметь успех и в двадцать первом веке, как шоу, естественно.

— Его высочество интересуется, много ли у Вас воинов, которые умеют так воевать? — спросил, почти что без акцента, Якоб Делагарди.